Прикосновение ненависти
Шрифт:
Я бы сделала для него все, что угодно.
Абсолютно все. Он мог попросить меня прыгнуть с моста, и я, вероятно, сделала бы это, лишь бы он не останавливался. Вся моя жизнь зависела от того, продолжит ли он делать то, что делал.
Помня об этом, я готовлюсь к следующему уверенному толчку, к следующему стону, который вырывается из него, когда он достигает задней стенки моего горла и оставляет меня давиться и изо всех сил пытаться не выдать медленно подкрадывающуюся панику.
Я замечаю, что он наблюдает за мной, наши взгляды встречаются, и я уверена, что он понимает, как
Но.
Вместо того, чтобы успокоиться или позволить мне глотнуть воздуха, он сжимает мою голову сильнее — кожу головы покалывает, когда он запускает пальцы в мои волосы, — и он вонзается глубже, чем раньше — так глубоко, что я задыхаюсь. У меня должно получаться лучше. Я должна быть в состоянии справиться с этим. Мы были созданы друг для друга, но его огромный член, кажется, плохо помещается у меня во рту. Слезы разочарования и растерянности щиплют мне глаза, и, как ни стараюсь, я не могу смахнуть их обратно.
Они скользят по моим щекам. Это молчаливое предательство напоминает мне о том, насколько я неопытна. Он только усиливает замешательство, когда хмыкает.
— Хорошая девочка. — Я понимаю, что он говорит серьезно. Похвала заканчивается счастливым вздохом, когда он входит в меня снова и снова, трахая мое лицо в уверенном, устойчивом ритме, которому я бессильна как-либо противостоять.
Он всегда открывает для меня что-то новое.
Какой восхитительной может быть опасность.
Как далеко я готова зайти ради того, чего когда-либо хотела. Даже больше, чем саму жизнь.
Теперь я узнаю, как это круто — чувствовать себя использованной. Грязной, но в хорошем смысле. Как будто я всего лишь дырка для его удовольствия. Не имеет значения, что я давлюсь, задыхаюсь, практически борюсь за свою жизнь, мои легкие горят, когда я вдыхаю как можно больше воздуха каждый раз, когда он отстраняется.
Я хочу этого. Хочу, чтобы он использовал меня, как пустое место.
До тех пор, пока он хвалит меня. Его рука обхватила мой затылок так нежно, как если бы он держал хрупкий кусочек хрусталя, что-то драгоценное. Все это так запутано, и я сомневаюсь, что смогла бы разобраться в этом, если бы попыталась.
Я и не хочу. Мне это не нужно.
— Возьми меня глубже, — ворчит он между толчками, ударяясь о мой нос каждый раз, когда глубоко погружается. — Соси, как моя хорошая девочка. Моя Скарлет. Мой ангел.
Да, да, это то, чего я жажду. То, о чем я мечтала. Быть полностью в его руках, давать ему то, в чем он нуждается. Сделать его счастливым — это все, чего я хочу в конце концов. Его счастье — мое.
На моем языке появляется солоноватый привкус, который я смакую. Это должно означать, что я делаю все правильно, и это соблазняет меня усилить давление моих губ, в то время как языком я глажу нижнюю часть его члена.
— Да… О, да… Ты чертовски хороша… — Он покачивает бедрами, пружины кровати скрипят все быстрее и быстрее. Я разрываюсь
Еще. Я могу вынести больше. Я стону в знак одобрения, поощрения, потребности, и он рычит, прежде чем обхватить мою голову обеими руками.
— Мой милый, грязный ангел, — выдыхает он с одобрением в голосе. — Вот так связана. Тебе это нравится, не так ли? Тебе нравится, когда я использую тебя. Владею твоим ртом. — Я стону в знак согласия. Ничего не может быть правдивее.
— Ты жаждешь большего, не так ли? Моего члена? Моей спермы? Ты хочешь, чтобы я наполнил этот прелестный ротик своей спермой, Ангел?
Я стону громче, нетерпеливо, так жадно, как он говорит. Я хочу заставить его кончить. Мне нужно. Почти так же сильно, как мне нужны его руки, рот и язык на мне. Осознание того, что я могу сделать это с ним, — кайф, которого я никогда не испытывала. Мои легкие горят, а слезы текут из глаз, когда он заполняет мой рот всей длиной. Это почти больше, чем я могу вынести.
Он еще не кончил, а мне уже не терпится заставить его делать это снова и снова всеми возможными способами. Я хочу быть для него всем, во всех отношениях, даже если боюсь, что в своем безумии он задушит меня, сломает нос или и то, и другое, — безумие, которое я знаю слишком хорошо. Он уже доводил меня до такого состояния.
И он держался ради меня, так что я могу сделать то же самое для него.
Чувство гордости охватывает меня, почти такое же сильное, как возбуждение, угрожающее разорвать мой рассудок на куски.
Давай, возьми то, что тебе нужно. Кончи для меня так же, как я для тебя.
Словно услышав меня, он растворяется в шквале неистовых толчков, с каждым рваным вдохом все больше теряя хватку. Он сильно дергает меня за волосы, и я вздрагиваю, разрываясь между удовольствием и болью.
— Да… да, вот так… уже близко… приготовься, ангел,… черт возьми!
Он глубоко вонзается в меня в последний раз, прежде чем затихнуть. Внезапно мой рот наполняется соленой жидкостью, все больше и больше, пока я не могу удержать ее всю, и она начинает вытекать из уголков моего рта, стекая по подбородку. Я потеряна, поймана в ловушку, мечусь между гордостью, облегчением от того, что все закончилось, и глубокой, отчаянной жаждой большего. Это не может закончиться. Не сейчас, когда мне так жарко, мокро и больно, что я готова разрыдаться. Надеюсь, он не заставит меня умолять.
Я надеюсь, что он это сделает.
Я больше не понимаю, что к чему. Не знаю, кто я и что все это значит. Получать удовольствие от того, что тебя используют? Теперь, когда он медленно выходит из моего рта, а я проглатываю большую часть того, что он оставил, это не кажется таким уж нормальным и даже необходимым, чтобы мое лицо трахал тот, кто, по сути, похитил меня. Пока он не улыбается мне сверху вниз — затуманенный, счастливый, измученный.
И я клянусь, что свечусь достаточно ярко, чтобы осветить всю комнату.