Придет время
Шрифт:
– А как тут не запьешь? Опять денег нет. На Устюрт надо ехать. Там хорошо платят. За счет коэффициента.
– Сколько же мы мотаться будем? Еще не весь Узбекистан объездили? Сначала Чимион, потом Риштан, а теперь Каракалпакия? Только немного прижились, и опять в погоню за этими чертовыми деньгами?
– Нечего было столько рожать. Настрогала четверых, теперь помалкивай, – раздражался Николай.
– Дети-то здесь причем? Ты говори, да не заговаривайся. Вместе клепали. Раньше надо было головой думать, – сердилась Екатерина.
– Что ругаться-то без толку. Скандалом дела не поправишь, – примирительно продолжал Николай. – Может, поедем?
– Хорошо, поезжай! – в сердцах однажды бросила уставшая от бесконечной нервотрепки женщина. – Сначала один поедешь, а как устроишься, так меня с детьми вызовешь.
На том и порешили. Екатерина собрала мужа в дорогу, и в начале ноября старший Никитин подался в Каракалпакию. Через полмесяца от него пришло письмо. Глава семейства сообщал, что устроился работать дизелистом в нефтеразведочную экспедицию, что живет на плато Устюрт в рабочем поселке и что, как только появится возможность, сразу вышлет деньги.
Потянулись однообразные трудные будни. Мать целый день пропадала на работе. После школы Людка с Валькой наводили порядок в доме, делали уроки, а потом забирали малышню из детского сада.
Сухая разноцветная осень уступила место хмурой, дождливой зиме, а письма от кормильца все не приходили. И вот наконец в середине декабря семья получила от него перевод на пятьдесят рублей. Екатерина улыбалась, детвора прыгала от радости.
– Мам, а что мы будем делать на эти деньги? – поинтересовалась Людка.
– Купим тебе новое пальто.
– А еще что?
– А еще колбаски, конфет и новые тетрадки вам с Валькой.
В выходной день все отправились за покупками. Пальто Людке действительно было нужно: из старого она давно выросла. Выбирали долго. Людка, увидев цену, отказывалась покупать дорогую, как ей казалось, верхнюю одежду.
– Люд, как тебе это пальто идет! – расхваливала очередную одежку Екатерина.
– Мам, не хочу я это. Я в нем как бочка.
–А вот это? Цвет хороший, не маркий. И сидит на тебе хорошо. Правда, Валь?
– Красиво, – соглашалась сестра.
– А сколько стоит? – интересовалась Людка.
– Цена подходящая, – уговаривала мать.
–А Витьке со Светкой хватит денег, чтобы купить какие-нибудь игрушки?
– Иглушки, – повторяла Светка.
– Не беспокойся, хватит! – смеялась Екатерина.
– А Вальке?
– Всем хватит, не переживай, – успокаивала мать.
В этот день в доме Никитиных был настоящий праздник. Людка, надев обновку, кружилась по комнате. Витька шумно катал по полу красную машинку. Светка нежно нянчила маленького плюшевого медведя. Валька сосредоточенно рассматривала новую книжку.
– Мам, а тебе мы ничего не купили! – заглянув на кухню, где мать готовила ужин, вдруг спохватилась Людка.
– Ну-ну, не грусти, – благодарно взглянув на дочь, вздохнула Екатерина, – в другой раз купим.
Но другой раз всё не наступал. Ни писем, ни денег из далёкой Каракалпакии Екатерина с детьми не получали. Тридцать рублей, которые зарабатывала мать четверых детей, расходились очень быстро. Екатерина была человеком жизнерадостным и стойким. Огромное трудолюбие и крестьянская хватка помогали ей не впасть в отчаяние и преодолевать денежные затруднения. Но Людка все-таки заметила, что на обычно веселом лице матери погасла улыбка, и, как могла, старалась сделать для Екатерины что-нибудь приятное.
– Мам, а мы с Валькой суп сварили, – сообщила однажды Людка пришедшей с работы уставшей матери.
– Из чего же вы его сварили? – спросила Екатерина, зная, что в доме съестного хоть шаром покати.
– А мы нашли немного картошки и риса.
Екатерина подняла крышку маленькой алюминиевой кастрюльки и заглянула внутрь. В прозрачном, как родниковая вода, постном супе плавало несколько резаных кусочков картошки и с десяток белых палочек риса.
– Хорошо, что Витька и Светка в садик ходят: их там накормят. Правда, мам? – заглядывая в глаза матери, успокаивающе произнесла Людка.
У Екатерины к горлу подкатил комок, но она сумела сдержать слезы.
– Сходите в садик с Валькой за малышами и сидите дома, – сказала она и ушла. Вернулась домой Екатерина в девять часов вечера. В потертой дерматиновой сумке она принесла продукты.
– Мам, где ты это достала? – удивленно посмотрела на мать старшая дочь.
– В чайхану уголь привезли, я напросилась разгружать, немного денег заработала, – устало ответила Екатерина. – Дети спят?
– Да, я их уложила.
– Голодных?
– Нет, мы чай пили, с хлебом.
– Уроки сделали?
– Сделали. Мам, да ты не беспокойся, у нас все нормально.
–А ты почему спать не легла?
– Тебя ждала.
– Ах ты моя помощница, – улыбнулась мать. – Что бы я без тебя делала? Иди ложись, а то не выспишься.
Людка отправилась в постель. Легла и Екатерина. Она сразу уснула тяжелым мертвым сном, но вскоре проснулась: болели руки, ноги, ныла спина. Цену физическому труду женщина из крестьянской семьи знала хорошо: чаще в поле махала косой, чем стояла дома у печи. Скитания по Союзу за длинным рублем изменили ее жизнь – хоть и трудилась много, но давно не до изнеможения, как сегодня. Женщина слушала сонное дыхание детей, завывание февральского ветра за окном, не спала.
Ночного отдыха и покоя не давало не только утомление от работы. Кошки скребли на сердце.
«Что с Николаем? Почему не шлет вестей и денег? Может, что случилось? – волновалась Екатерина и здесь же сама себя уговаривала: – Нет, если бы в беду попал, то сообщили бы – в вещах адрес нашли и фотографии. А так…».
Тут ее мысли неожиданно потекли по другому руслу, а сердце наполнилось обидой и горечью.
«Наверно, подругу себе завел. Почему бы нет? Свекровь б…, снохе не верит. Меня к каждому столбу ревнует, а сам готов за первой попавшейся юбкой бежать. А сейчас тем более. Холостяк! С глаз долой – из сердца вон. Нет, девчонки на летние каникулы пойдут – надо ехать».