Прибалтийский излом (1918–1919). Август Винниг у колыбели эстонской и латышской государственности
Шрифт:
В ходе поездки я познакомился с бароном Карлом фон Мантейфелем-Кацдангеном [23] . Это был истый «балтийский барон». Под этим определением у нас обычно понимают чуть ли не худший в политическом смысле из всех сортов людей, созданных Богом. Что же касается Мантейфеля, то я встретил в нем немецкого идеалиста, чего как раз в данном случае никак не предполагал. Теперь следует об этом сказать: он создал в своих владениях несколько крупных поселений, где возникло около 50 крестьянских дворов, для чего Мантейфель приложил немало средств. В ходе продолжительной беседы, предметом которой, естественно, было положение Германии на Востоке, Мантейфель проявил крайне примечательную неспособность анализировать внутриполитические события. Он всегда исходил из весьма широко понимаемых национальных чувств и считал все внутриполитические конфликты несущественными по сравнению с необходимостью обеспечить для немцев новую землю, что было возможно только путем колонизации. Мантейфель принадлежал к числу самых приятных балтийцев, которых я только знал.
23
Карл Вильгельм фон Мантейфель-Кацданген (нем. Karl Wilhelm Freiherr von ManteufFel(-Katzdangen) genannt Zoege; 1872–1948), курляндский барон, крупный землевладелец, экономист, литератор и военно-политический деятель, выступавший за немецкое господство в Прибалтике. Высшее экономическое образование и докторскую степень в области философии и политики получил в Германии. Дворянством избирался в курляндский ландтаг от Митавы, а также на должность крайсмаршала в Газенпоте (ныне Айзпуте). 31 декабря 1905 г. в ходе революционных выступлений был сожжен родовой замок Кацданген, пострадали и другие имения семейства. Выступил основателем и с 1906 по 1911 г. председателем «Ассоциации немцев в Курляндии», объединявшей широкие круги балтийских немцев и уделявшей большое внимание развитию культурно-образовательной сферы и поддержке ремесел в остзейской среде. Организовывал массовое переселение немецких колонистов с Волыни и других регионов в Курляндию, численность которых к началу Первой мировой войны в губернии достигла 16 тысяч человек. В конце 1914 г. был выслан в Вятскую губернию. Летом 1917 г. бежал через Финляндию в Германию. Едва прибыв в рейх, он вызвался добровольцем во 2-й гвардейский драгунский полк императрицы Всероссийской Александры (нем. Garde-Dragoner-Regiment Kaiserin Alexandra von Rufiland Nr. 2), сражался в его составе на Восточном фронте и к концу войны был уже лейтенантом резерва, награжденным в том числе Железным
В этой поездке, так же как и в первой, меня сопровождал доктор Буркхард из Гамбурга, который был прикомандирован к гражданской администрации прибалтийских территорий от полка пазевалькских кирасиров [24] . Мы оба были жителями Гамбурга; так как мы были членами противоположных крыльев нашей партии, то до этого момента были знакомы друг с другом лишь бегло. Уже в ходе первой поездки мы с Буркхардом поговорили по многим вопросам, я встретил в его лице весьма богатого духовно человека. Длившиеся порой целый день поездки по курляндским проселкам мы использовали для длинных бесед, и так как Буркхард был в Курляндии уже три года [25] , то он, естественно, великолепно знал и эту землю, и людей. Он любил Курляндию как свою родину. Из его семьи вышли многие опытные гамбургские офицеры; он был душой и телом ганзеец [26] ; однако ганзейство его было довольно тесно связано с немцами колонизируемых прибалтийских земель, а Рига с ее истинно немецкими домами и торговыми конторами у широкой реки Двина казалась ему просто городом-побратимом Гамбурга. Уже в ходе первой поездки мы существенно сблизились, а готовность, с которой Буркхард откликался на мои политические предложения, постепенно привела к таким отношениям между нами, которые основывались на взаимном доверии и симпатии.
24
То есть Буркхард был офицером 2-го кирасирского полка, стоявшего гарнизоном на севере Пруссии в померанском провинциальном г. Пазевальк (нем. Pasewallc).
25
Таким образом, почти с самого начала оккупации: Курляндия была полностью занята германскими войсками к концу августа 1915 г.
