Приключения в стране львов
Шрифт:
Они расспрашивали деревенского возницу — парня с хитроватыми глазами и щеками кирпичного цвета. Его ответы приводили всех в восторг: он уверял, что ни разу за семь лет, то есть за все время после войны 1871 года [17] , в этих местах не было такого количества рябчиков и зайцев, как сейчас. В прошлую среду он вместе с хозяином прошелся по его владениям: на пятидесяти пяти гектарах они подняли более ста выводков рябчиков, и это только на границах имения! Фермеры и их работники считают, что на самом деле рябчиков по крайней мере в три раза больше. Как и положено местному уроженцу, парень говорил также, что может провести охотников на хорошие места, где каждый из них убьет по сто рябчиков.
17
Война 1871 года. — Речь идет о франко-прусской войне 1870–1871 годов.
— Помереть мне на этом месте! — клялся он.
Сто рябчиков — это много, для большинства охотников — даже слишком много.
Наши друзья не очень-то верили словам возницы, полагая, что это обычное хвастовство жителя Боса, но все-таки их сердца преисполнились надежды и некоторых даже лихорадило от волнения, когда шарабан остановился перед большим красивым домом.
Он был современного типа и вовсе не походил на дворянскую усадьбу прошлых веков, однако в его просторных, прекрасно спланированных комнатах, очевидно, отлично жилось летом.
Услышав грохот подъезжающего шарабана, из гамака, подвешенного между двух лип, быстро поднялся мужчина лет тридцати пяти.
Он и был хозяином этой деревенской резиденции.
— Андре!.. Андре Бреван!.. Здравствуйте, Андре!
— Привет любезнейшему из хозяев!
Группа прибывших шумно бросается к Бревану, а собаки с лаем разбегаются во все стороны, прыгая через клумбы и цветочные корзины.
Общество собралось чисто мужское, и всякие церемонии были изгнаны напрочь.
Андре любезно отвечал на рукопожатия и приветствия, не заботясь о соблюдении напыщенных условностей, принятых и ценимых в так называемом «приличном» обществе. Одет он был во фланелевую куртку темно-синего цвета, шерстяную рубашку с отложным воротником, нанковые [18] штаны и подбитые гвоздями сапоги из сыромятной кожи. В общем, он имел вид путешественника на привале.
18
Нанковый — из нанки (от названия китайского города Нанкин), прочной хлопчатобумажной ткани, как правило, буровато-желтого цвета.
Невозможно было представить себе его могучие плечи и спину склоненными в светском поклоне, а его белозубый твердо очерченный рот — произносящим какую-нибудь ерунду на ипподроме или за кулисами театра.
Обед охотников-гурманов (а охотники — это всегда гурманы!) был приготовлен стараниями Софи, искуснейшей поварихи. На столе уже дымился суп, а прочие блюда подрумянивались, тушились и жарились, ожидая своего часа.
— Все готово… Прошу, господа!
И гости прошли в столовую, стены которой оказались увешаны охотничьими трофеями, добытыми мужественным хозяином во всех пяти частях света.
Парижане, приехавшие на скромную охоту в окрестностях Боса, были ошеломлены обилием черного дерева, слоновьих бивней, рогов оленей, буйволов, носорогов, панцирей черепах, шкур львов, тигров и леопардов, чучел огромных и микроскопических птиц, поражены нарядами дикарей и их украшениями из перьев, ожерельями из когтей и зубов животных, амулетами всякого рода, раскрашенными веслами, диковинным оружием и так далее.
Все это, без сомнения, придавало изысканность небольшому дому неподалеку от Боса.
Мы не будем отягощать наш рассказ описанием простых радостей собравшихся, занятых едой, питьем и бесконечными разговорами о предстоящем на другой день охотничьем празднике.
Скажем только, что Андре Бреван, счастливый обладатель винного погреба, доставшегося ему от дядюшки-миллионера, бывшего арматора [19] и большого любителя поесть и выпить, усердно потчевал своих друзей. Настолько усердно, что когда все пошли спать, говоря друг другу не без волнения: «До завтра!» — кто-то весьма резонно заметил:
19
Арматор — судовладелец.
— Да ведь завтра уже наступило!
Однако же никто из гостей не проспал, и в семь утра они снова, хотя и с несколько помятыми лицами, собрались в столовой, чтобы наскоро проглотить скромный завтрак.
Через полчаса восемь охотников, сгибаясь под тяжестью патронташей, весело рассеялись по равнине в сопровождении тявкающих собак.
Андре сказал накануне за ужином и еще раз повторил нынче утром:
— Рябчиков так много, что готовьтесь стрелять почти без перерыва.
Охотники заняли свои позиции около получаса назад.
Странно: в цепи не слышно ни единого выстрела. Значит, ни одна птица не поднялась в воздух перед кем-либо из них.
Андре недоумевал:
— Полчаса — и ничего?!
Охота грозила окончиться полной неудачей. Дичи нет и в помине, но он-то знает, что три дня назад дело обстояло совершенно иначе! Здесь, несомненно, не обошлось без браконьеров, которые произвели опустошительные налеты на его владения и накануне охотничьего сезона уничтожили ту дичь, которой Андре собирался порадовать своих друзей. Как видно, одна из тех опасных компаний браконьеров, что размечают на квадраты и делят между собой все самые богатые птицей участки, напала на эту местность… На равнине были расставлены огромные силки (их еще метко называют «тенетами смерти»), и в них попались по меньшей мере три тысячи рябчиков!
Будь Андре в одиночестве, он отнесся бы к этой истории философски. Но хозяин не мог требовать того же от своих гостей! Расстроенные неудачной охотой, они сначала бесцельно слонялись по равнине, а потом, потеряв надежду отыскать дичь, принялись с остервенением палить по жаворонкам.
Завтрак был назначен на половину двенадцатого.
Уже с десяти часов злополучные немвроды стали собираться в доме. Излишне и бессмысленно повторять их жалобные восклицания и проклятия при виде смехотворных трофеев: одного зайца, одного рябчика, трех перепелок и сорока жаворонков.
Сам хозяин так и не расстрелял ни одного патрона. Поняв, что жалобам — увы, не беспричинным! — не будет конца, он решился прибегнуть к сильному утешительному средству: велел выставить перед охотниками, столь же алчущими, сколь и несчастными, целую батарею бутылок.
Это было единственным лекарством, пригодным в подобных обстоятельствах, и оно, как Андре и предвидел, помогло воздать должное роскошной трапезе, приготовленной все той же несравненной Софи.
Вскоре вино разгорячило головы, и, хотя предметом разговора по-прежнему оставалась охота, настроение собеседников сильно изменилось.