Принц со шрамом
Шрифт:
Мои шаги замедляются, когда я рассматриваю ее, обнаженную и возбужденную, ее тело, на эйфории и чувствительное от американских горок эмоций, через которые она, без сомнения, уже прошла сегодня. Более слабая женщина сломалась бы. Но вот она здесь, признает свою боль и позволяет ей формировать ее.
От нее захватывает дух. Я хочу трахать её, пока она не сломается, пока моя сперма не начнет сочиться из ее пор, и каждый человек будет знать, кому она принадлежит.
Я хватаю ее за лодыжку и тащу на край кровати, ставя свечу на пол
Она вскрикивает, ее длинные ноги бьются о мою грудь, и я ухмыляюсь, в моих жилах бурлит восторг от того, что моя умница-ведьма все еще жива и здорова. Моя хватка крепнет, и я цыкаю на неё, пальцы танцуют по передней части ее голени, по верхней части колена и внутренней стороне бедра.
А потом я щипаю.
Ее глаза трепещут, а рот приоткрывается.
— Думаю, ты любишь боль вместе с удовольствием, не так ли, Маленькая Лань?
Я наклоняю голову, пытаясь удержать себя от того, чтобы не наброситься на нее и не зарыться лицом в ее киску.
— Ты не знаешь, что мне нравится, — огрызается она, ее глаза сверкают.
Я издаю тихий смех, моя рука гладит покрасневшее место, где я ущипнул ее кожу.
— Мы оба знаем, что ты примешь всё, что я тебе дам, ma petite menteuse.
Схватившись за подол рубашки, я поднимаю ее над головой, воздух ударяет о кожу и вызывает легкий озноб. А может быть, это ее глаза впитывают мое тело, как воду, переходя от художественной росписи вдоль моих верхних рук к передней части груди.
Вместе мы правим, врозь — падаем. Она произносит по себя эту фразу, читая мою татуировку, и это посылает укол прямо в мой член, желая узнать, каково это будет, если она произнесет эти слова вслух.
Я скатываю свою тунику в руках.
— И когда ты будешь на грани забвения…
Ее глаза закрываются, когда я кладу ткань поверх них, мои пальцы скользят за ее локоны, чтобы завязать тунику за головой, пока она не перестанет видеть. Я наклоняюсь, чтобы наши губы соприкоснулись, тянусь рукой вниз и хватаю свечу, укол желания проносится сквозь меня, когда пламя касается моей кожи.
— Именно моё имя будет выкрикиваться из этих прелестных маленьких губ.
Я поднимаю свечу над ее предплечьем, наклоняю руку, чтобы растопленный воск струйками стекал с того места, где он скапливается под пламенем, и капал на её идеальную кожу.
— О, — задыхается она. Ее рот открывается, и она отдергивает руку, но я хватаю ее запястье, подношу его ко рту и дую, наблюдая, как воск застывает.
— Тристан, — шепчет она.
— Тебе нравится, как это ощущается? — спрашиваю я, проводя пальцами по охлаждающей жидкости. — Знаю, что нравится. Держу пари, если бы я сейчас потянулся вниз, твоя идеальная маленькая киска стала бы плакать по мне. Умоляя о том, чтобы я заполнил ее. Не так ли, грязная девчонка?
Переместившись к верхней части ее руки, я повторяю действие, белый воск льется на ее кожу, а моя другая рука скользит от ключицы вниз по длине ее торса, пока я не касаюсь мягких кучеряшек.
— Знаешь ли ты, как сильно
Я наклоняюсь, не в силах больше сопротивляться желанию ощутить ее вкус у себя во рту, и осыпаю поцелуями середину ее живота, наклоняя свечу, чтобы длинная линия парафина прочертила места, которые я только что отметил губами.
Она стонет, ее спина выгибается, а ноги сжимаются вместе, ее бедра заключают мою руку между ними. Я снова развожу их в стороны, мои пальцы обхватывают внутреннюю часть её бедра.
— Держи их открытыми. Я хочу видеть как ты набухаешь и умоляешь меня позволить тебе кончить.
Ее дыхание сбивается, но тело расслабляется, и ноги раздвигаются шире, чем раньше. Вид ее блестящей и готовой киски заставляет мои яйца напрячься, а по позвоночнику прокатывается жар.
Она удивительно не сопротивляется в этой обстановке, и это радует меня. Моя рука соскальзывает с ее бедра, пробегает по затвердевшему воску и поднимается к ее горлу, сжимая его до тех пор, пока я не чувствую биение ее сердца под своими пальцами.
— Такая хорошая девочка.
Она облизывает губы, и я перемещаю свечу к ее ключице, наблюдая за реакцией, пока я капаю горячую жидкость на ее кожу, двигая рукой, чтобы создать линии воска вдоль ее груди, по розовым соскам и вниз по линии живота, собираясь в пупке.
Я задуваю свечу и бросаю её на пол. Моя рука на шее напрягается, и я приподнимаю ее за горло, пока наши губы не соприкасаются.
— Такая тихая, Маленькая Лань. Что случилось с твоим острым языком?
Ее язык высовывается, чтобы снова провести по губам, и я пользуюсь возможностью, втягиваю его в рот и стону от вкуса. Я отпускаю ее шею и сдвигаю повязку с ее лица, отчаянно желая, чтобы она смотрела на меня; чтобы знать, что я воздействую на нее так же, как она на меня.
Потому что она разрушает меня. Уничтожает меня изнутри.
Ее глаза темные и опухшие от слез, и я отступаю назад, наслаждаясь тем, как ее взгляд нагревает мою кожу, когда я расстегиваю брюки и выхожу из них, мой член вырывается на свободу, твердый и злой, капли спермы создают ниточку влаги, которая стекает с кончика.
Она наблюдает за тем, как я сжимаю себя и поглаживаю, и мне нравится, что она смотрит на меня. Это заводит меня, моя голова откидывается назад от ощущений, когда я мастурбирую только для нее. Из-за нее.
— Ты видишь, что ты наделала? — прохрипел я, подойдя ближе к краю кровати. — Ты свела меня с ума, — я взбираюсь на кровать, раздвигая ее ноги пошире, когда заползаю в пространство между ними. — Я не могу есть, не могу спать, не могу, блять, дышать, не думая о тебе.
Наклонившись вниз, пока наши груди не соприкоснулись, я ударяю членом по ее набухшей киске, и меня охватывает жар, когда я чувствую, как ее нервы напрягаются и пульсируют подо мной.
— Ты уже заслужила кончить, ma petite menteuse? — спрашиваю я, двигая бедрами так, что мой член скользит по ее мокрым складкам.