26
Имеется в виду житель одного из купеческих городов, входивших в Средние века в состав Ганзы. В широком смысле под ганзейцами принято понимать особый тип северных немцев с ментальностью торговцев и мореходов, главным образом жителей Бремена и Гамбурга, что сильно отличает их, например, от бранденбуржцев и пруссаков. А. Винниг до войны жил главным образом именно в Гамбурге.
Моя миссия сначала вновь привела меня в Ригу. Там была резиденция гражданской администрации прибалтийских стран [27] , во главе которой стоял господин фон Госслер [28] . Госслер был депутатом от консерваторов в старом рейхстаге. Мы познакомились еще в ходе первой моей поездки и отнеслись друг к другу выжидательно и с недоверием. Когда я нанес ему визит и сообщил о моих планах и намерениях, он заявил, что никак препятствовать мне не будет, его только порадует, если мне удастся то, что не удалось ему и его чиновникам.
27
Здесь: в безгосударственном значении слова «страна» (прибалтийские земли, занятые германскими войсками).
28
Альфред фон Госслер (нем. Karl Max Eugen Alfred von Gofiler; 1867–1946), профессиональный юрист, выходец из юнкерской семьи. В1908-1918 гг. был членом прусской Палаты представителей, а с 1915 г. также и рейхстага. С сентября 1915 г. по ноябрь 1918 г. возглавлял гражданскую администрацию в Курляндии, имея резиденцию в Митаве. Пытался проводить взвешенную политику, учитывая интересы не только военных, но и местных помещиков, что приводило к разногласиям с Людендорфом.
В течение всего нескольких дней я завязал так много контактов с латышскими национальными партиями, что их для моих целей уже было вполне достаточно. В письмах, переданных мне доктором Давидом, отправителем значился председатель совета рабочих Риги Кляйнберг. Сначала я никак не мог найти этого человека. Стал подозревать, что это – псевдоним. Мой друг Эмиль Краузе в Гамбурге называл мне имя некоего инженера Скубика [29] , латыша и социал-демократа. Я разыскал его. Он тут же пригласил меня остаться у него на чай, и после нескольких часов оживленной беседы я получил очень неплохой обзор латышской партийной системы, а также основных ее представителей. С его помощью я смог опознать в таинственном Кляйнберге практикующего врача Калнина. Жена господина Скубика тоже была врачом [30] , имела хорошую практику, и под таким прикрытием в этом доме часто собирались на совещания многие латыши-оппозиционеры. Там я и познакомился почти со всеми латышами, которые позднее сыграли большую роль в политике.
29
Эмиле Скубикис (латыш. Emils Eduards Skubikis; 1875–1943), латышский инженер и политик. После окончания гимназии в Либаве участвовал в политической активности в качестве «новотеченца» – активиста сравнительно радикального латышского левонационального политического течения, тяготевшего на рубеже веков к марксизму и ставшего источником кадров как для большевиков, так и для правых социал-демократов. В 1898 г. был вынужден податься в эмиграцию. В 1900 г. выступил одним из создателей радикальной протопартийной сети – «Союза латышских социал-демократов Западной Европы», в котором сочеталась национальная и пролетарская риторика и делался упор на нелегальный завоз в Россию марксистской литературы через остзейские порты. Учился в Цюрихском университете, который окончил с квалификацией геолога. После возвращения в Ригу в 1918 г. был товарищем секретаря Народного совета Латвии («предпарламента») от Латвийской партии революционных социалистов, избирался в Учредительное собрание Латвии (1920–1922). Умер в Риге.
30
Жена Э.Скубикиса – Клара Гибшмане (латыш. Klara Hibsmane; 1878–1946), врач, член ЛСДРП. Первой из латышек получила степень доктора медицины (Бернский университет, 1906 г.). В Казанском университете получила право практиковать на территории Российской империи, работала в Вятской губернии, затем в клиниках Вены (Австро-Венгрия). В 1912 г. вернулась в Лифляндию, работала в сфере санитарного образования, в 1921–1939 гг. преподавала гигиену в Рижской городской 3-й гимназии. Оставила мемуары «Моя жизнь». Умерла в Риге.
