Приключения Арсена Люпена
Шрифт:
Прошел, быть может, час, когда он вдруг мигом соскочил с кровати: звенел звонок. Он звучал долго, секунд семь или восемь, и очень настойчиво, без передышки…
«Ладно, – подумал Шарль, приходя в себя, – очередная причуда барона».
Он оделся, быстро спустился по лестнице, остановился перед дверью и по привычке постучал. Ответа не последовало. Он вошел.
– Надо же, – прошептал он, – свет не горит… Почему, черт возьми, они его погасили?
И тихо позвал:
– Мадемуазель?
Никто не ответил.
– Мадемуазель, вы здесь?.. Что происходит, в конце концов? Господину барону плохо?
И то же молчание, тяжелое молчание, которое наконец испугало его. Он сделал два шага вперед: ногой задев кресло, он понял, что оно перевернуто. И тут же рукой нащупал на полу другие предметы: одноногий столик, ширму. Встревоженный, он подошел к стене и на ощупь стал искать выключатель. Найдя, повернул его.
В середине комнаты между столом и зеркальным шкафом лежало распростертое тело его хозяина, барона д’Отрека.
– Что!.. Не может быть!.. – пробормотал Шарль.
Не понимая, что делать дальше, не шевелясь, он, вытаращив глаза, смотрел на комнату, в которой все было перевернуто вверх дном: стулья валялись на полу, большой хрустальный канделябр разбился на тысячи осколков, часы лежали на мраморной каминной полке – все свидетельствовало о жуткой и зверской борьбе. Недалеко от трупа поблескивало лезвие кинжала. На нем была кровь. Со стола свисал носовой платок, весь в красных пятнах.
Шарль в ужасе закричал: тело в последнем невероятном усилии напряглось и скрючилось… Две или три судороги, и все было кончено.
Он наклонился. Из тонкого пореза на шее сочилась кровь, оставляя на ковре темные пятна. На лице покойного застыло выражение безумного страха.
– Его убили, – бормотал Шарль, – его убили.
И вздрогнул при мысли о том, что, возможно, совершено еще одно убийство: ведь в соседней комнате спала компаньонка, мадемуазель Антуанетта. И не убил ли и ее убийца барона?
Он открыл дверь: в комнате никого не было. Шарль сделал вывод, что Антуанетту либо похитили, либо она ушла до того, как произошло преступление.
Он вернулся в комнату барона и, увидев секретер, сразу понял, что он не взломан.
Больше того, на столе возле связки ключей и кошелька (барон каждый вечер клал их сюда) лежала кучка луидоров. Шарль схватил кошелек и вывернул его содержимое. В одном из отделений лежали банкноты. Он пересчитал их: тринадцать купюр по сто франков.
Это было сильнее его: инстинктивно, почти механически, не отдавая себе отчета в том, что делает, он взял деньги, спрятал их в карман куртки, затем побежал вниз по лестнице, отодвинул засов, снял цепочку, закрыл дверь и бросился бегом через сад.
Шарль был честным человеком. Не успев выйти за ворота, оказавшись на свежем воздухе и почувствовав на своем лице освежающие капли дождя, он застыл на месте. Совершенный им проступок предстал перед ним в истинном свете, и он внезапно ужаснулся ему.
Мимо проезжал фиакр. Он окликнул кучера:
– Приятель, быстро езжай в полицейский участок и привези комиссара… Галопом! Скажи, здесь смерть.
Кучер погнал лошадь. Когда Шарль захотел вернуться, это было невозможно; он сам закрыл ворота, а снаружи они не отпирались.
Звонить тоже было бесполезно – в особняке никого не было.
Тогда он пошел прогуляться по улице, по той стороне, где расположен Охотничий двор, окруженный очаровательным, аккуратно подстриженным зеленым кустарником. И только прождав целый час, он смог наконец рассказать комиссару все подробности преступления и вручить ему тринадцать купюр по сто франков.
Пока Шарль рассказывал о случившемся, сыскали слесаря, которому с большим трудом удалось открыть ворота и входную дверь. Комиссар поднялся наверх и сразу же, едва бросив взгляд в комнату, сказал слуге:
– Послушайте-ка, вы мне только что заявили, что комната была в страшном беспорядке.
Шарль обернулся. Его словно пригвоздило на пороге, он стоял как загипнотизированный: все было как всегда! Круглый столик на одной ноге красовался между двумя окнами, и стулья были на своих местах, и каминные часы стояли, как всегда, на мраморной полке. Осколки канделябра исчезли.
Шарль едва мог говорить, открытый рот его в оцепенении едва закрывался.
– Труп… господин барон…
– Да, действительно, – воскликнул комиссар, – где же жертва?
Он двинулся к кровати. Под большой простыней, которую откинул комиссар, покоился генерал, барон д’Отрек, бывший посол Франции в Берлине. Он был покрыт широким генеральским плащом, украшенным орденом Почетного легиона.
Лицо его было спокойным. Глаза закрыты.
Слуга прошептал:
– Кто-то приходил сюда.
– Каким образом он мог войти?
– Не знаю, но кто-то приходил, пока меня не было… Постойте-ка, здесь, на полу, лежал маленький кинжал, стальной… И потом, на столе был платок, весь в крови… А теперь ничего этого нет… Все унесли… Навели порядок…
– Но кто?
– Убийца!
– Но ведь все двери были заперты, когда мы пришли.
– Значит, он оставался в доме.
– В таком случае он и сейчас, должно быть, здесь, вы же от ворот далеко не уходили.
Слуга подумал и медленно произнес:
– В самом деле… в самом деле… я не уходил… и все-таки…
– Послушайте, кого последнего вы видели подле барона?
– Мадемуазель Антуанетту, компаньонку.
– Что с ней сталось?
– Как мне показалось, постель ее даже не была разобрана, она, должно быть, воспользовалась отсутствием сестры Августы, чтобы тоже уйти. Это меня не очень-то удивляет, она хороша собой… молода…