Приключения в стране львов
Шрифт:
— Разумеется!
— А тулонских [34] моряков не брать?
— Не брать. Еще наймешь двух механиков из бывших вторых старшин и двух хороших кочегаров.
— Ну, в этом я разбираюсь, машина — мой конек!
— Еще нам понадобятся двое старшин для катеров, старшина по погрузке и по почте, каноннр, рулевой и боцман. Всего получится двадцать один член экипажа, не считая юнги. А я подыщу капитана, старшего помощника, старшего стюарда [35] и повара для пассажиров.
34
Тулон —
35
Стюард — здесь: официант на морском судне.
— Это все?
— Пока все. Надеюсь, мне не надо объяснять, что людей ты должен подбирать безупречных. Я целиком полагаюсь на тебя в этом тонком деле. Можешь говорить, что нанимаешь их для службы на частном судне под командой доброго капитана, который, однако, строг в отношении дисциплины. Главное, чтобы все они были в Гавре через пятнадцать дней. Мне надо, чтобы моряки оказались у меня под рукой как можно скорее. Только приводи их всех вместе, чтобы ни один не отстал!
— Понятно. А какую плату назначать?
— По твоему усмотрению. Я уверен, что ты разумно поведешь дело, так что и матросы будут довольны своим жалованьем, и ты не окажешься излишне щедрым. Естественно, в конце пути каждый из них получит большое вознаграждение, соответствующее его усердию. Что же касается авансов [36] , то ты положишь их в банк М.П. в Бресте. Вот тебе на первые расходы, — продолжал Андре, вынимая из бумажника толстую пачку банкнот и передавая ее собеседнику. Тот, не считая, сунул деньги в карман.
36
Аванс выдается морякам для того, чтобы, пока они будут в море, их семьи ни в чем не нуждались. (Примеч. авт.)
— Это все?
— Все. Тебя здесь ничто не удерживает?
— Меня?! Да что вы, месье Андре, я так же свободен, как мой тезка Фрике — парижский беспризорник!
— Господа, обед готов! — сказала, приоткрыв дверь, седоволосая женщина, с виду — классическая экономка.
— Спасибо, мадам Леруа, мы уже идем.
— Бедняжка, ее очень расстроит наш отъезд!
— Я непременно позабочусь о том, чтобы она жила безбедно и вместе со скворцом Тити и собакой Мизер [37] дожидалась моего возвращения.
37
«Мизер» по-русски означает «несчастье». (Примеч. перев.)
На другое утро принарядившийся Фрике медленно шагал по улице Лафайет, направляясь к предместью Монмартр. Было около девяти; наш приятель, как будто позабывший о том, что вечером ему предстоит поездка в Брест, походил на всякого фланирующего парижанина: он глазел по сторонам, рассматривая трамваи, витрины магазинов и афиши, закуривал папироски у табачных лавок и наслаждался оживленным уличным движением — тем самым движением, которое так ужасает провинциала и так радует сердце столичного жителя!
Однако эта прогулка не бесцельна.
У Фрике в Париже множество знакомых, но всего лишь один друг — не считая месье Андре, разумеется; друг этот живет в самом конце улицы Лафайет, почти в Пантен [38] , и сейчас юноша шел проститься с ним.
Любой другой непременно взял бы извозчика — но только не Фрике. Перед долгим путешествием он хотел порадоваться гладкому асфальту под ногами, хотел полной грудью вдохнуть воздух Парижа.
Вот почему он не торопился и наслаждался, повторяю, тем вечным уличным спектаклем, который играли сегодня как бы для него одного. Фрике мечтал о том, чтобы его прогулка продолжалась бесконечно… но он достиг уже лавки, торгующей табаком и ликерами, и вынужден был сказать себе:
38
Пантен — пригород Парижа в XIX веке.
— Ну, вот я и у цели!
Юноша привычно открыл дверь, вежливо поклонился молодой особе, сидевшей за кассой, и через торговое помещение прошел к задней комнате. Оттуда доносились крики и ругань. Фрике застыл в нерешительности.
— Черт, — прошептал он, — я, кажется, не вовремя! У мадам Барбантон опять разыгрались нервы, а это значит, что дом моего друга превратился в ад, где было бы жарко даже Вельзевулу! [39] Впрочем, должен же я попрощаться со старым служакой! Вперед, Фрике, не робей!
39
Вельзевул — в Новом завете — имя главы демонов.
Гость дважды постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, распахнул ее:
— Мое вам почтение, мадам! Здравствуйте, дружище Барбантон!
Высокий человек с суровым, но привлекательным лицом бывалого солдата, одетый в вязаную безрукавку и штаны военного образца, стремительно подошел к юноше, протянул ему обе руки и воскликнул сдавленным голосом:
— Ах, Фрике, мое дорогое дитя! Я так несчастен!
Дама, которой молодой человек засвидетельствовал свое почтение, бросила на него недобрый взгляд и проговорила злым тоном:
— Здравствуйте, месье!
Фрике, повидавший тут и не такое, спокойно опустился на стул, показав, что спешить ему некуда.
— Ну, мой милый жандарм, что у вас стряслось?
— Да уж… стряслось! Я скоро взбешусь, мой юный друг! Еще немного — и я за себя не поручусь!
— О-ля-ля! — Фрике невольно засмеялся. — Но почему у вас лицо исцарапано? Вы что, боксировали с полудюжиной кошек?
— Нет, просто мадам Барбантон вот уже целый час пробует свои когти на моей шкуре… Мало того, она всячески оскорбляет меня! Меня, старого воина, четверть века прослужившего верой и правдой отечеству!
— Может, вы тоже несколько вспыльчивы? — отозвался Фрике, не веривший, впрочем, в то, что говорит. — У всякого, знаете ли, свой нрав.
— Случается, конечно, и мне вспылить, с кем не бывает, — возразил раненый, — но уж до рукоприкладства я никогда не дохожу. А ведь если я рассержусь!..
При этих словах женщина громко рассмеялась. Смех прозвучал так фальшиво, что мог бы довести до белого каления самого незлобивого из людей.
— Ну, и что бы ты тогда сделал, скажи на милость? — кипя яростью, вызывающе бросила она.