Скубик был трудовиком [31] , то есть народным социалистом, а так как эта партия не продемонстрировала особенной жизнеспособности, он примкнул к Латышской социалистической рабочей партии, которую можно было бы сравнить с русскими меньшевиками и «независимцами» [32] в Германии. Однако не следует слишком буквально приравнивать эти понятия. Так называли свою партию сами латыши и сразу же выводили из этого право высказываться в самых несдержанных выражениях по поводу «социал-империалистов Эберта и Шейдемана» [33] . При германской администрации они не больно-то преуспели, хотя помимо действительно опасных субъектов довольно жестко обходились и с людьми поистине безвредными. Германская социал-демократия помешать этому не смогла. Этим и было вызвано ожесточение, несколько смягченное только тем, что теперь я смог обещать определенные послабления и улучшение ситуации. В остальном же они вовсе не думали действовать в интересах латышской нации так же, как это делают по отношению к своему народу германские «независимцы» [34] . Латышские социалисты были чуть ли не шовинистами, а когда я обратил их внимание на их же теоретическую установку на интернационализм, они оправдывали свое поведение словами: «Мы, латыши, – угнетенная нация!» А теперь таковой стали уже мы, немцы.
31
В оригинале Винниг цитирует русский термин в транслитерации. Следует отметить, что известная идейно-организационная неустроенность и оппортунизм многих местных политических активистов позволяли с равным успехом именовать Скубикиса трудовиком, энэсом, эсером, ассоциированным меньшевиком и т. п.
32
В апреле 1917 г. от СДПГ откололось ее левое крыло – НСДПГ, куда вступил ряд крупных политиков из фракции социал-демократов в рейхстаге. «Независимцы» сыграли важную роль в событиях Ноябрьской революции, однако так и не смогли найти свое место между умеренными социал-демократами, настроенными на союз с либералами и сотрудничество с военными, и требовавшими мировой революции коммунистами из группы «Спартак». После 1920 г. партия раскололась, левые вошли в состав КПГ, а правые вернулись в состав СДПГ.
33
Филипп Шейдеман (нем. Philipp Heinrich Scheidemann; 1865–1939) был одним из самых известных лидеров правого крыла германских социал-демократов, а взятый им с 1 августа 1914 г. курс на «оборончество» и «гражданский мир» привел к тому, что его почти беспрерывно проклинала большевистская пропаганда. В таком утверждении нет ничего удивительного, если принять во внимание постоянные компромиссы СДПГ с германским правительством, в том числе согласие, несмотря на все оговорки, на условия Брестского мира и Добавочного договора к нему от 27 августа 1918 г., определявшие судьбы Прибалтики без всякого учета мнения ее коренного населения.
34
А. Винниг в 1920–1921 гг. продолжал вести ожесточенную политическую
дискуссию с НСДПГ, обвиняя ее в прямом предательстве национальных интересов Германии ради большевистских (как он считал) идеалов. В конце 1920 г. левая часть НСДПГ действительно объединилась с компартией Германии, а в 1922 г. оставшиеся умеренные вернулись в состав СДПГ.
В лице врача Калнина [35] я познакомился с латышом-радикалом, причем самого резкого тона и непримиримых взглядов. Всякая беседа с ним после нескольких предложений превращалась в обмен резкостями, что доставляло немало забот и огорчений нашему любезному хозяину Скубику. В ходе войны несколько германских социал-демократов побывали в Риге. Двое из них – Эрнст
Хайльманн [36] и Адольф Кестер [37] , который был потом министром иностранных дел в кабинете Мюллера, – позднее записали свои впечатления, вызвав известное озлобление латышей. Теперь все это мне и поставили в упрек. Я объяснил, что эти двое являются моими близкими товарищами по партии, считаются одними из лучших наших писателей и одной из самых крепких опор политики нашей партии. С господином Калниным я в пух и прах разругался, ведь его оскорбления в адрес германской социал-демократии переходили всякие границы, так что и мне приходилось грубить, потому человек этот отныне стал моим врагом. Отправленные им в Берлин жалобы, которые были переданы мне Давидом, как я выяснил, соответствовали действительности лишь в самой малой степени.
