Прежде, чем умереть
Шрифт:
— Грабли поднял! — схватил я за шиворот исходящего спиртовыми парами мужика лет пятидесяти в одном исподнем и приставил к его затылку ствол. — Пошёл! Кто ещё в доме?
— Никого, — проблеял тот, поливая половицы кровью из расквашенного носа.
— Давай наверх.
— И суток же не прошло ещё, — простонал он чуть ни плача. — Мы же договорились. Что за х**ня?
— Сейчас ты точно договоришься, двигай копытами! Заходи. На пол сел, — сориентировал я его пинком в угол отчаянно нуждающейся в уборе комнаты.
— Внизу чисто, — присоединилась к нам Ольга.
—
— А вы... — вытянул староста указательный палец в направлении Оли, предварительно намотав на него красную соплю. — Вы кто такие? А?
— Давай-ка по порядку, не забегая вперёд, — сел я на койку, выбрав место почище. — Начнём с той стрёмной поебени, что у вас тут творится.
— Вы не от Семипалого! — не унимался староста. — Какого хуя?! Да вы знаете...?!
Возмущённая тирада резко прервалась, когда выпущенная из АПБ пуля легла возле левого уха говоруна.
— Бля! — шарахнулся он в сторону, лихорадочно ощупывая голову.
— Я ж говорил, что прицел сбился, — весьма кстати подыграл Станислав, — а ты не верил.
— Вот гадство, — повертел я в руках пистолет и снова прицелился.
— Не надо!!! — вскинул клешни староста, сжавшись, как мошонка на морозе. — Я расскажу! Мне жалко разве? Да ничуть не жалко, времени-то у меня теперь аж цельная неделя, а потом всё одно помирать.
— Вижу, ты, как можешь, ускоряешь этот процесс, — кивнул Станислав на пустые склянки, разбросанные по заблёванному полу.
— Давно бы до смерти упился, будь желудком покрепче, — привалился староста к стене и вытянул ноги.
— А что же пули в голову испугался?
— Так ведь без раскачки-то оно страшновато. Прежде подготовиться нужно, духом собраться, ну или наебениться в стельку. Я вчера ещё вздёрнуться думал, да так и не решился.
— И в чём же причина столь глубокой печали? — поинтересовался я.
— Сил уже нет, — развёл руками староста и безвольно уронил их. — Куда ни плюнь, везде какое-нибудь говно, и день ото дня его только больше. Семипалый продукт требует, заложников взял, а гнать не из чего, потому что свекла на полях не убрана, а неубрана потому, что народ туда выходить боится, а боится потому, что поп этот — сука треклятая — людей чертями пугает мне назло, а пугает потому, что черти эти и впрямь на полях наших водятся. Такие вот дела, — вздохнул он и, запрокинув голову, уставился в потолок. — Конец Кадому, и нам конец. В пекло это всё.
— Последний пункт разъясни-ка поподробнее. Что за черти такие?
— Обычные черти, — пожал староста плечами. — Хватают людей, да в ад утаскивают.
— Так поп говорит? — уточнил Станислав.
— Ну а кто ещё? И верят ему все. Но, по чести говоря, как тут не поверишь, когда вышло полсотни людей на поля, да ни одного не вернулось?
— И тел не нашли?
— Одно только тряпьё кровавое по земле раскидано.
— Это странно, согласен. Но почему именно черти?
— Видали их мельком у околицы. Страшенные, говорят, с рогами, копытами — ни дать ни взять черти.
— Полсотни человек, значит? — закрались мне в голову крупицы
— Не за раз, конечно. Трижды это происходило. Но уж в четвёртый никто судьбу испытывать не желает. Лучше, говорят, с голоду помрём или от навмашевских, чем душу свою бессмертную чертям в лапы отдадим.
— А сам что на поле не вышел? — взяла Оля иконку из красного угла. — Разве староста не должен собственным примером людей на трудовые подвиги вести, да ещё в такие трудные времена? Если всем селом выйти, может и чертям тошно станет.
— А то я не звал! Звал, конечно. Не идёт никто. Они все теперь Емельяна слушают.
— Попа вашего?
— Его, будь он неладен. Этот гад давно на меня зуб точил, а как случай удобный подвернулся, так и привадил всех своими речами ядовитыми. Я уж и ходил к нему, и говорил с ним по-всякому, и денег сулил — ничего не помогает. Упёрся, как баран. О душах он, дескать, печётся, не до бренного мирского ему, понимаешь. Падла, — староста замолчал и обвёл нас вопросительным взглядом: — А вам-то это всё зачем?
— Чисто из академического интереса, — пояснил я. — Так-то нас твои проблемы вообще не ебут.
— А какого вам тогда от меня нужно?
— Слыхал про взрывы в пустоши?
— Ну, — прищурился староста.
— Что тебе об этом известно?
— Вы это что же, меня подозреваете?
— Как и любого в радиусе пятисот километров, — поделился деталями следствия Станислав. — Что необычного ты видел за последнюю неделю, не считая чертей?
— Чертей-то я и не видал, — усмехнулся староста как-то подозрительно. — А вот по вашей теме кое-чего подметил, и не я один. Мы тут, в Кадоме, безвылазно сидим, каждый куст, каждую ветку как родную знаем. И если чего непривычного случается, так это завсегда видать. Особенно тем, кто не только себе под ноги глядит. А вы, стало быть, тех лиходеев разыскиваете?
— Разыскиваем, — кивнул Стас. — И ты нам в этом поможешь.
— Как не помочь, помогу. Только сперва вы мне помогите.
— Поторговаться решил?
— А чего бы и нет? Хуже уж точно не станет.
— Я бы не был так уверен на твоём месте. Видишь этого мутанта? — указал Станислав на меня, как на какую-то ручную зверушку. — Он охотится на людей, и те, за кем его посылают, узнав об этом, сами идут с повинной. Наиболее умные из них. А те, кто поглупее, кто считает, что хуже уже некуда... Поверь, ты не желаешь оказаться на их месте.
— А я попробую, — оскалился староста и ткнул в мою сторону пальцем, заметив блеск покинувшего ножны клинка. — Предупреждаю! Я не переношу боль и расскажу всё! Но это будет неправда, — гадко захихикал он. — У меня богатая фантазия, я такого нагорожу — замучаетесь расхлёбывать. Но потом, конечно, я сломаюсь и скажу правду, — вскинул он ладони примирительно. — Или снова совру. А может правда была в самый первый раз? Как знать. Я человек слабый, из меня можно вытрясти всё, и даже больше, гораздо больше. Да с селянами вам поговорить — раз плюнуть, верно? Может, кто чего и видел. Управитесь за недельку? — снова принялся он полубезумно хихикать, обняв себя за плечи.