Презумпция любви
Шрифт:
— Света, выпей до дна, а то как-то несерьезно получается. Я приехал к тебе в гости и пью сам.
— Думаешь, надо?
— Почему нет? Я три тыщи отдал за бутылку, для тебя ничего не жалко, да и шоколадок смотри сколько всяких приволок. И не думай, что он вроде как наш, сейчас это самое то, если настоящий.
Коньяк и вправду был отличный — мягкий, ароматный, но выпить сразу весь бокал она отказалась.
— Я понемножку, буду растягивать удовольствие. Слушай, а это здорово — глоток коньяка и кусочек шоколадки. Ну так сколько заводов у твоего отца?
— В Москве два и в Красногорске один. На всех побывал, даже в Красногорск ездили.
— Зачем?
— Отец решил, что параллельно с теорией нужно и практического опыта набираться, и назначил меня помощником менеджера. Ну и для начала просто показал производство, чтобы я хоть какое-то понятие имел. А потом познакомил с менеджером, у которого я числюсь теперь помощником. Прикинь — парню лет двадцать пять, чуть постарше нас с тобой, а уже менеджер. В общем, нормальный парень, не стал грузить меня всякими инструкциями, кое-что объяснил на пальцах, я понял. Буду раз в неделю заходить к нему на пару часов, смотреть, как он заключает сделки, просчитывает вероятную прибыль, составляет бизнес-план. Может, и помогу в чем-то.
— Значит, ты не помощник, а ученик.
— Отец сказал — это вроде как подмастерье у сапожника. Он же и помощник, и ученик. Отец так и приказал менеджеру, Виталику, — обращайся с ним, то есть со мной, как с подмастерьем. Поручай любую черную работу, он за это деньги получает.
— Суровый у тебя папаша. И большая зарплата у помощника менеджера?
— Пятьсот долларов в месяц.
— А у менеджера?
— Двадцать процентов от прибыли.
— Двадцать процентов… это сколько?
— По-разному бывает. Заключит сделку на миллион прибыли в год — двести тыщ его. Баксов, понятное дело.
Светлана усмехнулась:
— Но тебе он платит негусто, Степа.
— А зачем больше? Все это и так мое. На следующий год сам стану менеджером, под присмотром Виталика, а пока что буду смотреть и впитывать.
Багрянов говорил неторопливо, обстоятельно, наблюдая за бокалом девушки, из которого она отхлебывала коньяк, заедая шоколадом. Понимал, что это даже лучше, чем если бы она выпила залпом. На вкус-то он мягкий, как ликер, только не сладкий, а крепость — дай Боже!
— Выпьем за нас, Света? — сказал Багрянов, поднимая свой бокал.
— Что ты имеешь в виду? — кокетливо спросила Светлана.
— Сама знаешь. Бабки у меня есть, сделаю для тебя все, что захочешь. Выходи за меня замуж, и все дела. Отец и тебя возьмет помощником менеджера на пятьсот баксов пока что, делать особо ничего не надо, и от учебы не отрывает. А когда дипломы получим, солидные должности гарантированы, и опыт уже будет. Станешь бизнес-леди, все лучшее в Москве и мире — к твоим услугам.
Багрянов наполнил ее бокал, Светлана чокнулась с ним и отпила солидный глоток. Что-то подобное она и раньше себе представляла и — не хотела. А теперь что же… Помечтать не вредно, тем более что Саня вряд ли сможет предложить ей такое.
Багрянов тоже сделал только глоток, поставил бокал на стол, судорожно облизнул и без того влажные губы, придвинулся к Светлане, обнял ее.
— Света…
— Что, Степа?
— Света… ты такая… самая лучшая!
Он впился губами в ее губы, она хотела оттолкнуть его, но не смогла. Коньяк, все эти проблемы… Господи, как же она устала от них! А Багрянов жадно целовал ее и суетливо расстегивал молнию на ее джинсах, расстегнул, приспустил их и широко раскрытыми глазами уставился на ее голубые трусики.
Светлана зажмурила глаза и вдруг подумала — интересно было бы проверить, что она почувствует с этим толстяком, ведь, кроме Сани, у нее не было других мужчин. Может, если выключить свет, это не так уж отвратительно?
— Ты такая красивая, Света… — пробормотал он, просунув пальцы под резинку трусиков и стаскивая их вниз.
А она ужаснулась своим мыслям, ибо это было не просто отвратительно, а мерзко — чувствовать его липкие пальцы на своем теле! Что же такое она делает? А тут еще перед мысленным взором возникли грустные глаза Сани, какими он смотрел на нее во время их последнего свидания! Она резко отстранилась, схватилась рукой за резинку трусиков, потянула их вверх.
— Нет, Степа, нет!
— Почему, Света? Почему нет? Я сделаю все, что ты хочешь, только скажи, у меня есть бабки…
— Нет, я сказала! Ты понял?!
В ее голосе было столько злости, что Багрянов машинально отстранился, опасаясь, что она ударит его.
— Да, но почему?
Багрянов с тяжелым вздохом выпрямился на диванчике, потом взял свой бокал, залпом осушил его, налил себе еще. Светлана торопливо натянула джинсы, застегнула молнию.
— Потому, что мать в любую минуту может вернуться домой. Представляешь, что она подумает?
Багрянов поперхнулся, закашлялся.
— Ты же… сказала… что она сегодня… не вернется? — сквозь мучительный кашель выговорил он.
— Я сказала, что задержится, ты неправильно понял. И вообще, Степа, ты приехал, чтобы напоить меня и трахнуть, да?
— Да что ты, Света! Я просто… просто не могу на тебя спокойно смотреть, ты же такая красивая, обалдеть можно.
Светлана довольно усмехнулась. Приятно было видеть его смущение, чувствовать себя победительницей. Сказала — и он тут же отвязался! Она хлебнула коньяка, отправила в рот очередной квадратик горького шоколада — хорошо!
— Тебе пора домой, Степа. Провожать не стану, доберешься. Спасибо за коньяк и шоколад, — решительно сказала она.
— Ты уверена, что мамаша вернется?
— Я не хочу подвергать тебя опасности, понял?
— Ну да… какие дела? Я все понял, — согласно кивнул Багрянов.
Малышев протяжно застонал, хрипло крикнул: «Света!» — и проснулся, рывком сел на скрипучей железной кровати, глядя по сторонам широко раскрытыми глазами.
— Я помогу тебе, Света, — скрипнув зубами, сказал он и спрыгнул с кровати. — Я буду с тобой рядом, я буду…