Приключения 1984
Шрифт:
— Почему в черном? — спросил начальник милиции.
— Вот! — прокурор осторожно снял лоскуток ткани, прилипший к острому сучку. — Ищите. Где-то поблизости он должен был оставить свои галоши.
Пошли по следу. У арыка действительно нашли мужскую галошу. Она была затянута илом, лишь загнутый носок торчал наружу. Вторую галошу найти не удалось. Ее, очевидно, унесло течением.
На другом берегу арыка следов уже не было, но зияли глубокие, наполнившиеся водой ямки от лошадиных копыт.
— Да-а, —
Верхом поехали они по лошадиному следу. Он привел их к пологому глинистому берегу Амударьи. Река, обмелевшая в эту пору, несла к Аральскому морю холодные желтые воды. В сухих, поваленных ветром зарослях камыша валялся труп вороного коня с перерезанным горлом. Сбруи и седла на нем не было.
— Все, — с досадой сказал начальник. — Он уплыл, наверное, в лодке вниз, а потом ушел в степь.
Прокурор молча смотрел на воду, бурлящую у черных коряг.
— У Пиржан-максума двое детей, — сказал он.
— Да, — подтвердил начальник милиции. — Сын Навруз. Ему лет двадцать. И дочь Ширин, помладше. Годков ей пятнадцать, не больше.
— Убийца действовал в одиночку, — заключил прокурор.
Тень догадки мелькнула на округлом лице начальника милиции.
— Значит, дети должны где-то встретиться со своим отцом!
— Вот именно, — сказал прокурор. — Но возможно и другое: стрелял не Пиржан-максум. Однако не будем торопиться с выводами.
Пока ехали в аул, прокурор был молчалив и задумчив.
В прокуренной тесной комнате, где помещался аульный Совет, их поджидали милиционеры и добровольные помощники, которых набилось в комнату столько, что к столу, за которым сидел председатель сельсовета, пройти было нелегко.
Милиционеры, как и предполагалось, нашли усадьбу Пиржан-максума пустой. Во дворе не было обнаружено никаких следов. Впечатление складывалось такое, будто усадьба оставлена хозяевами давно.
— Странно, — сказал прокурор. — Где же мог жить в последнее время Пиржан со своими детьми?
— Наверное, у своего брата, — произнес председатель сельсовета, — у старого Ержан-максума.
— Мы побывали и там, — сказал старший милиционер и степенно огладил седеющую бородку. — Ержан и его жена от всего отказываются. И соседи тоже в один голос заявляют, что давно уже не видели в доме у Ержана ни брата, ни кого другого из его семьи.
— Вполне это может быть, — председатель аульного Совета развел длинными руками. — Братья-максумы после смерти своего отца ишана не очень между собой ладили. И дети их тоже в последнее время не дружили — Навруз и Базарбай. Одногодки. В школе, помню (я тогда учителем работал), их водой не разольешь, а сейчас будто черная кошка между ними пробежала.
— И точно, кошка! — показав в улыбке редкие зубы, сказал парень, который сидел на полу, прислонившись к печке. —
Все зашумели. Молодые смеялись, старики сердились, а один, в вылинявшей бараньей папахе, даже плюнул себе под ноги, сказал:
— Эту бы Фирюзу, по доброму обычаю, в степь выгнать голой.
— Бросьте, отец, — остановил его председатель сельсовета. — Что за пережитки? Каждая женщина у нас имеет полное право свободно выбирать себе мужа. И даже разойтись с ним, если жить невмоготу.
— Право! — возмущенно возразил старик. — Шляться от мужика к мужику. Это, что ли, право им дано? — Он обращался теперь к прокурору: — Вот судите сами, уважаемый начальник, выросла эта самая Фирюза без отца-матери. Добрые люди всем миром ее на ноги подняли. Работу дали на ферме. И ничего не скажешь, трудилась хорошо. Руки у нее золотые.
— Вы про другое расскажите, отец, — посоветовал редкозубый парень и опять засмеялся.
— Дойду и до другого, — ответил старик и сердито глянул на парня. — Дожили! У молодежи — никакого почтения! Прерывает меня, будто я ровня ему!
— Покороче, пожалуйста, — попросил прокурор и прикрыл покрасневшие от усталости глаза.
— Хорошо, — согласился недовольно старик. Он снял рыжую папаху, взмахнул ею и крикнул: — Всю правду скажу, как есть! Она, эта самая Фирюза, мало что двух братьев поссорила, с Наврузом гуляла, а замуж вышла за Базарбая, так еще к следователю вашему тоже бегала. Я сам видел! Муж ее, Базарбай, в степи с отарой, а она в кузницу, к Ибрагимову огородами пробиралась.
— Следователь с нее допросы снимал, — насмешливо произнес чей-то голос.
Снова все зашумели. Председатель сельсовета покачал большой головой: дескать, нашим аульным только попадись на язык!
Лицо прокурора стало сосредоточенным.
— Они что, недавно познакомились? — спросил он.
— Давно знали друг друга, — ответил председатель. — Ибрагимов ведь тоже детдомовский. Только постарше. Вместе воспитывались в Туртукуле. Потом он на курсы ушел, а она к нам в аул вернулась. И братья эти, Навруз и Базарбай, действительно только из-за нее и поссорились. Об этом весь аул знает.
— Ладно, — заключил прокурор и добавил: — Все могут разойтись.
Он встал, повернулся к окну и долго смотрел, как медленно стекают по стеклу струйки дождя.
Прокурор сам решил побывать в доме Ержан-максума, брата исчезнувшего Пиржан-максума.
Приближение всадников заметили из усадьбы, стоявшей на возвышении, издали.
— Ой, дедушка! — воскликнула большеглазая Фирюза, невестка Ержан-максума. — К нам милиция едет!
— Доигралась, окаянная! — сердито произнес старик Ержан. — Из-за тебя, проклятой.