Презумпция виновности
Шрифт:
– Ну, как клюет?
– А как может клевать в конце января? – буркнул Пикулин, вынимая из ведра пригоршню рыбок. – Больше выпиваем, чем удим. Вы же в городе сразу вяжете и в отделение.
– Верно, верно… – бубнил сержант, оказавшийся старшим сержантом. Он разглядывал Пикулина и заодно сутулого. – А документы ваши посмотреть можно?
– Документы… – саркастически протянул рыбак, и Сашка посмотрел на него с удивлением. После 250 граммов «финской» рука слесаря уже не водила лесу как прежде – размеренно и вдумчиво, а дергала, словно под действием электрического тока. Если минуту назад очередной окунь-лилипут
Сашка сглотнул и виновато улыбнулся сержанту. Ссориться с ментами он не собирался. В голосе же его недавнего собеседника слышался откровенный вызов, который различим слухом только «заезжавших» или «завозивших». Потому вызов понял и Пикулин, и сержант.
– Вы тут мне не неповинуйтесь, – растерянно и глупо возразил сержант. – Предъявите документы и ловите своих голубых марлинов дальше…
«Финская»… Она только пьется легко. Последствия после нее гораздо тяжелее. Сержанту было проще – он ее не пил. Более того, он был образованным старшим сержантом, и его шутка относительно голубых марлинов была как нельзя кстати. Красавец голубого цвета, доходящий размером до трех метров и плавающий под водой со скоростью до ста пятидесяти километров в час, был очень похож на любого из тех, кто, еле перебирая плавниками, плавал вверх брюшком в детском пластмассовом ведре.
Но вот проблема – не каждый знает, кто такой «голубой марлин». Зато любому известно, кто такой «голубой». Даже тем, кому сидеть не пришлось. Кому же пришлось, чьи руки испещрены рисунками, представляющими собой вызов администрации, относится к подобным милицейским советам с определенной неприязнью.
– Кого мы ловим?.. Голубого?..
Ситуацию пора спасать, Сашка это понял. Ненависть к синей форме, так и не умершая в слесаре с машиностроительного, сама по себе была безобидна. Она же, но усугубленная полбутылкой «финской», представляла собой реальную угрозу. А тут дернул еще черт сержанта… с его ихтиологическими выкладками.
– Товарищ старшина, – Сашка специально ошибся и в звании, и не назвал его «начальником», – откуда у нас документы? Вышли с приятелем окуньков потягать. А что еще делать, машиностроительный развалился! Управляющего назначили (он вез месяц назад такого, приглашал водителем к себе), а он зарплату платить все равно не хочет. От голода и злоба.
– Понимаю, – сказал вдруг сержант, – но и вы тоже, это… Распустились. Попробовали бы вы в США вот так разнузданно… Словом, ловите, но не нарушайте.
Обычный разговор между младшим звеном правопорядка и низовым звеном гражданского населения. Ничего примечательного. Но тут уже наладившиеся было отношения вдруг резко дали трещину.
– А вы сами-то кто, командир? – с вызовом, уже не тая яда в словах, пропел рыболов-рецидивист. – Уж не полиционер ли? – И слесарь подмигнул помертвевшему Пикулину – «ну, как я его?».
Сержант поморгал, отцепил от бронежилета рацию и сказал:
– Витя, подойди-ка. Тут рыболова успокоить нужно. – Прикинув, что беспокойный не один, он почесал лоб антенной, покосился на Пикулина и добавил: – И корень валерианы захвати с собой.
Сашка с тоской посмотрел в сторону «уазика». Из него выбрался еще один сержант. Санькина тоска приняла вселенские масштабы, когда он увидел, как далекий сержант открывает заднюю дверцу и вытаскивает из машины «корень» – изделие ПР-73. Успокаивающий эффект этого седативного средства Пикулин испытал на себе не раз. Однажды даже передозировал: в зоне случился бунт, и озверевшие менты дубасили палками всех, кто попадался на глаза. Даже тех, кто прятался, они вынимали на свет божий и сразу, едва те оказывались в роли «попавшихся», били. В руках мастера резиновая палка превращается в предмет еще более удручающий, чем кусок арматуры. Арматура, та ломает кости, а после прогулки по телу резиновой палки у оппонента трескается на спине кожа и внутренние органы превращаются в сочные отбивные.
«Стоило один раз довезти клиента от «Полтинника», – снова стал корить себя Пикулин. – Сколько раз клялся туда не ездить…»
Когда количество сержантов у лунки удвоилось, у слесаря заклевало. Ловким движением подсекая добычу, он схватил леску рукой и стал работать как альпинист, вынимающий из пропасти веревку после падения с нее товарища.
Когда очередной окунь был где-то между льдом и дном, сержант, знающий о голубых марлинах почти все, шагнул и со свистом врезал палкой по лопаткам рыбака.
Тот остановился, прокряхтел: «Все равно никуда не денется», сплюнул на снег и выпрямился. В нем было не более ста шестидесяти сантиметров роста и килограммов шестьдесят веса.
– А вот за это можно и по бебикам получить, – сказал он, уворачиваясь от второго удара и нанося сокрушительный удар сержанту-ихтиологу между ног.
Через минуту он и Сашка лежали у лунки, тяжело дышали и слушали разговор старшего сержанта с коллегами из райотдела. Сержант скулящим голосом докладывал о поимке двоих преступников, совершивших на них нападение. Голос из радиостанции, потрескивая и прерываясь, спрашивал, кто напал и зачем, сержант рассказывал. И чем дольше он это делал, тем ярче и пронзительнее выражался его невидимый собеседник.
– Да на кой они нам нужны?! – кричал он. – Вы давайте всех, кто без паспорта на рыбалке, сюда везите! А то я тут от скуки умираю! Ты привез, а мне с ними полдня отписываться! В своем уме?!
– Они оказали сопротивление, – объяснил старший.
– А вы их зачем? Ходите, сами залупаетесь, вас бьют, а потом пишете, что на вас напали. – Сашка даже поднял голову, услышав в словах неизвестного правду именно в том виде, какая она есть. Голос между тем помолчал, после чего велел задержанных отпустить и заняться тем, чем было велено, – розыском Пикулина.
Слесаря после этого пнули три раза, Сашку – один.
Вытирая с губы кровь и с чувством глубокого удовлетворения разглядывая две спины, затянутые в синюю материю, Пикулин не выдержал и выплюнул на снег розоватую слюну вместе с негодующим:
– Я не знаю, куда ты «заезжал» и сколько раз, но там, где сидел я, за такие дела били рожу.
– Не понял… – не ожидавший таких откровений, рыболов поморщился.
– Сейчас поймешь, – процедил Сашка и неуловимым хуком срубил его с ног.
Отбил рукой летящий в его голову ледорез и врезал еще. Дабы исключить необходимость озираться, шагнул и с разворота пробил в третий раз.