Примкнуть штыки!
Шрифт:
– Возьми-ка, выпей. У меня тут малёхо осталось от вчерашнего. – И протянул в темноту стеклянную трофейную фляжку с остатками шнапса.
Денисенко бережно отвинтил крышку, отпил небольшой глоток и спросил:
– Что, товарищ старший сержант, сейчас начнётся?
– Начнётся, начнётся. Не дрейфь. Да что-то не начинается…
– Это да. Лучше бы уж сразу…
– Учти, Денисенко, в бою всегда всё складывается не в твою пользу, но ты это должен учитывать. Заранее! Ну, чего трясёшься?
– Да я ничего… А чего трясёт, я и сам не знаю.
– Давай дуй до конца. Чтобы не трясло. Сейчас опять за трофеем пойдём. Что-то командиры долго думают-гадают, чья свинья к нам в огород залезла… Эх, побьют ребят на выходе! Жалко.
– Крепкий. – Денисенко закашлялся.
Гаврилов насторожился:
– Ты там смотри не разлей.
– Его, может, разводить надо было?
– Нам разводить некогда, речка далеко. Пей такой, привыкай.
– А говорили, что шнапс у немцев некрепкий.
– Да это не шнапс – самогон. Обыкновенный самогон. Но хороший. Где-нибудь тоже, по случаю, в деревне разжились. Им же тоже выпить хочется. Ничего, Денисенко, когда-нибудь и мы по их деревням на танках прокатимся. И ихней курятины поедим вволю.
За перелеском стали ложиться мины, часто и кучно, словно там нащупали наконец цель и теперь азартно добивали её.
– Ничего не понятно, кто бьёт? Кого?
– Наших добивают, – сказал Гаврилов. – И чего ротный выжидает?
– Наше дело, товарищ старший сержант, приказы исполнять. А приказ был: позиций не покидать.
– А ты умный, Денисенко. Смотри, какой рассудительный ты у меня курсант! А? Но тогда учти и вот что: твои штаны вытряхивать вся рота тоже не должна. Понял? Там таких, как ты, знаешь, сколько?!
– Да я не про это… Я просто… Да я готов хоть сейчас пойти туда и товарищей выручать. Правду говорю, товарищ старший сержант. Но мы ж не можем приказ нарушить.
– Ну, если так, то и я свои слова назад беру. Считай, что я тебе ничего такого обидного не говорил. Допил? Гони сюда флягу.
А произошло в лесу севернее шоссе вот что.
Группа разведчиков из отряда Старчака ещё вечером, когда только-только стемнело, выдвинулась вперёд и затаилась возле Угры в прибрежных зарослях левее моста. Река делала здесь плавную излучину и несколько километров текла вдоль шоссе, огибая северные предместья Юхнова. Своей разведке Старчак поставил задачу: определить местонахождение немцев и их силы. Но дорога молчала. В город же войти разведчики не осмеливались. До поры до времени молчало и село, которое виднелось за мостом на том берегу реки. Село начиналось в пойме, тянулось вдоль Варшавки в сторону леса и терялось там последними дворами. Церковка, огороды, бани внизу. Место это разведчики знали хорошо. Село называлось Палатками. И именно здесь отряд Старчака впервые встретился с наступающей колонной немцев. Произошло это несколько дней назад.
Разведчики пристально и терпеливо наблюдали за Палатками. Под исчерна-зелёными кронами сосен тускло серели крыши домов и хлевов, белели, будто застланные свежими холстами, кладушки берёзовых дров. Сенные копны во дворах. Изредка кто-нибудь из жителей украдкой перебирался от дома к хлеву или к баньке на задах и тут же торопливо возвращался назад. На мосту пусто. Мост ещё не восстановлен после взрыва. Но понтонная переправа внизу наведена. На ней тоже никого, кроме часовых с карабинами. Часовых двое. Ходят по брёвнам, переговариваются между собой. Ведут себя так, как будто до Москвы для них дорога уже свободна. Ещё двое или трое в окопе возле пулемёта. Но где основные силы? Окопались вдоль дороги? Ждут новой атаки? Замерли до утра? Где спрятали технику?
Всего несколько дней назад десантники занимали здесь, по берегу Угры, оборону. Местность знали хорошо. Просидев в кустах ещё некоторое время, они решили разделиться: основная группа осталась на месте продолжать наблюдение за мостом и селом, а две другие ушли вверх и вниз по реке. Ушедшие вверх, в сторону Юхнова, вскоре и наткнулись на переправлявшихся на восточный берег наших бойцов.
Около роты из 113-й стрелковой дивизии и артдивизион с четырьмя уцелевшими «сорокапятками» на конной тяге кинулись к броду. На подручных средствах, на брёвнах, наспех связанных в зыбкие плоты верёвками и брючными ремнями, на снятых с петель дверях они начали свою переправу.
Часовые на понтонном мосту сняли карабины, но стрелять почему-то медлили. Пулемёт дал пару коротких очередей и тоже замолчал. Пули прошли значительно выше, не причинив переправлявшимся никакого вреда. И вскоре стало ясно, что стреляли немцы для острастки, чтобы отступавшие не вздумали сунуться к мосту, на переправу. На бегущих красноармейцев они уже привыкли не обращать особого внимания. Заниматься перехватом бегущих русских не было их задачей. К тому же опыт летних боёв подсказывал, что бегущий противник – уже не противник. Бегущие войска, потерявшие связь со своими штабами и командиров – уже не войска. Такие недолго скитались по лесам и просёлочным дорогам. Съедали последние сухари, допивали последний спирт, раны их начинали гнить, покрываться червями, и, они, уже не веря комиссарам и не слушаясь своих командиров, сами выходили на посты и на дороги с поднятыми руками, с листовками-пропусками в нагрудных карманах. Или бросали винтовки и прятались в деревнях, возле женских юбок. К этому времени в России было уже много вдов. «Не уйдут далеко и эти, – решили на мосту. – Сегодня они ещё с оружием, еще выполняют приказы командиров, еще не бросили свои орудия, к которым наверняка уже нет ни одного заряда. Но завтра или, в крайнем случае, послезавтра передовые сапёрные части или мотоциклетные подразделения первого эшелона перехватят их где-нибудь под Медынью или Малоярославцем. Истощённых, деморализованных, в гнилых бинтах с трупным запахом. А пока пусть бегут, расходуют последние силы. Лишь бы не сунулись к нам на мост».
