Приключения мальчика с собакой
Шрифт:
Он отнес ягненка в загон и, вернувшись к костру, задумался: очень уж подозрительным казалось ему, что Мардоний не бранился и не пробовал обороняться от Льва ножом. А Долговязый уверял, что старший пастух невоздержан на язык и скор на расправу. Неужто нрав Мардония так переменился от страха?… Клеон снова и снова представлял себе сцену возле загона, и непонятная тревога все ближе овладевала им. Рассказать Долговязому или нет?… Вспомнив странную улыбку рыжего пастуха, Клеон решил, что рассказывать не стоит.
На заре он разбудил Долговязого, и они вместе выпустили овец на пастбище.
Клеон проспал почти целый день. Он выбрался из шалаша в предзакатный час. Смутные ночные подозрения при свете солнца показались Клеону нелепостью. Ничего странного нет в том, что старший пастух, проверяя работу на пастбище, похвалил его и Льва за бдительность, хотя сам и пострадал от чрезмерного их усердия.
Захватив подойник, Клеон отправился доить овец. Долговязый, по обыкновению, валялся на траве. Завидя Клеона, он лениво поднялся и также принялся доить. В предвкушении ужина Лев с интересом следил за непрерывными струйками, которые под искусными пальцами пастухов с легким звоном тянулись от вымени овец к подойникам.
Некоторое время пастухи доили молча. Вдруг Долговязый удивленно вскрикнул, указывая на двух приближающихся всадников:
— Смотри-ка: старший с виликом! Чего это они вдвоем к нам?
Ночные подозрения охватили Клеона с новой силой.
— При мне вилик еще ни разу на пастбище не приезжал, — пробормотал Долговязый, поднимаясь.
Подъехав к загонам, всадники спешились. Боясь, что Лев снова нападет на Мардония, Клеон привязал его за шалашом, а чтобы пес не скучал, мальчик поставил ему миску с молоком. Между тем Сильвин и Мардоний, стреножив лошадей, пустили их пастись, а сами подошли к погасшему костру и стали ворошить его палками, что-то отыскивая в золе. Лев рвался с привязи и лаял.
— Спрятал где-нибудь в лесу, — говорил старший пастух. — Впрочем, это можно проверить. Я взял с собой мясо: если пес не станет его есть, значит, сыт. — Он направился к лошади — взять мясо из седельной сумки, но, увидев пастухов, которые несли подойники, остановился.
— А ягненок целехонек! — еще издали крикнул ему Клеон. — Я подумал, что ты не приказал бы его резать, если бы знал это… — Он умолк, заметив свирепый взгляд Мардония.
— Что ты болтаешь? Когда я приказал зарезать ягненка?! Мальчишке, видно, что-то приснилось, — обернулся Мардоний к вилику.
— Как — приснилось? — воскликнул Клеон. — Я говорю об ягненке, которого ты сегодня ночью обронил… когда Лев напал на тебя. Ты приказал, чтобы я зарезал его и съел… чтобы мы вместе со Львом его съели…
— Убил ягненка, негодяй, и теперь невесть что выдумываешь! — закричал Мардоний.
Клеон поставил подойник и, подбежав к вилику, потянул его за тунику:
— Проверь!.. Идем со мной. Проверь — все ягнята и овцы целы.
Мардоний также подбежал к вилику и, оттолкнув Клеона, торопливо заговорил:
— Я позвал тебя, чтобы ты на месте убедился, правда ли то, что донес мне Долговязый.
— Он донес?! — ахнул Клеон. — Пусть Пан поразит его за эту ложь!
Рыжий пастух скривился, но ничего не сказал.
— Да, я приезжал ночью на пастбище, — сыпал словами Мардоний, — но спроси: зачем? Я хотел проверить донесение Долговязого. Он говорил, что сицилиец жарит по ночам ягнят и со своим псом пожирает их. Но я ничего такого не обнаружил, оба пастуха спали. Чтобы наказать их за нерадивость, я взял одного ягненка. А пес погнался за мной, прокусил мне ногу, — Мардоний указал на свою забинтованную голень, — и, когда я от боли выронил ягненка, он стал терзать его…
— Неправда! — закричал Клеон, всплеснув руками.
— Не перебивай, — остановил его Сильвин. — Когда будет надо, я тебя спрошу… Хочешь еще что-нибудь рассказать, Мардоний?
— Я все сказал, — ответил старший пастух.
Вилик опустился на траву.
— Давайте-ка сядем. Что там у вас?… Молоко? Найдутся, верно, и лепешки и сыр?… Тащите все сюда… Сколько у тебя овец и ягнят, Долговязый? — как бы невзначай спросил он, в то время как рыжий пастух принес из шалаша корзину с лепешками, а Клеон, разостлав на земле холст, ставил на него кружки.
Долговязый, не подумав, назвал цифру, которую каждое утро слышал от Клеона… и, виновато взглянув на Мардония, пригнулся, будто ожидая удара. Вилик, казалось, ничего не заметил.
— Хорошо, — сказал вилик. — Ты, Мардоний, позвал меня судьей над сицилийцем. Такие обвинения лучше всего проверять счетом. Пусть пастухи загонят овец, а мы их пересчитаем.
— Я присмотрю, — вскочил Мардоний.
— Прошу тебя, останься, — удержал его вилик. — Пусть они все сами сделают. Разве тебе не интересно проверить их быстроту?
Он взял из корзины сухую лепешку и, налив себе молока, стал пить его с таким аппетитом, будто никогда ничего вкуснее не ел.
Когда последняя овца скрылась за изгородью, Сильвин в сопровождении старшего пастуха обошел все загоны и пересчитал овец. Все овцы и ягнята были на месте.
Клеон смотрел победителем. Ему так хотелось отколотить старшего пастуха. Он мечтал и о том, чтобы вилик и Мардоний поскорее уехали, и тогда он расправится с Долговязым… Но Сильвин не торопился. Он медленно пил овечье молоко, что-то обдумывая. Никто не решался прервать его размышления. Наконец он заговорил, обращаясь к Мардонию:
— Здесь ты хозяин. Не мое дело давать тебе советы. Но раз ты сам позвал меня, так выслушай теперь мое мнение. Если Долговязый ложно доносит на своего товарища, значит, они почему-то враждуют, и их надо разлучить. Сделай сицилийца объездчиком. Лучшего помощника тебе не найти. Если ты не против, я поговорю о нем с господином. Согласен?
— Меня?! — испугался Клеон. — Его помощником?…
Вилик сделал вид, что не слыхал восклицания сицилийца.
— Зачем спрашивать мое согласие? — с притворным смирением сказал старший пастух. — Господин волен поставить меня на место этого мальчишки, а его — на мое. Мы обязаны повиноваться, а не рассуждать.