Превращенная в мужчину
Шрифт:
Мальчик стоял с глупым лицом, не зная, что ему делать. Затем побежал и он. Господи Боже, ведь старый гусак добьет ребенка до смерти! Теперь он тоже кричал. Через парк, через мост, до самых замковых ворот мчалась эта ватага с криком, шумом и гоготом. Сбежалась вся прислуга.
Остановилась и бабушка, возвращавшаяся с прогулки верхом. Она только что соскочила с лошади. В ее руки и бежала затравленная голая девочка.
— Да что с тобой? — спросила она.
— Пиявки! — ревела Эндри.
Графиня поняла, что случилось.
—
Она повернулась к голому мальчику:
— Ну, рассказывай! — приказала она.
Он повиновался, тяжело дыша.
— Я только поставил Приблудную Птичку в болото, как приманку для пиявок, — она очень хорошо их ловит. Но этих зверей так трудно оторвать — идет кровь!
Бабушка засмеялась. Но после того схватила его за волосы, потащила, подняла высоко и положила на бронзового оленя у моста. И оттрепала его хлыстом в полное свое удовольствие.
Мальчик знал: если он будет кричать, то получит двойную порцию. Поэтому он прикусил себе губы до крови, — перед глазами у него пошли зеленые желтые круги. Неужели она никогда не перестанет?
Она стащила его с оленьей спины, поставила на ноги и потрясла за плечи.
— Знаешь, почему ты наказан?
Он сдался.
— Да, — сказал он, — потому, что я сделал из Приблудной Птички приманку для пиявок.
— Нет, — сказала бабушка, — вовсе не потому! А потому, что ты не знал, что надо взять с собой соль, чтобы их снять.
Она позвала старую Гриетт.
— Отнеси молодого господина в постель, — сказала она, — он не может сегодня хорошо сидеть за столом.
Хромая служанка хотела замолвить словечко.
— Госпожа графиня… — начала она.
Бабушка ее перебила:
— Молчи, Гриетт. Молодой господин получит стакан воды и больше ничего.
Старая хромоножка взяла его на руки и отнесла в комнату. Затем приготовила масла, растерла мальчика и уложила в постель. Он лежал на животе, царапал пальцами подушку и стискивал зубы. На той стороне не оставалось ни одного здорового места — рубцы от затылка до колен. Он стонал и всхлипывал от боли.
А затем все же заснул.
В эту ночь ему снилось, что открылась дверь. Нет, нет — ему не снилось. Дверь заскрипела так громко, что он проснулся. Он поднял голову, посмотрел — полная луна ясно светила сквозь большое окно.
Дверь действительно открылась, и вошла маленькая девочка. Она выглядела страшно бледной, он испугался: он почти подумал, что она мертвая. На ней был длинный ночной халатик, и локоны падали ей на плечи.
— Приблудная Птичка? — прошептал мальчик. Она подошла вплотную к его кровати, взяла его РУКУ.
— Тебе еще больно? — шепнула она.
Он сказал:
— Нет, вовсе нет! — Но сделал неосторожное движение, заставившее его застонать.
Она провела ручкой по его
— Ты сердишься на меня, Ян? — спросила она.
— Почему я должен на тебя сердиться? — возразил он.
— Потому, что бабушка тебя побила, — сказала девочка.
Он потряс головой:
— Нет, нет, это ничего не значит, я почти ничего не почувствовал.
Затем он увидел, как она вдруг зашаталась, почти упала, схватила его руку, опёрлась.
— Ты так бледна! — сказал он. — Ты совсем белая и совсем холодная, ты, наверное, потеряла много крови.
— Немного, — ответила она, — но это не беда. Если хочешь, мы завтра снова пойдем ловить пиявок. Я больше не буду кричать.
— Нет, нет, — сказал он. — Я еще не знаю, что я и с этими буду делать.
Она подняла головку и потерлась своей щечкой о его.
— Спокойной ночи, — прошептала она. — Теперь я должна идти, иначе заметит Катюша.
Она тихо вышла, легко ступая своими босыми ножками. Он хорошо видел, как ее шатало.
Во время этих каникул он больше не видел своей двоюродной сестрицы. Она была очень слаба. У нее сделалась лихорадка, и позвали врача. Двенадцать дней она должна была пролежать в постели, и Яна не пускали к ней. А затем — каникулы кончились.
Пиявок Катюша собрала в бутылку. Она думала, что сможет их продать в Клеве, что они стоят дорого. Ян хотел взять их себе. Он утверждал, что они принадлежат ему, но Катюша возражала, что они — ее собственность, так как она их сняла. Сошлись на том, чтобы разделить прибыль: Ян решил на свою долю купить что-нибудь больной кузиночке. Питтье оседлал старую Лену, и мальчик поехал.
Один аптекарь вовсе не желал покупать пиявок, так как у него их был достаточный запас. Другой предложил ему только по пяти пфеннигов за штуку. Но третий аптекарь, поставлявший лекарства в госпиталь Св. Антония, сказал, что готов заплатить по 10 пфеннигов, если Ян за это теперь же купит что-либо у него в магазине. Ян торговался. Половину он хотел получить наличными для Катюши. Это аптекарь признал. Он подсчитал. Пиявок было всего 49 штук, одна почти мертвая, четыре — конских, которые ему не годились. Он дал ему две марки двадцать пфеннигов для Катюши. На остальные деньги Ян купил лакрицы, девичьей кожи, солодкового корня и сладкого рожка. Вот будет радоваться Приблудная Птичка!
Но длинна дорога из Клеве в Войланд, когда едешь на старой Лене. Сначала он попробовал, каковы эти сласти, затем почувствовал голод, пососал, пожевал, пообкусывал. Задолго до возвращения домой все уже было съедено. Он утешал себя соображением, что, вероятно, маленькой девочке еще нельзя есть такие вещи.
Он отдал Катюше деньги и спросил, не хочет ли она ловить с ним пиявок. Она втрое больше Приблудной Птички и так толста и жирна, что, наверно, они хорошо пристанут. Но Катюша не захотела.