Принц Модильяни
Шрифт:
Тот улыбается и обращается к Виви:
– А ты что скажешь, Виви? Как он? Юнец?
Виви поднимает взгляд на пианиста, любезно и лукаво улыбается.
– Я бы так не сказала.
Оскар разражается смехом.
– Вот видите? Я же говорил.
Его блондинка говорит мне с ласковой улыбкой:
– Синьор Манфредо обязан осведомляться. Знаешь, он это со всеми делает, так что не обижайся.
– Я не обижаюсь.
– А вообще заметно, что у тебя озорной взгляд; ты точно не ребенок.
Виви меланхолично улыбается, шевеля рукой в моих штанах.
Манфредо смотрит
– Если придет проверка, это будет крайне нежелательно. Штрафы очень высокие. – Манфредо обращается к блондинке Оскара: – Верно, Болоньезе?
– Верно.
– Болоньезе? – задаю я Манфредо наивный вопрос.
– Это ее творческий псевдоним.
– Ах, а то я подумал, что вы называете ее по фамилии.
Блондинка заливается смехом на пару с Оскаром. Манфредо смотрит на меня с подозрением.
– Эй, парень, тебе точно есть восемнадцать?
– А что?
– «Болоньезе» называют тех, кто обладает высшим мастерством.
– Ах да! – Я притворяюсь, что понял.
Болоньезе приходит мне на помощь. Она смотрит мне прямо в глаза, открывает рот и начинает быстро вращать языком, имитируя причмокивание и засасывание. Теперь я действительно понял.
– Это мастерство родом из Болоньи, как и тортеллини [3] .
Рядом с баром находится мадам Жюли, на вид ей около семидесяти. Она безучастно наблюдает за происходящим, поглядывает на часы с кукушкой, висящие на стене, и порой поторапливает гостей, приглашая подняться в комнаты.
3
Тортеллини (итал. tortellini) – итальянские пельмени из пресного теста с мясом, сыром или овощами, историческая родина – город Болонья в регионе Эмилия-Романья.
В действительности же все знают, что это предвкушение, праздность, алкоголь, сигары и беседы – самая сладкая часть борделя, его суть. Я наслаждаюсь этим чудесным моментом, в то время как прекрасная Виви медленно и нежно ласкает меня между ног.
Мысль о ранней смерти побуждает меня отчаянно прожигать свою жизнь. Я жаден до всего, потому что боюсь, что мне не хватит времени насытиться вдоволь. Я хочу познавать, пробовать, экспериментировать. Это касается и живописи, и разных удовольствий. Я чувствую необходимость ускользнуть от смерти, пусть даже таким «безнравственным» способом. Бордель дает мне иллюзию, что я нахожусь в обществе ангелов, похожих на меня: падших, больных, слабых.
Я не знаю, действительно ли красавица Виви рада быть в моей компании. Возможно, ею просто движет инстинкт самосохранения. Мной же движет убеждение, что у меня нет времени. Наше отчаяние похоже.
Эти девушки – затворницы, им запрещено выходить за пределы борделя. Они живут вместе, разделяют обед, вместе спят и, может быть, даже вместе молятся.
В этот момент, глядя на клиентов и девушек, я не вижу ничего развратного. Никто из клиентов не торопится подняться в комнату и освободиться от своих жидкостей –
Мужчина неподалеку курит сигару, наполняя пространство терпким и приятным ароматом. Ему около сорока, у него мягкие манеры, он очень элегантен. Его девушка массирует ему плечи. У него отсутствующее выражение лица, он больше сосредоточен на алкоголе и своей сигаре, чем на сексе, поэтому я представляю себе его печальную историю одиночества или несчастной любви. Он замечает, что я смотрю на него, и улыбается мне.
– Приятный аромат.
– У моей сигары?
– Да.
– Это обычная тосканская сигара.
– Хороша.
– Хороша против комаров, – говорит мадам Жюли с сарказмом.
Мужчина спокойно улыбается.
– Это выдержанный табак.
Мадам не упускает случая:
– Точно выдержанный… испорченный.
– Хочешь?
Его вопрос меня смущает.
– Не беспокойтесь.
Мужчина молча вытаскивает из кармана аккуратно отрезанную половину сигары и любезно протягивает ее мне:
– Возьми.
Первое, что я делаю инстинктивно, – нюхаю ее. Я чувствую запах соломы – насыщенный, горьковатый, смешанный с ароматом горького шоколада.
– Ее нужно курить спокойно, медленно. С вином или граппой.
– Спасибо.
– Не за что.
Все эти взаимные любезности раздражают мадам Жюли (у которой из французского, конечно же, только имя). С заметным венецианским акцентом она поторапливает нас:
– Господа, настало время действовать. Или вы хотите, чтоб ваш пыл остыл? Если вы пришли сюда посидеть в мужской компании, надо было идти в другое место.
Благородный мужчина, который подарил мне половину тосканской сигары, поднимается с дивана и любезно подает руку девушке, помогая ей дойти на каблуках в направлении лестницы. Как только девушка поворачивается, становятся видны ее маленькие крепкие ягодицы, которые я представлял себе более широкими и менее плотными.
Один из плюсов борделя – возможность оценить физические достоинства женщин. В обычной жизни скрытые под одеждой формы девушек выглядят обманчиво, и бывает непросто определить, какая в реальности у них фигура. Здесь же, в борделе, девушки подчеркивают свою наготу и не вводят в заблуждение. Истинное женское тело предстает перед моими глазами как есть, без обмана. Бордель очень демократичен. Нагота восстанавливает справедливость и истину и в живописи, если только ты не вынужден всю жизнь писать лодки, деревья и лошадей.
– Господа, давайте по комнатам, смелее.
Я лежу на кровати, одетый. Виви открывает ящик и показывает мне коробку с леденцами. Она смеется, как маленькая девочка, жадно снимает обертку и отправляет леденец в рот.
– Хочешь? Мне их прислала тетя из Флоренции.
– Спасибо.
– Со вкусом смородины.
Она приносит красный леденец, кладет его мне в рот и ложится рядом со мной. Мы вместе грызем леденцы – молча, оба с улыбкой на лице. Я ощущаю точно такой же запах изо рта Виви, как у меня под языком. Я пробую поцеловать ее, но она меня останавливает.