Приговоренный к смерти
Шрифт:
— Я все сделаю, — с готовностью отозвалась Лита.
Ингвар, прищурившись, шумно втянул в себя воздух.
— От тебя разит человеческой кровью.
Та опустила голову.
— Это кровь моих рабов.
Полудемон положил тяжелую руку Лите на плечо и внимательно заглянул в глаза.
— Мне нет дела, что ты делаешь со своей собственностью. Но если ты вновь потеряешь рассудок — пеняй на себя, — многозначительно проговорил он.
Лита облизнула пересохшие губы.
— Я себя контролирую.
— Хорошо, — кивнул он, и вышел прочь.
Отряд ждал Ингвара в подземелье, возле портала. Врата изменились с момента последней
Когда горячий воздух Нижнего мира коснулся его лица, полудемону пришлось закрыться рукой и зажмуриться: сильный ветер тащил за собой пепел и пыль. Он свистел, мешал идти, мелко барабанил песчинками по литому нагруднику. Сделав несколько шагов от врат, Ингвар, выставив перед собой воздушный щит, смог, наконец, нормально открыть глаза. Ему навстречу бежали воины пограничного гарнизона. Их голоса тонули в свисте пепельной бури, но Ингвар и сам теперь видел, что происходит: черно-фиолетовая воронка Алрика отодвинулась немного правее и значительно дальше, чем была раньше. А еще она стала раза в три больше.
Вдруг буря прекратилась. В одну секунду стало так тихо, что все в изумлении остановились и, не сговариваясь, обернулись на воронку.
Она начала вращаться, ускоряясь с каждым витком. Ингвар сначала даже глазам своим не поверил, но черно-фиолетовая мгла, застывшая на пятьсот лет, по какой-то неведомой причине ожила. От ее столпа вниз потекла, заструилась темнота, растекаясь пятном по суглинистой тощей земле. А через мгновение из пятна медленно поднялась серая зловещая фигура, будто вылепленная из глины. Темная оболочка начала трескаться, как кожура переспелого плода, и осыпаться вниз, открывая тело великана. Его массивные багровые руки, ноги и грудь были покрыты черными венами, а вокруг засветилась огненная дымка сокрушительной ауры, от которой даже на таком расстоянии в груди застыло дыхание. Впервые за много лет Ингвар чувствовал страх. Даже не страх, а всепоглощающий, необъяснимый ужас. Чудовище тем временем расправило плечи, выпрямило спину — и обернулось на Ингвара и отряд зияющим черным провалом отсутствующего лица.
Однажды ему уже приходилось видеть подобное, когда из воронки вышло неведомое существо и тут же исчезло. Но в этот раз, похоже, исчезать оно не собиралось.
Огромные черные хлопья, вспыхивающие искрами, полетели с неба, будто снег в безветренную ночь, а из черноты на земле медленно поднимались еще два таких же чудовища.
А Ингвар все стоял, не шелохнувшись, пока, наконец, с его губ не сорвалось:
— Ты не из Нижнего мира. Ты не демон!.. Что же ты такое?!.
Глава 3. Кровь и песок. Часть 3
В ту ночь Рику привиделась мать.
Она была одета в праздничное платье, косы, еще не тронутые сединой и украшенные нитями жемчуга, спускались по ее плечам. Мать подошла к нему, прикованному, и обняла — Рик даже почувствовал кожей прикосновение прохладных камней, которыми был расшит ее воротник.
— Мальчик мой… Мой бедный мальчик! — шептал родной голос, а теплые ласковые руки гладили по плечам, убирали налипшие пряди со лба, касались волос. — Дух от духа моего, что они с тобой сделали?..
Задохнувшись от нахлынувшей тоски и нежности, Рик рванулся в цепях, чтобы обнять ее — и цепи рассыпались в прах. Он привлек
— Милый мой, дитя мое… — все повторяла она, обжигая ему грудь слезами.
— Мама…
Как хорошо, что ты пришла. Мне так сильно не хватает тебя. Ты ведь слышишь это, правда? Ты всегда приходишь, когда мне кажется, что легче вырвать себе сердце, чем снова встать и идти. Приходишь, чтобы дать мне новые силы. Но в этот раз у меня уже не получится. Я умер, мама. Я вижу несчастье тех, кого люблю — но как мертвец, ничем не могу им помочь. И я должен смотреть, как их жизнь держится на волоске над бездной. Так же, как тебе пришлось из мира мертвых видеть, как убивают твоих детей и внуков — и ты тоже ничем не могла им помочь. Я так устал, родная, если бы ты только знала!.. Я хочу закрыть глаза и не просыпаться. Забери меня с собой, в чертоги предков. Может быть, хоть там я смогу вздохнуть полной грудью. Скажи, это правда, что мертвые обретают покой? Я бы хотел покоя. Хоть немного покоя, мама! Лежать в темноте и слушать твои песни. А за дверями чтобы скулил ветер, и с улицы доносился свежий скрип снега под сапогами невидимых великанов, качающих кроны деревьев… Что же ты молчишь, родная?.. Что же ты?..
Рик отстранился, чтобы взглянуть в ее лицо — но лица у матери больше не было. Перед ним стоял обожженный огнем демонов труп.
Все внутри как будто оборвалось. Он вздрогнул всем телом — но когда покойница подняла обгоревшую руку с родовым кольцом и коснулась его щеки, Рик не отшатнулся. Даже такой он любил ее. Даже такой — не боялся. От обожженного тела запахло сначала дымом, а потом — удушающим смрадом многодневного разложения.
— Нет тебе покоя… — услышал он ужасающий хриплый шепот. — Ты будешь гореть, не сгорая…
И, словно в доказательство этих слов, Рика будто объяло невидимым пламенем…
Широко распахнув глаза, он вернулся в свою реальность и мгновенно осознал все: посветлевшее небо с яркой полосой на востоке, холодный ветер, свист от крыльев пролетающей мимо птицы, железные цепи — и начало прилива.
В этот раз Рик немного легче пережил эту пытку, в отличие от Элгора. Тому досталось словно за двоих: его выкручивало и ломало так, что хриплый крик превратился в сипение, шея и лицо стали пунцово-красными, жилы на теле вздулись буграми.
Сквозь ресницы Рик смотрел на Элгора. Вот он — враг, разрушивший мир Рика, изуродовавший войной всю его жизнь. Так почему его страдания не доставляют ему никакого удовольствия? Разве подобное зрелище не должно облегчать ему собственные муки?..
Но ничего подобного он не испытывал. Только горечь.
Когда все закончилось, они оба обмякли, повисли на цепях, медленно приходя в себя.
— Скажи мне, Элгор, — проговорил, наконец, Рик. — Стоит ли сладость охоты такой платы?
Князь демонов ощерился, влажно сверкнув зубами.
— У меня есть вопрос интересней. Стоит ли твоя служба славному роду человеческому такой благодарности? — насмешливо протянул он, хотя дыхание все еще не выровнялось, а пунцовые пятна на шее и лице только начинали сгасать.
— Если тебе так не нравится человечество, какого рожна ты к нам притащился?! Сидели бы в своих пепельных пустошах!.. — огрызнулся Рик. Но больше по привычке, чем от избытка чувств.
Он понимал, что должен злиться. Должен испытывать негодование. Но все эмоции доносились до него лишь слабым отзвуком, как чужой разговор из-за двери соседней комнаты.