Приключения Перигрина Пикля
Шрифт:
Но этот день прошел, а пенсия получена не была, хотя Перигрин и присутствовал на приеме у министра, и, когда год истек, он написал письмо сэру Стэди, напоминая ему об обещании и о своем положении, а также давая понять, что обстоятельства вынуждают его просить о выплате жалования за год вперед.
На следующее утро Перигрин явился в дом сэра Стэди в надежде быть принятым по особому его распоряжению, но ошибся в своих ожиданиях; ему не удалось увидеть министра. Тогда он пришел на прием, рассчитывая, что его позовут в кабинет, но хотя и прилагал все усилия поймать взгляд сэра Стэди, это ни к чему не привело, и он имел удовольствие видеть, как тот удаляется, не обратив на него ни малейшего внимания. Такое умышленное небрежение было не слишком приятно нашему герою, который в крайнем огорчении ушел домой и написал резкое послание министру, вследствие чего не только лишился возможности получать приватные аудиенции, но, по распоряжению самого сэра Стэди, не был допущен и в день приема.
Это запрещение, сулившее ему полное разорение, вызвало в нем бешенство, страх и отчаяние. Он нанес оскорбление привратнику, сообщившему ему приказ министра, угрожал тут же расправиться с ним за дерзость и излил самые злобные проклятия на его хозяина, к удивлению тех, кто вошел во время этой беседы. Утомившись от бесполезных криков, он возвратился домой в состоянии, близком к сумасшествию, искусал до крови губы, бился головой об стену, колотил кулаками по каминной доске и плакал от горя.
Пайпс, чьей понятливости хватило на то, чтобы сообразить. насколько положение его хозяина отличается от прежнего, услышав его бешеные вопли, попытался войти в комнату, чтобы его утешить, но, найдя дверь запертой изнутри, потребовал впустить его, угрожая в противном случае пробить переборку ломом. Перигрин приказал ему убираться восвояси и поклялся, что, если тот вздумает взломать дверь, он прострелит ему башку. Не обращая внимания на эту угрозу, Том немедленно приступил к делу. Его хозяин, раздраженный неповиновением, которое в минуту припадка показалось ему возмутительным, вбежал в кабинет, схватил заряженный пистолет и, как только его лакей, взломав замок, появился в комнате, направил пистолет прямо ему в лицо и нажал курок. К счастью, произошла осечка, и его сумасшедшая выходка не принесла никакого вреда физиономии верного Пайпса, который не обратил внимания на эту попытку, хотя ему было известно, что пистолет заряжен, и спросил, ничуть не изменившись в лице, неужели весь рейс пройдет при противном ветре?
Потерявший голову Перигрин уже в момент выстрела раскаялся в жестоком поступке по отношению к верному слуге; и, по всей вероятности, если бы этот поступок оказался роковым, он вторую пулю пустил бы себе в лоб. Некоторые мысли пронизывают мозг с неизъяснимой силой даже в минуту его помутнения; внезапное воспоминание о каком-нибудь событии, подсказанное видом обреченной жертвы, нередко выбивало кинжал из руки убийцы. Благодаря такому воспоминанию Пайпс спасся от повторного взрыва бешенства; дружеское расположение Пайпса, которое явилось причиной его неповиновения, внезапно припомнилось Перигрину, когда он увидел грубоватое лицо своего лакея, воскресившее в памяти долгую и верную его службу и рекомендацию покойного коммодора.
Хотя он немедленно подавил свой гнев и пожалел о содеянном, но лоб его оставался нахмуренным; бросив грозный взгляд на вторгшегося слугу, он воскликнул:
— Негодяй! Как ты осмелился не повиноваться?
— А разве я не должен позаботиться о спасении судна, — отвечал Пайпс с нерушимым спокойствием, — если парусов на нем больше, чем балласта, а рулевой бросил с перепуга штурвал? Что значит один-два неудачных рейса, если кузов цел и судно в исправности? Если одно плавание оказалось несчастливым, судно может наверстать свое в следующий раз. И будь я проклят, если в один прекрасный день мы не выпутаемся из беды! А что до провианта, то вы плотно набили мой трюм деньжатами и можете их оттуда вытащить, когда пожелаете.
Тут Тому помешал приход мистера Крэбтри, который, узрев Перигрина с пистолетом в руке, дико озирающегося вокруг, и голову его, руки и рот, испачканные кровью, и почуяв запах пороха, вообразил, будто тот либо убил кого-нибудь, либо замышляет убийство; посему он с невероятной быстротой сбежал вниз. Но такая стремительность не помешала Пайпсу догнать его в коридоре и препроводить назад в комнату своего хозяина, а по дороге заметить, что теперь не время менять курс, когда сопутствующий ему корабль нуждается в помощи.
