Приключения ноплов

Кормашов Александр

Это было ещё до того, как он стал рисовальщиком солнца и облаков. Это было ещё во время пребывания экспедиции ноплов на Земле. И солнце, и облака на Земле были совершенно настоящие, более того, невероятной красоты, но самой красивой была всё-таки Луна.

В отличие от большинства земных инопланетян, которые ночью спят, Нопленэр в это время любил гулять, с нетерпением ожидая, когда же появится Луна. Именно под Луной однажды он понял, что влюбился в прекрасную садовницу Ноплерию.

Это произошло совершенно случайно. Он просто ходил и думал

о прекрасной садовнице, как вдруг бац! – в его голове словно сами собой начали складываться стихи. Так, ничего такого особенного, просто в рифму: «садовница – любовница», «линия – Ноплерия», «розовый бутон – сердце, как бетон». Сначала Нопленэр не придал этому никакого значения, однако написав следующее стихотворение, в котором использовалась рифма «любит – тюбик», а бледность кожи Ноплерии сравнивалась с зубной пастой, вдруг начал волноваться.

Он всегда считал себя человеком средних способностей. Это потому что у него никогда ничего не получалось. Он пробовал заниматься наукой и не добился никаких результатов, заниматься спортом – тоже. Учился играть на музыкальных инструментах – успехи были посредственными, и даже когда начал рисовать, то похвастаться было тоже нечем. Не считать же успехами двойной свадебный портрет короля и королевы, от которого у людей пропадает аппетит, или, скажем, галерею портретов принца Нопличека с бесконечно удлиняемой шей, руками и ногами? Короче, накануне своей влюблённости Нопленэр уже совсем не верил в себя. Поэзия была лишь последней каплей. Это он понял, когда использовал рифму «любит – тюбик». «Ну, всё, хватит! Не хватало мне ещё писать плохие стихи!» – воскликнул про себя Нопленэр и решил, что больше ни строчки.

Ему долго удавалось сдерживать себя, но катастрофа всё же случилась. Это произошло уже перед самым отлётом с Земли, когда опять светила полная Луна и когда Нопленэр захотел в последний раз прогуляться по своим любимым местам. Стихи так и полились из него. Их было много. Очень много. Их было столь же много, сколь много отдельных музыкальных фраз одна влюблённая птичка может произнести за одну ночь. Лишь утром, вернувшись на корабль, Нопленэр понял, что он наделал. Ведь если он стал поэтом, то только очень плохим, в лучшем случае, посредственным поэтом! В том не было сомнения. Ибо никакой молодой человек не может стать непосредственным ни с того, ни с сего, особенно, если раньше он уже был посредственным много раз!

Не сказав никому ни слова, Нопленэр решил всё забыть. Он решил забыть всё написанные стихи и больше никогда о них не вспоминать. Это было непросто, однако он не сдавался. Он пускался на различные ухищрения: то пытался забыть всё сразу и одновременно, то забывал по стихотворению в день, то переписывал стихи совсем другими словами, то есть прозой. Однако ничего не получалось.

Нопленэр бросился читать всевозможные умные книги, начал изучать справочники типа «Сто выходов из тысячи безвыходных ситуаций» и там он, действительно, нашёл один выход. Тот так и назывался «Выход №73. Для молодых безответно

влюбленных поэтов», и заключался он в том, чтобы заманить свою возлюбленную в беседку, забаррикадировать снаружи все окна и двери, а затем всю ночь ходить кругами возле этой беседки и всё читать, читать и читать посвящённые ей (не беседке) стихи. Поэт должен был читать эти стихи до тех пор, пока бы возлюбленная не высказала о его творчестве своё некоторое суждение, после чего, вероятно, всю эту поэзию выдуло бы из головы поэта раз и навсегда. Да. Но. Но послушайте! – посадить любимую в клетку, а потом всю ночь распевать ей про то, как ты её любишь? Нет, Нопленэр был согласен лучше умереть.

Меж тем время шло. Корабль давно летел в космосе. Нопленэр продолжал страдать. Временами он вёл себя очень странно. То целыми днями бродил по стране чрезвычайно задумчивый и не реагировал ни на какие расспросы, то вдруг начинал вести себя буйно, задирался и вызывал на дуэль придворного дуэлянта Ноплеца. Но тот упорно отказывался драться. Ссылался на занятость другими дуэлями. Художнику удалось только выпросить взаймы дуэльный пистолет. Взамен дуэлянт потребовал нарисовать картину, на которой он будет изображён стоящим в боевой позиции со шпагой в руке. «И не забудь, – сказал напоследок Ноплец, – ты должен нарисовать меня точно в момент атаки уколом в верхний сектор туловища с выпадом. При этом защита должна быть пятая – дагой. То есть кинжалом». Нопленэр послушно кивнул, захватил свой мольберт и пошёл стреляться на луг. Там он немедленно получил из надувной пушки по голове.

Очнувшись на следующий день в больнице, Нопленэр ощупал себя с ног головы и расстроился. Всё было на месте, но чего-то не хватало. Он долго гадал, чего же всё-таки не хватает, вспоминал-вспоминал и вдруг понял, что он забыл все стихи. Все-все, до единого! Ему, что называется, отшибло память. Он был счастлив. Он был счастлив в течение целых пять минут. Потом ещё пять минут сомневался, действительно ли он счастлив. А через пять ему уже стало казаться, что в его стихах что-то было. Кажется, там были совсем неплохие строчки. Вот, например, эта… Или вот… Однако ни одной строчки Нопленэр так и не сумел вспомнить. Он думал, что вспомнит когда-нибудь потом. Он думал, что время лечит. Но время не лечило. Ни тогда, ни потом, ни через много дней. И от этого художнику порой становилось совсем худо. Так худо, что по ночам он стал пробираться в картинную галерею дворца, снимать там со стен портреты принца Нопличека, переворачивать их и смотреть, что написано на изнанке. Ведь было время, когда некоторые свои стихи он переписывал прозой прямо на изнанке холста. С одной стороны, экономил на писчей бумаге, с другой – верил, что так будет легче избавиться от них, когда картину унесут.

Конец ознакомительного фрагмента.