Превосходство Борна (др. перевод)
Шрифт:
— Да никакие конкретно. Откуда, черт возьми, могу я знать, кто сейчас занимается вами?
— Значит, то, что я мог бы вам рассказать, теперь уже не представляет для вас ни малейшего интереса?
— Представляет или нет — это не меняет дела. Как я уже сказал, вы не из нашей епархии. Ваше имя не значится в наших списках, и это все, что мне следует знать. Если у вас есть, что сообщить, звоните тому, с кем непосредственно вы поддерживаете контакт.
— Я пытался. Но его жена сказала, что он на Дальнем Востоке.
— Попытайтесь дозвониться
— Мне это известно и без вас, но в том, чтобы мною занимались, я не нуждаюсь. Мне хотелось бы поговорить с кем-либо из тех, кого я знаю, а вас я знаю, Билл. В Вирджинии вы ведь были Биллом, припоминаете? Просили, чтобы именно так я вас называл. Вам тогда было дьявольски интересно, что я могу рассказать.
— Тогда — это одно, сейчас — другое. Поймите, Уэбб, я ничем не могу помочь, поскольку не знаю даже, что и посоветовать вам. Думайте обо мне что угодно, но я действительно ничего не могу для вас сделать. Я не в курсе ваших нынешних дел: скоро пройдет уже год, как я ничего не слышал о вас. В ином положении — курирующее вас лицо, так что свяжитесь-ка лучше с ним. Попробуйте еще раз позвонить в Госдепартамент. Я же вешаю трубку.
— «Медуза», — прошептал Дэвид. — Вы слышите меня, Лэньер? «Медуза»!
— Какая медуза? Что вы хотите этим сказать?
— Я могу все это взорвать, вы понимаете? Выставлю на свет Божий всю эту мерзость, если не получу ответы на кое-какие свои вопросы!
— А не лучше ли вам вместо этого заняться самим собой? — произнес холодно специалист по секретным операциям. — Почему бы не обратиться к врачу?
Раздался короткий щелчок, и Дэвид, покрывшись испариной, опустил на рычаг трубку.
Лэньер не знал о «Медузе». В противном случае он бы не прервал разговор и попытался выведать все, что только можно: поскольку «Медуза» никак не вписывалась в принятые у них нормы и правила игры, собрать о ней наиболее полную информацию было бы куда важнее всех текущих дел. Но Лэньер был из молодых следователей, не старше тридцати трех — тридцати четырех лет, — весьма способный, но со сравнительно небольшим стажем работы. Кого-то постарше, возможно, и допускали к секретным материалам, касавшимся бригады отщепенцев, от остальных же все это тщательно скрывалось.
Уэбб взглянул на другие имена в своем списке и соответствующие телефонные номера. И снова поднял трубку.
— Алло? — послышался мужской голос.
— Это Сэмюэл Тисдэйл?
— Да, верно. А вы кто?
— Я рад, что ответили именно вы, а не ваша жена.
— Обычно к телефону подходит она, — произнес недоумевающе Тисдэйл. — Но сейчас эта роскошь мне недоступна: она плавает где-то в Карибском море с кем-то, кого я не знаю. А теперь, когда я поведал вам историю моей жизни, объясните же, черт побери, кто вы такой?
— Джейсон Борн. Вспоминаете?
— Уэбб?
— Это имя я помню, но смутно, — сказал Дэвид.
— Почему вы мне звоните?
— В свое время вы были доброжелательны ко мне. Тогда, в Вирджинии, когда просили меня называть вас Сэмом.
— Да-да, Дэвид, все верно. Я просил вас называть меня Сэмом: именно так ко мне обращаются мои друзья… — Будучи сбит с толку и даже встревожен, Тисдэйл с трудом подыскивал слова. — Но это было почти год назад, Дэйви, а вы знаете наши правила. Согласно им, вы можете поддерживать связь лишь с приставленным к вам человеком, работающим официально или негласно на Госдепартамент. Ведь только он один находится в курсе всех ваших дел.
— А вы, Сэм, не в курсе их?
— Конечно же нет! Я припоминаю директиву — ее спустили нам через пару недель после того, как вы оставили Вирджинию… Так вот, в ней говорилось, что следователи, занимавшиеся «вышеназванным субъектом» и так далее, должны немедленно сдать в архив все, что имелось у них на руках, поскольку этот «вышеназванный субъект» полностью рассекречен и поддерживает отныне постоянный контакт с сотрудниками спецслужб непосредственно по месту его проживания и со служащим Госдепартамента, коему поручено заниматься им и впредь.
— Сотрудники, — если только это о них шла речь, — были сегодня отозваны назад, а приставленный ко мне служащий Госдепартамента внезапно исчез.
— Ну что вы! — тихо возразил Тисдэйл, в голосе его звучало недоверие. — Это невероятно! Быть такого не может!
— Но это же произошло! — заорал Уэбб. — И, кроме того, с моей женой — беда!
— При чем тут ваша жена? О чем это вы?
— Ее похитили, ублюдок!.. Слышишь, вы все ублюдки! Это из-за вас случилось такое! — Обхватив одной рукой запястье другой, Уэбб сжал его изо всех сил, чтобы остановить охватившую все тело дрожь. — Мне нужны ответы на мои вопросы, Сэм. Я хочу знать, кто повинен в этом! Кто предал меня? Я подозреваю — кто, но мне необходимы доказательства, чтобы прижать его и, если потребуется, всех вас вывести на чистую воду!..
— Эй, потише-ка там! — прервал его сердито Тисдэйл. — Если ты думаешь запугать меня, то это пустая трата времени, черт тебя побери!.. Я не из тех, с кем проходят подобные номера. Так что давай отваливай! Иди пой своему психиатру, а не мне! Я не обязан разговаривать с тобой. Все, что мне следует сделать, — это доложить о твоем звонке. И как только я избавлюсь от тебя, так сразу же свяжусь со своим руководством. И сообщу непременно, какую ты нес околесицу. Послушай-ка моего совета: позаботься о своей головушке.
— «Медуза»! — крикнул Уэбб. — Никто даже упоминать не желает об отряде под этим кодовым названием, ведь верно? Даже теперь, хотя с тех пор прошло немало времени, материалы о «Медузе» хранятся в самом дальнем сейфе, не так ли?
На этот раз щелчка на линии не прозвучало. Тисдэйл не стал прерывать связь. Вместо этого он заговорил. Голос его был ровным, не выражающим никаких эмоций.
— Слухи все это, — заявил он. — Смахивает на недоработанную идею Гувера. В общем, полуфабрикат, пустые байки, которые могут еще сгодиться после пары-другой рюмашек, и только.