35
Речь идет о Паулсе Калниньше (латыш. Pauls Kalnins; 1872–1945), латышском враче и политике. После окончания гимназии в Либаве изучал естествознание в Московском университете и в 1898 г. получил диплом врача в Юрьевском (ныне Тартуский) университете. В политическую стихию окунулся в качестве «новотеченца». Участник революционных событий 1905 г., сотрудник редакции социал-демократической газеты «Борьба» (латыш. Cina). Несмотря на некоторый радикализм взглядов, с большевиками в идейных позициях и тактических вопросах разошелся, в 1918–1924 гг. председатель ЦК ЛСДРП. Видный парламентский деятель: числился по партийной квоте в составе Народного совета Латвии (1918–1920), провозгласившего 18 ноября 1918 г. независимость, избирался депутатом Учредительного собрания (1920–1922), принявшего конституцию (латыш. Satversme), был депутатом всех четырех Сеймов Латвии, неизменно председательствуя в них. После государственного переворота 15 мая 1934 г. и установления авторитарнонационалистической диктатуры Карлиса Ульманиса он был заключен под стражу. В период установления советской власти в Латвии (1940–1941) репрессиям не подвергался. При этом его сын Бруно Калниньш (латыш. Bruno Kalnins; 1899–1990), также бывший партийным социал-демократическим функционером, публицистом и депутатом всех Сеймов Латвии, по возвращении из политической ссылки в Швеции стал начальником политуправления Народной армии Латвии (с июля по сентябрь 1940 г.). В период нацистской оккупации П. Калниньш участвовал в подпольном «Латвийском центральном совете» (ЛЦС), отметившемся в 1944 г. рядом деклараций и меморандумов с призывом к германским властям и западным союзникам восстановить независимость Латвии. Незадолго до бегства состава ЛЦС из Риги от приближающейся Красной армии П. Калниньш был провозглашен в своем кругу «исполняющим обязанности президента государства» (на «основании» бывшего председательства в разогнанном Ульманисом Сейме). В ноябре 1944 г., при попытке бегства в Швецию, задержан немецкими моряками и препровожден в Данциг. Умер в Австрии.
36
Эрнст Хайльманн (нем. Ernst Heilmann, 1881–1940), германский политик, член СДПГ, в которой примыкал к крайне правому ее крылу, требуя во время Великой войны расширения территории Германии. Выходец из еврейской мелкобуржуазной семьи. Получил юридическое образование, возглавлял ряд партийных газет. Около года воевал добровольцем в кайзеровской армии, но после тяжелого ранения вернулся в конце 1916 г. в тыл. С1919 г. член прусского ландтага, а в 1928–1933 г. депутат рейхстага, где яростно боролся с нацистами. Летом 1933 г. арестован, остаток своей жизни провел в концлагерях, казнен в Бухенвальде.
37
Адольф Кестер (нем. Adolf Roster, 1883–1930), германский публицист и политик, член СДПГ. В годы Великой войны был военным корреспондентом, работал и на официальную пропаганду. С 1919 г. занимал ряд постов в прусской провинции Шлезвиг-Гольштейн, 10 апреля – 8 июня 1920 г. – министр иностранных дел в кабинете Г. Мюллера, 26 октября 1921 г. – 14 ноября 1922 г. – министр внутренних дел в правительстве Й. Вирта. Кроме того, в 1921–1924 гг. был членом рейхстага. В 1923–1928 гг. – был посланником в Риге, затем переведен в Белград, где и скончался.
Совершенно иной тип являл собой доктор Мендер [38] , глава журналистики латышских социал-демократов. Он был человеком спокойным, а в политических вопросах оппортунистом. За недолгое время владычества большевиков он так настрадался, что теперь непоколебимо отстаивал антибольшевистскую линию. Насколько я смог убедиться, он был единственным латышским социалистом, который действительно овладел социалистическими теориями. Он был искренним сторонником прогерманского курса. Германская же администрация всегда относилась к представителям таких кругов исключительно с полицейской, но только не с политической точки зрения.
