Принц со шрамом
Шрифт:
Руки Эдварда напрягаются вокруг ее талии. Это незаметно, но я улавливаю движение, откладывая его на потом.
Я с ухмылкой смотрю на девушку, не в силах решить, слишком ли она наивна или глупа — или, может быть, она уже забыла, что я угрожал позволить городу насиловать ее, пока я буду убивать всех, кого она любит.
В любом случае, её слова задевают за живое. Оно сидит в самом центре моего нутра, его отголоски вибрируют в каждой частичке меня, пока эхо не вызывает у меня тошноту. Я наклоняюсь.
— Я соотвествую всему тому,
Ее пальцы сжимаются там, где они обхватывают руки Эдварда.
— Если бы Сара знала, что Вы делаете, она бы помогла, — шепчет она.
— Не произноси ее имя при мне, — огрызаюсь я, моя грудь напрягается.
— Я просто…
— Шшш, — шагнув вперед, я прижимаю руку к ее рту, надавливая на ее губы, пока они не обхватывают мои пальцы. — Помнишь, что я тебе сказал? О том, что случится, если ты предашь меня?
Ее глаза закрываются, и она кивает.
— Хорошо, — улыбаюсь я, хотя тошнота прожигает мой желудок. — Не говори о ней больше в моем присутствии.
Я делаю шаг назад, поворачиваясь к толпе.
———
— Так ты с ней познакомился? — спрашивает моя мать, её руки побегают по передней части ее темно-пурпурного платья, ее седые волосы уложены так туго, что оттягивают лицо.
Вдовствующая королева никогда не выглядит менее чем безупречно, в конце концов, несмотря на то, что она только что провела несколько часов в пути сюда из нашего загородного поместья.
— Да, — отвечаю я, выпустив изо рта облако дыма, которое клубится в воздухе вокруг того места, где я лежу на диване.
— И? — продолжает она, наклоняясь вперед в своем кресле.
— Что бы ты хотела, чтобы я сказал, мама? — я вздыхаю, провожу рукой по волосам и сажусь, чтобы встретить ее взгляд. — Что она — это всё, чем ты не являешься? Так и есть.
Она хмурится, а у меня внутри все клокочет от ликования, я счастлив, что зарождаю обиду еще до того, как они встретились. Не могу дождаться момента, чтобы увидеть, как моя Маленькая Лань справится с ней.
— Я бы хотела, чтобы ты перестал курить этот гашиш, — говорит моя мама. — Это отвратительная привычка. Тебе совсем не нужно лишний раз омрачать свою репутацию.
Смех проходит через мое горло, а раны, зарубцевавшиеся в детстве и все еще жаждущие материнской любви, пульсируют, словно новые.
— Мне трудно заботиться о твоих желаниях, мама, учитывая, что ты никогда не уделяла времени моим.
— Это несправедливо, — хмыкает она. В воздухе повисает напряженная пауза, и как раз когда я решаю, что она наконец заткнулась и даёт мне возможность помолчать, она снова начинает говорить. — Я знаю, что ты грустишь о своем отце. Мы все скорбим, и если кто и понимает, так это я. Но прошло уже два года, пора двигаться дальше, и…
Я встаю с дивана и двигаюсь к ней, моя челюсть сжимается так сильно, что трещат зубы.
— Не надо притворяться, что знаешь о моем горе.
Присев перед её креслом, я стряхиваю пепел с косяка и кладу руки ей на колени, глядя
— Где ты была в ночь его смерти?
Она поднимает подбородок.
— Это не твоя забота.
Желчь обжигает мне горло, мой гнев настолько ощутим, что я чувствую его вкус в воздухе.
— Ты, конечно, не разделяла с ним постель, ведь именно там его и нашли — с синим оттенком кожи и в полном одиночестве.
Ее позвоночник выпрямляется, как раз когда раздается стук.
Одна из ее дам входит в комнату и направляется к двери, прежде чем открыть ее. Тимоти входит, прочищая горло и глубоко кланяясь.
— Ваше Величество, позвольте представить вам леди Беатро. Она пришла на чай.
Моя грудь сжимается при ее имени, и внезапно возникает желание остаться, хотя бы для того, чтобы защитить ее от острого языка и когтей моей матери. Нелепо, учитывая, что я только что раздувал пламя, желая самому разрушить их отношения.
Мама похлопывает меня по рукам.
— Тристан, дорогой, я поговорю с тобой позже.
Я хватаю ее ладонь и целую тыльную сторону.
— Мы продолжим этот разговор позже, мама.
Повернувшись, я встречаюсь взглядом с леди Беатро, как всегда прекрасной и волевой.
Отлично.
Ей это понадобится.
26. Сара Б.
Я не ожидала встретиться с вдовствующей королевой наедине, но она послала за мной, будто я какая-то жалкая служанка, которая только и ждет, когда она позовет. По правде говоря, я не хотела ее видеть, но мой дядя настоятельно попросил меня пойти, говоря, как важно оставаться в ее добром расположении, пока я не обрету власть.
Поэтому, я пристегнула клинки к бедру, оделась в самое дорогое дневное платье, которое у меня есть, позволила Шейне затянуть корсет потуже, и вот я здесь, делаю неглубокие глотки воздуха, следуя за Тимоти по коридору.
— Ты знаком с королевой-матерью? — спрашиваю я его.
— Да, — отвечает он.
— И?
Он вскидывает бровь.
— И что?
— Ну, во что я ввязываюсь, Тимоти? Она роза или шипы?
— Миледи, она не роза, — он усмехается, когда мы подходим к ее двери, и поворачивается ко мне лицом. — Но и Вы тоже. Я думаю, Вы прекрасно справитесь сама.
Возможно, мне следовало бы обидеться на его слова, но вместо этого в моей груди разливается утешение — потому что он прав, я не роза, и мне нравится, что он видит меня достаточно, чтобы понять это.
Дверь распахивается, молодая женщина в простом бледно-голубом платье улыбается и отступает в сторону, позволяя нам пройти в комнату. Мои руки липкие, отчего розовые кружевные перчатки прилипают к ладоням, но я вдыхаю так глубоко, как позволяет корсет, и расправляю плечи, чтобы изобразить уверенность, которой не чувствую внутри. Мы находимся в ее личных покоях, где я никогда не была, и меня поражает, насколько гостиная похожа на мою.