Физиономия Кэдуоледера, которого притащили назад, была столь мрачной и унылой, что в другое время наш герой посмеялся бы над его тревогой; но сейчас он не расположен был к смеху. Однако он отложил в сторону пистолет и попытался, впрочем безуспешно, побороть свое смятенье; но он не мог ни слова вымолвить мизантропу и стоял, молча устремив на него исступленный взор. Это не могло рассеять ужас его друга, который спросил после некоторого колебания:
— Странно, что вы до сей поры не убили своего слугу! Скажите, пожалуйста, как бы вы распорядились его трупом?
Пикль, обретя дар слова, выслал своего лакея из комнаты и сбивчиво рассказал Крэбтри о вероломном поведении министра.
Опасения его наперсника не оправдались, чему он был очень рад, так как и в самом деле полагал, что произошло смертоубийство. Юноша был слишком возбужден, чтобы Крэбтри мог с ним говорить в обычной своей манере, и потому мизантроп заявил, что сэр Стэди — негодяй, и настанет день, когда Пикль ему отплатит, а затем предложил Перигрину денег для удовлетворения неотложных нужд, увещевал его упражнять свои таланты, чтобы не зависеть от подобных негодяев, и, наконец, посоветовал сообщить о своих обидах вельможе, которому он был раньше обязан, чтобы склонить этого пэра на свою сторону или хотя бы добиться объяснений от министра и не измышлять преждевременно плана мести.
Таких кротких и ласковых увещаний Перигрин не ожидал от мизантропа, и, быть может, потому-то они и возымели действие на его душевную тревогу, которая постепенно улеглась; он стал сговорчивым и пообещал Крэбтри последовать его совету. Итак, он отправился на следующее утро к его лордству, принявшему его весьма учтиво и с большим терпением выслушавшему его жалобу, каковую, кстати сказать, он изложил не без волнения и негодования. Пэр, мягко попеняв ему за письмо министру, имевшее столь несчастливые последствия, обещал изложить его дело сэру Стэди и выполнил свое обещание в тот же день, причем министр, к его крайнему удивлению, заявил, что бедный молодой джентльмен помешался, почему и неспособен занять какую-нибудь важную должность, и что он, сэр Стэди, не намерен оплачивать его излишества из своего кошелька; правда, он послал Пиклю, по ходатайству его лордства, ныне умершего, триста фунтов, принимая во внимание потери, которые Пикль якобы понес на выборах, но с той поры стал замечать в нем столь несомненные признаки сумасшествия — как в поведении его, так и в письмах, — что распорядился не пускать его в дом. В подтверждение этих слов министр сослался даже на свидетельство своего привратника и одного джентльмена из среды домочадцев, слышавших проклятия, вырвавшиеся у нашего героя, когда он впервые узнал о своем изгнании. Короче говоря, министр убедил его лордство в том, что Перигрин в самом деле bona fide [78] сошел с ума, как мартовский заяц; тот стал припоминать некоторые признаки безумия, обнаруженные Пиклем в последнее посещение; он вспомнил несвязную речь, резкие жесты и блуждающий взгляд, что с полной очевидностью доказывало помрачение рассудка; а посему он решил, памятуя о собственном своем благополучии, освободиться от столь опасного знакомого.
78
По-настоящему (лат.).
С этой целью он, подражая сэру Стэди, приказал не допускать к себе нашего героя. Когда тот явился узнать о результатах свидания его лордства с министром, дверь захлопнулась у него перед носом, и привратник объявил ему через железную решетку, что он может не затруднять себя дальнейшими посещениями, ибо его лордство не склонен его видеть. Перигрин ни слова не ответил на это заявление, приписав его дурному отзыву министра, которому по дороге к Кэдуоледеру замышлял отмщение. Кэдуоледер, узнав о приеме, оказанном Перигрину, упросил его отказаться от планов мести, пока он, Крэбтри, не разгадает эту загадочную историю, а в раскрытии этой истории ему должно помочь знакомство с неким семейством, в кругу которого его лордство часто играл по вечерам в вист.
Такая возможность вскоре представилась; его лордство не считал нужным держать это дело в тайне и объявил в обществе, где ему довелось быть, о несчастье, постигшем нашего героя. Имя Перигрина было известно в свете, и его безумие послужило предметом обсуждения в течение целого дня, благодаря чему его друг, получив такие сведения, нашел способ разузнать подробно о сообщении министра, упомянутом выше. Кстати сказать, он рисковал стать прозелитом сэра Стэди, когда вспоминал о вспыльчивости Пикля.