38
Фрицис Мендерс (латыш. Fricis Menders; 1885–1971), латышский политик, публицист, видный участник социал-демократического движения (с 1904 г.). В1907 г. бежал из ссылки в Енисейской губернии. С1907 по 1917 г. жил в изгнании, изучал народное хозяйство, право и социологию в Вене, Берне и Брюсселе. В1912 г. становится членом Зарубежного комитета Латвийской социал-демократической партии. В 1917 г. выбран членом исполкома Рижского совета рабочих депутатов, руководил его информационным отделом. После оккупации Риги германскими войсками участвовал в «Демократическом блоке», за что был исключен из партии. С 1918 г. член ЦК ЛСДРП, сторонник его левого крыла. Член Народного Совета, депутат Учредительного собрания, I–IV Сеймов. В 1931–1934 гг. председатель ЛСДРП. После государственного переворота 15 мая 1934 г. и установления авторитарнонационалистической диктатуры Карлиса Ульманиса он был заключен под стражу. После освобождения в апреле 1935 г. из Лиепайского концлагеря работал поверенным адвокатом, участвовал в деятельности нелегальной Латвийской социалистической рабоче-крестьянской партии. С установлением советской власти в 1940–1941 гг. – консультант отдела кодификации Наркомата юстиции Латвийской ССР. После Второй мировой войны Мендерс работал юрисконсультом в Наркомате местной промышленности (1945–1947) и Министерстве просвещения (1947–1948) Латвийской ССР. В1948 г. арестован, находился в заключении. В1955 г. освобожден из лагеря в Мордовской АССР, проживал в Латвии. Из-за острой антисоветской публицистики в 1960-е гг. вновь подвергался политическим репрессиям.
Самым интересным человеком в этом кружке латышских политиков был, безусловно, доктор Вальтер [39] . Этот человек учился в Германии, а затем много лет был в Риге корреспондентом газет германских профсоюзов, но порой писал и для газет социал-демократической партии. Потому он считался настолько прогермански настроенным, что с началом войны был интернирован русскими. Но он бежал в Финляндию, где скрывался у также прогермански настроенного главы округа, пока не сумел добраться до Скандинавии. В октябре 1918 г. он получил от германского правительства разрешение на поездку в Ригу и прибыл туда почти в то же время, что и я в Берлин. Он написал книгу о латышской политике и показывал мне выдержки из нее, но она, однако, так никогда и не вышла. При первых наших встречах он еще держался как друг Германии, но позднее свою позицию изменил.
39
Микелис Валтерс (латыш. Mikelis Valters; 1874–1968), латышский юрист, публицист, общественно-политический деятель. В 1890-х – «новотеченец», увлекался рабочим вопросом. В период проживания в Германии контактировал с немецкими социалистами, как вольнослушатель посещал лекции по экономике, сельскому хозяйству, философии и химии в Берлинском университете. В 1897 г. вернулся на родину, где в Либаве был арестован за политическую деятельность. Осужден на 15 месяцев в Двинской крепости, потом был вынужден остаться в Двинске без права выезда. В 1899 г. приговорен к пятилетней ссылке, но бежал в Германию, затем перебрался в Швейцарию, где изучал юриспруденцию в Бернском университете. В 1900 г. вместе с единомышленниками Э. Ролавсом и Э. Скубикисом основал радикальную группу «Союз латышских социал-демократов Западной Европы», занимавшуюся доставкой марксистской литературы на родину. В 1903–1904 гг. редактор газеты «Пролетарий», в которой опубликовал статью «Долой самодержавие! Долой Россию!» (1903), впервые содержавшую идею о необходимости независимого государства под названием «Латвия». После революционных событий 1905 г. бежал в Швейцарию, в Цюрихском университете защитил докторскую степень в области права. Порвал сотрудничество с РСДРП, сблизился с эсерами по вопросу индивидуального террора, пытался скрещивать национальные идеи с марксистским базисом. К 1917 г. националистические воззрения взяли верх, и Валтерс наряду со своим другом К. Ульманисом создали Латышский крестьянский союз. В период немецкой оккупации Риги был идейным вдохновителем консультативного «Демократического блока», тесно контактировал с германскими властями, в том числе непосредственно в Берлине, входил в состав Народного совета, был первым министром внутренних дел во временном правительстве Ульманиса (1918–1919). В дальнейшем находился на дипломатической работе, посол в Италии, Франции, Польше, Бельгии и др. странах. После установления в Латвии советской власти жил в эмиграции в Бельгии, Швейцарии и Франции.