113-я с боями отходила от самой Десны. Командир дивизии генерал-майор Пресняков отводил свои потрёпанные полки на запасные позиции. Зачастую это были окопы войск Резервного фронта, бежавших или спешно переброшенных на другие участки. Бойцы торопливо поправляли ровики и траншеи, на свой лад приспосабливая их к обороне, огнём стрелкового оружия и ПТО [1] встречали танки и пехоту 57-го моторизованного корпуса генерала Кунтцена. Оборона держалась день-два. Потом её обрабатывали 150-миллиметровые гаубицы и эскадрильи «юнкерсов», танки и мотопехота обходили с флангов, а мотоциклисты оказывались в тылу, на дорогах и бродах, обстреливали из пулемётов обозы, перехватывали одиночные машины, парализуя подвоз. И, чтобы не попасть в окружение, Пресняков отдавал командирам полков приказ на отход. Начинался изнуряющий марш на восток, иногда переходящий в бег, беспорядочный и губительный, при котором, как правило, списочный состав батальонов таял гораздо стремительней, чем во время отражения танковых атак. Мотоциклисты, самокатчики и парашютисты противника оказывались впереди, атаковали на марше и на бродах и буквально истребляли устало бредущие роты. В этих обстоятельствах отступающие бросали тяжелое вооружение, технику и всё то, что обременяло бег. После Десны дивизия оборонялась по фронту Суборово – Дяглево – Желны. Кунтцен ударил в лоб, предполагая, что оборона русских не выдержит и распадётся при первом же соприкосновении с его авангардом. Противотанковые батареи Преснякова сожгли несколько танков, которые яростно атаковали вдоль большака на Суборово и Борок. 113-я была обречена. Она дралась в одиночку, без поддержки танков и авиации. Однако Кунтцен, встретив серьёзное сопротивление, пошёл медленнее и осторожнее. Пресняков, используя принцип эластичной обороны, отошёл к Занозной и там провёл перегруппировку. Сильно потрёпанные полки и артдивизионы были собраны в кулак и расположены на заранее подготовленных позициях. Бойцы углубили окопы. Ждать пришлось недолго. Ещё подходили, подтягивались к новому рубежу оборону дивизии арьергардные отряды и отставшие, а на Варшавке и окрестных параллельных просёлочных дорогах уже появились мотоциклетные группы и танки. 113-я снова приняла бой. Потеряв много людей и техники, дивизия и на этот раз вырвалась из окружения и через несколько дней стала сосредоточиваться у Боровска, заняв участок Можайского УРа. Боровский участок своим левым флангом выходил к сёлам Ильинскому и Юрьевскому. К тому времени там уже окапывались и маскировали свои окопы курсанты подольских училищ. Остатки же арьергардов, наполовину уничтоженных, плутали в лесах вдоль Варшавского шоссе до самой зимы. Другие же вышли сразу, воспользовавшись неразберихой на дорогах – где наступающие немецкие части, где отступающие русские, не понять, – и тем, что к тому времени противник ещё не закрыл коридоры и не создал сплошной линии фронта.
1
ПТО – противотанковое орудие. Летом и осенью 1941 г. по решению Ставки было сформировано 72 противотанковых артполка. В каждом числилось по 16–20 орудий. Кроме 37-мм, 45-мм и 76-мм орудий, противотанковые артполки укомплектовывались зенитными орудиями, которые были особенно эффективны в борьбе с танками противника. Полки создавались по сокращённому штату, вместо ранее существовавших артиллерийских противотанковых бригад. В каждом полку было сначала пять, а впоследствии четыре батареи по четыре орудия в каждой.
Один из таких отрядов и вышел в эту ночь на позиции передового отряда.
Лошадей через Угру артиллеристы пустили вплавь, а орудия переправили на плотах. На окраине Палаток разобрали баню, связали два плота и благополучно переправили на них всю матчасть и раненых, а также передки со снарядами. Переправу начали ещё с вечера. Немцы наблюдали за артиллеристами с насыпи в бинокли. Дали ещё несколько очередей из пулемёта. Пули стегали по воде и берегам. Расстреляли ленту и затихли. Разведчики помогли артиллеристам выкатить орудия и передки на берег и повели по лесной дороге на восток параллельно шоссе. Прошли несколько километров и неожиданно напоролись на немецкий заслон. Разойтись было уже невозможно. С ходу атаковали. Немцы, накануне пережившие хорошо организованную контратаку курсантов и десантников, тут же ответили огнём. Завязался бой. Артиллеристы развернули орудия, дали залп, по нескольку выстрелов на ствол. Загорелся танк, перекрывавший дорогу. Образовалась брешь, занятая только пехотой, и атакующие устремились в неё. Немцы тоже не дрогнули, и дело дошло до рукопашной, в результате которой прорывающиеся из окружения буквально раскромсали штыками, прикладами и сапёрными лопатками тонкую цепочку заслона. Многих в той схватке потеряли, но всё же пробились и вскоре вышли на позиции второго курсантского взвода.