Приключения Мишки Босякова, кучера второй пожарной части
Шрифт:
Вчера вечером Александр Гаврилович заставил Мишку прислуживать за ужином. У Побирских собрались начальники отрядов, целый день безрезультатно искавших «бандитов с Сибирского тракта». Стол был уставлен закусками и графинами с разноцветными водками.
Графины эти быстро развязали языки и поручикам, и штабс-капитанам, и капитанам. И вот тут впервые Мишка услышал, что офицеры ругали то самое правительство Урала, которое они обязаны были защищать.
Один из капитанов со слезами в голосе кричал:
— Ведь есть же в русской армии умные генералы... Почему они ничего не предпринимают?
— Вы правы, Василий Алексеевич, — поддержал кричащего длинноносый поручик с красно-черным шевроном на рукаве. – И я не могу уразуметь, почему молчат наши генералы?.. Ведь таких, как мы,— много... Скажи нам хоть одно истинно призывное слово — и мы готовы на все, даже на смерть!
После ужина по приказу Прохора Мишка запряг Тоньку и повез в Оравайские казармы двух офицеров. Офицеры всю дорогу честили господ союзников, которые никак не могут понять, что истинно русские люди ведут борьбу не ради своих национальных и эгоистических интересов, а пытаются сломать хребет общему врагу — большевикам. А эффективной помощи от союзников пока мало. Видимо, не очень-то и они доверяют всяким областным правительствам...
— И понимаешь, Мишук, — толковал сейчас Мишке Лева, — по-настоящему нужно, чтобы ты пока остался у Побирских.
— А зачем? — опешил Мишка.
— Память у тебя замечательная! — ответил Лева. — Так вот: все, что ты там разведаешь, мне говори...
— Тебе говори?.. А зачем это?
— Много будешь знать —скоро состаришься, — засмеялся Лева. —Только учти, прошу я не ради пустой забавы... Большому делу послужишь. Ну как? Согласен?
— Ну... коли надо...— подумав, с важностью сказал Мишка.— Но где я тебя найду?
— Держи связь через Люсю. Она меня отыщет.
— Ну а как дяденьке Сидорычу объяснить? Он, поди, глаза вылупит, когда узнает, что я желаю служить у Александра Гавриловича.
— Я ему, Мишук, потом сам все объясню, — успокоил парня Лева. — А ты лишь намекни: мол, получил особое задание от товарища Корытко.
— Почему от товарища Корытко? — удивился Мишка.
— Потому что товарищ Корытко одобрит наш сговор. Знаю точно. Только честно признайся: не трусишь?
— Кого пужаешь? — с вызовом ответил Мишка и, приподнявшись, гикнул на Тоньку: — Поддай, поддай, родная! Не умирай... Я, Лева, теперь самого сатаны не боюсь.
За квартал до товарной станции Лева попросил остановиться.
— Подумают, сдурел Похлебаев, — пояснил он, вылезая со своей «шарманкой» из экипажа, — дежурить на извозчике едет... Сколько я тебе должен?
— Чё смеяться-то! — обиделся Мишка.
— Не сердись,— улыбнулся Лева,— я пошутил... Значит, Мишук, до встречи, связь держим через мою сестренку.
— Ладно! — буркнул Мишка...
Ехать назад одному было скучно. Но брать ездоков не хотелось, и, когда какой-то толстый господин в бобровой шубе и в котелке, размахивая тростью, крикнул: «Извозчик! Давай на Клубную!», Мишка молча промчался мимо. Парень жалел, что не расспросил Леву более подробно о задании: все ли надо будет запоминать или только самое интересное, а может, кое-что стоит и записывать.
Во второй части около главного входа в надетом поверх шинели овчинном тулупе часовым стоял дядя Коля. Увидев на козлах подъехавшего экипажа Мишку, старый пожарный чуть не зазвонил в небольшой медный колокол, висевший в полосатой будке, однако вовремя опомнился:
— Слава богу! Слава богу! — обрадованно произнес он и стиснул парня. — Сыскался!.. А мы тут упросили Виктора Сергеевича в комендатуру по телефону брякнуть...
— И что там сказали? — едва переводя дыхание, спросил Мишка, освобождаясь из медвежьих объятий дяди Коли.
— Мол, подпоручик Побирский отпустил вашего кучера на все четыре стороны... Так ли это? Не соврали!
— Да почти так...
— Где же ты тогда шатался, откуда у тебя, слышь, кобылка, упряжь?
— Ой, дядя Коля! — неопределенно махнул рукой Мишка.— Долго говорить... Не пожарный я более...
— Да ты очумел? — изумился дядя Коля.
Но Мишка не стал объяснять подробно, почему это он вновь решил заняться извозным промыслом, а лишь шепнул ему на ухо, что выполняет теперь «особое задание товарища Корытко», о котором следует молчать.
— Так и дяденьке Сидорычу передайте, — наказал парень старому пожарному. — Не хочу я пока в казарму забегать: начнут все расспрашивать, что да как... Придумайте с дядей Сидорычем чё-нибудь.
— Ладно, Миша! — серьезным тоном ответил дядя Коля.— Все сделаем. Только ты нас не забывай.
— Что вы! —заверил Мишка.— По гроб жизни... Вчерась-то хоть как у вас кончилось?
— Кажись, пронесло, — улыбнулся дядя Коля. — Видать, нашего брата в тех событиях не подозревают...
Вечером Александр Гаврилович ругал Мишку за то, что тот привез домой слишком мало выручки. Парень оправдывался и ссылался на строгие порядки, установленные в городе: жители второй день боятся показываться на улицах. Но Александр Гаврилович не очень-то поверил и собственноручно обшарил все Мишкины карманы и складки.
— Клиентов зазывать разучился? — зашипел хозяин, давая Мишке подзатыльник. — Будешь так зарабатывать, на хлеб и воду посажу.
Парень в душе ухмыльнулся. Мог ли он рассказать Александру Гавриловичу про Люсю и Юрия, которых после полудня специально дождался у школы. С такими седоками в центре было рискованно: чего доброго, Прохор или сам глава заведения «Побирский и сын» увидит. Пришлось кататься по самым дальним улицам.
Люсе и Юрию Мишка сочинил целую историю о том, как он поругался с брандмейстером.
— И что с тобой, Мишка, будет? — встревоженно спросил Юрий.
— Ничего, — с форсом ответил парень. — Я, как видишь, уже нашел себе должность, извозом занимаюсь.
— И не жалеешь, Мишка?
— Пока нет... Хотя...
— И я, Мишка, огорчился.
Люся, не вмешиваясь в их разговор, время от времени вздыхала. Девочке трудно было поверить тому, что Мишка уже больше не служит в пожарной части. Она совсем недавно с гордостью хвастала школьным подругам, что у нее есть приятель из пожарных. Кроме того, Люся ни разу в жизни не каталась в таком богатом экипаже и поэтому чувствовала себя сейчас немножко неуверенно. А когда Мишку остановил встречный казачий дозор, у нее душа, как говорится, ушла в пятки. Но Мишка, указывая на Тонькину дугу, где чернели буквы «Извозное дело — Побирский и сын», как ни в чем не бывало пояснил казакам, что он «человек Побирских» и выполняет волю хозяина, который велел ему доставить двух учеников до дома.