Я довольно быстро добился политического взаимопонимания с местными социалистами, к которым тогда должен был причислять и доктора Вальтера. Они были искренними противниками Антанты, но также и врагами старой Германии, однако они верили, что смогут сотрудничать с будущей Германией, новой. В наших беседах мы смогли непринужденно обсудить формы, в которых позднее может происходить наше взаимодействие. Латыши при этом выступали за полную самостоятельность и отказывались от союза с Эстонией и Литвой. На мои возражения, что подобная балканизация всего региона недопустима прежде всего с экономической точки зрения, что образование таких новых карликовых государств с марксистской точки зрения попросту не выдерживает критики, ничего существенного возразить они не смогли, однако мнения своего не изменили.
Через все буржуазные латышские партии прошла глубокая трещина. Причиной тому была внешнеполитическая ориентация. Прогермански настроенная латышская буржуазия всеми прочими рассматривалась как предатель национальных интересов, ее избегали словно чумы. Эта группа оставались в меньшинстве. Большинство же латышской буржуазии или же интеллигенция, ведшая образ жизни пролетариата, хотя и жившая куда лучше, чем громадное большинство крестьянства, склонялась к Антанте и была крайне антигермански настроена. Она распадалась на четыре-пять партий, в рамках которых в самых различных сочетаниях встречались демократические, националистические и радикальные воззрения. Крупнейшей по численности и влиянию группой был Крестьянский союз, руководил которым Карл Ульманис [40] , однако с ним я познакомился позднее, когда мы оба уже были при должностях и соответствующих полномочиях. Латышская интеллигенция была настроена радикально, и если я сделаю исключение для Вальтера и Ульманиса, а также еще пары социалистов, то среди них не останется ни одного человека, который имел хоть какое-нибудь значение. Ульманис и Крестьянский союз по политической окраске были умеренно-либеральными, а прогерманская латышская буржуазия сильно тяготела вправо. Таков был пестрый спектр политических партий этого небольшого народа численностью в 900 тысяч человек [41] . Однако, помимо этого, были еще и большевики, имевшие прочную опору в некультурных слоях пролетариата, оставлявшую далеко в тени тех, кто был приверженцем меньшевиков. Почти ежедневно проходили тайные совещания партий, в которых зачастую принимал участие и я. При этом на улице и при входе в дом на всякий случай выставлялись посты. Однако же я позаботился, чтобы этим заседаниям не мешали, о чем я, конечно, латышам ничего не говорил, чтобы не возбудить их недоверия и не лишать их романтического и приключенческого флера, доставлявшего им столько радости [42] . Кстати, осведомительная служба тайной полевой полиции работала так плохо, что, как правило, ей не были известны даже фамилии весьма активно действовавших персон, в то время как сами они полагали, что следят за каждым их шагом, и порой бродили по городу целых полчаса, прежде чем направиться к месту очередного совещания, до которого могли бы при желании дойти за три минуты.
40
Даже прекрасно знакомый с Ульманисом А. Винниг в немецком тексте продолжает упорно использовать прежний немецкий вариант его фамилии – Ullmann, так же как и по отношению к остальным латышским политикам. Во избежание путаницы в русском тексте приведен привычный, хотя и так же не слишком точный, но устоявшийся в русской традиции вариант ее написания.
41
Неизвестно, на чем основывает такую оценку численности латышей А. Винниг. Возможно, он имеет в виду численность этого народа в границах лишь трех остзейских губерний, без учета латышей во внутренних губерниях России и за рубежом. Учитывая, что на территории современной Латвии даже после эвакуации, переселения и бегства от военных действий сотен тысяч и гибели десятков тысяч оставалось к 1919 г. не менее 1,4 миллиона человек, до 70 % из которых полагали себя латышами, такая оценка выглядит несколько заниженной. Вероятно, Винниг руководствовался немецкой пропагандой, пытавшейся целый ряд категорий населения включить в состав «русских» или «немцев» в связи с существенной проблемой в становлении национальной идентичности у многих жителей бывшей Российской империи. См., подр.: Машков А., Чученкова О. Динамика этнического состава населения Эстонии и Латвии с 1881 по 2016 г. М., 2016. С. 20–38.
42
Замечательное объяснение своей фактически разведывательной деятельности в качестве внедренного агента.