Презумпция невиновности
Шрифт:
Сэнди снова и снова подчеркивает: надо во что бы то ни стало заставить присяжных засомневаться в правдивости слов Кумачаи, и мы втроем разрабатываем способы атаки на Мясника. Сэнди доводилось не раз его допрашивать, и он пришел к выводу, что это пренеприятнейший субъект. Присяжные не склонны таким верить. Про него ходили нехорошие слухи, а я вспомнил, что в его личном деле записано несколько замечаний. Это тоже можно использовать.
– Не думал, что так выгодно иметь в составе защиты прокурора, – говорит Сэнди. Он велит Джейми составить запрос на личное дело свидетеля, а также на
Джейми просматривает свои записи – не забыто ли что-нибудь – и вспоминает, что надо послать повестки докторам, чьи имена фигурируют в телефонной книжке Каролины.
– Пошлем запрос в телефонную компанию? – рассуждает Джейми. – Чтобы уточнить звонки с твоего домашнего аппарата?
– Не обязательно, – быстро отвечаю я, чувствуя на себе его удивленный взгляд.
– Тогда рассмотрим возможность согласительной процедуры, – подхватывает Сэнди.
Согласительная процедура – это договоренность между участниками процесса не заслушивать свидетеля, если обеим сторонам известны его показания. Мы предложим согласительную процедуру не только по представлениям телефонной компании, но и в отношении экспертов по волоскам и волокнам, а также в отношении работника химической лаборатории. Нико дель Ла-Гуарди согласится на наше предложение. Самое трудное для обвинения – предъявить вещественные доказательства, неопровержимо уличающие подсудимого.
Мы с Кемпом возвращаемся в библиотеку, главное помещение в квартире Стерна. Стены здесь до потолка заставлены книжными полками из мореного дуба, на них – законодательные акты и доклады о крупных процессах.
Я сажусь за один стол, Джейми – за другой. Через несколько минут я чувствую на себе его взгляд, но глаз не поднимаю.
– Я все-таки не понимаю, – говорит он наконец, – ты сам говорил, что с этими звонками есть какая-то проблема.
– Джейми, отвяжись, будь добр. Я передумал.
– Говорил, что надо посмотреть независимо от того, зафиксированы они или нет.
В своих ковбойских сапогах и твидовом пиджаке спортивного покроя Кемп выглядит молодо. Но сам он считает, что умудрен жизнью и его не проведешь.
– Джейми, помолчи, ладно? Ты же понимаешь…
Однако я вижу, что он ничего не понимает. Я чувствую угрызения совести: он перестает мне верить. Закрываю блокнот, надеваю пиджак. Заглядываю в кабинет Сэнди и говорю, что еду домой. Сэнди по уши в работе. Изучает фотографии, таблицы с отпечатками пальцев, отчет о результатах вскрытия. На нем домашние брюки и свитер. Лицо его под зеленым колпаком лампы спокойно. Во рту любимая сигара.
Первый свидетель на утреннем заседании в понедельник – Липранцер. Бригада обвинителей ведет его по коридору. Эрнестина объявляет заседание открытым. На Липранцере костюм, хотя костюмы он терпеть не может. В нем он похож скорее на уголовника, чем на полицейского, тем более что костюм какой-то несуразный, в крупную клетку. Прилизанные волосы.
Лип входит. Впереди него – Нико, позади – Гленденнинг, которые не хотят, чтобы я пообщался с приятелем. Тем не менее Лип успевает помахать и подмигнуть мне.
Нико ведет допрос хорошо, лучше, чем ему удавалось
– Мистер Сабич когда-нибудь говорил вам, что состоит в близких отношениях с Каролиной Полимус?
– Я протестую!
– На том же основании, что и при допросе мистера Хоргана, мистер Стерн?
– Да, ваша честь.
– Протест отклоняется… Леди и джентльмены, – обращается Ларрен к присяжным, – вы, разумеется, помните, что я говорил о вопросах, вытекающих из предложения. Мистер дель Ла-Гуарди спрашивает об отношениях между подсудимым и жертвой, но это отнюдь не означает, что они имели место в действительности… Продолжайте, мистер дель Ла-Гуарди.
Нико повторяет вопрос. Интересно, что ответит Лип? Тот говорит коротко и просто:
– Нет, не говорил.
Отрывочными фразами Нико устанавливает тот факт, что я попросил Липа не запрашивать телефонную компанию о звонках с моего домашнего аппарата. Он также вытягивает из Липа признание, что тому приходилось напоминать мне о скорейшем получении компьютерных данных относительно отпечатков пальцев на стакане и в других местах квартиры Каролины. Присяжным очевидно, что за столь ровными вопросами и ровными ответами что-то кроется. К концу допроса Нико обнаруживает свою пристрастность – спрашивает о делах, над которыми мы работали вместе.
– Будет ли справедливо утверждать, что вы своего рода напарники?
– Да, сэр.
– И в результате вашей совместной работы между вами установились дружеские отношения?
– Это точно.
– Вы стали близкими друзьями?
Лип скашивает глаза в мою сторону.
– Мне так кажется.
– Вы доверяете мистеру Сабичу?
– Доверяю.
– Он это знает?
Стерн заявляет протест: свидетель не обязан знать, что я знаю, и он уже охарактеризовал отношения между ним и подсудимым. Ларрен принимает протест.
– Позвольте сформулировать вопрос иначе: вас с самого начала назначили на это дело?
– Нет, сэр.
– А кто был назначен?
– Гарольд Грир, детектив Восемнадцатого участка, где и было совершено преступление.
– Он опытный следователь? – Липа удивляет вопрос. – Хорошо, сформулируем так: не высказывал ли мистер Сабич сомнений насчет профессиональных возможностей Гарольда Грира?
– Нет, сэр. Все, кого я знаю, считают его первоклассным полицейским.
– Детектив Липранцер, известно ли вам, кто принял решение поручить вам дело об убийстве Каролины Полимус?
– Об этом попросил мистер Сабич, а мистер Хорган дал «добро».
– С кем еще из полиции ответчик состоял в дружеских отношениях?
Лип пожимает плечами:
– Он ни о ком не говорил.
– Можно ли сказать, что вы менее других склонны подозревать мистера Сабича в убийстве?
Вопрос спорный. Опираясь на подлокотники кресла, Сэнди привстает, но быстро опускается на свое место. Он видел, что Лип заколебался и что Нико допустил первую ошибку. Тот открылся, и сейчас ему нанесут удар.