Принц со шрамом
Шрифт:
— Скажи мне, что тебе нужно, Сара. И я дам тебе это.
Я обдумываю свой ответ, тысяча разных эмоций смешивается в моем нутре, но побеждает та, что ближе всего к поверхности.
Ярость.
Она давит на мою кожу, пытаясь прорваться наружу и распространиться по всему городу, уничтожая все на своем пути.
— Я хочу, чтобы ты нашел того, кто это сделал, — мой голос ломается. — И хочу, чтобы они умерли.
Слова звучат горько на моем языке, но я не беру их обратно.
Его глаза вспыхивают, и он наклоняется, прижимаясь своим лбом к моему,
— Считай, что сделано.
Он говорит это с такой убежденностью, с такой уверенностью, что я ни на секунду не сомневаюсь в нем. И то, как он смотрит, как будто ныряет в мою душу и видит каждую ее частичку, заставляет меня чувствовать, что я могу попросить у него весь мир, и он разорвет его на куски, только чтобы тот оказался в моих руках.
То, как он обо мне заботится, разбивает что-то в центре моей груди, словно бетонные валуны, бьющиеся о каменные стены. Все причины, по которым я отказывала себе, пыталась держать его на расстоянии, разлетаются вдребезги с каждым движением его пальцев.
Может быть, это делает меня эгоисткой. Может быть, я не заслуживаю этого.
Но в мире, полном боли, он — мое единственное облегчение.
Мои пальцы тянутся вверх, чтобы запутаться в его волосах.
— Поцелуй меня, — вздыхаю я.
Он делает это. Без вопросов. Без колебаний. Он опускается, сливаясь своими губами с моими, его мягкое прикосновение превращается в крепкую хватку, удерживая меня на месте.
Мой рот открывается шире, когда его язык проникает внутрь, и возбуждение вьется по моему телу. Оно тяжелее, чем обычно, с оттенком печали, но каким-то образом, несмотря на это — может быть, даже благодаря этому — все кажется большим.
Он стонет, когда я посасываю его нижнюю губу, его бедра вдавливаются в пространство между моими ногами, пока его толстый член не упирается в мой центр. Моя спина выгибается, пальцы перебирают его пряди, и я прижимаюсь к его телу, нуждаясь в том, чтобы быть ближе. Чувствовать глубже.
Может быть, если я утону в нем, то не задохнусь от боли.
Его ладонь накрывает мою грудь, его пальцы дразнят сосок сквозь тонкую ткань моего платья. Он отрывает свои губы от моих, проводя ими по уголку моей челюсти, а затем дальше вниз, приникая к моей шее. Его зубы покусывают кожу до жжения, заставляя мурашки бежать по каждому сантиметру моего тела.
Я стону, влага стекает с моей киске и прилипает к внутренней стороне ног, желая, чтобы он коснулся меня там, где я нуждаюсь в нем.
Он колеблется, отстраняясь и заглядывая мне в глаза, и на мгновение я беспокоюсь, что он передумает.
Но с Тристаном мне лучше знать.
Еще одна слеза стекает по моему лицу, и я тянусь, чтобы вытереть ее, но он крепко берет мою руку, а затем берет другую, помещая их над моей головой и переплетая наши пальцы. Он наклоняется ко мне, его губы двигаются от основания моей челюсти к уголку рта, его язык проводит по моей коже, целуя следы моей боли.
— Сара, — шепчет
Наши губы снова встречаются, и мое желание нарастает, жар заставляет мои внутренности пульсировать. Я прижимаюсь своими бедрами к его, обхватываю его ногами за талию, чтобы втянуть его глубже. Он стонет, звук вибрирует у меня во рту и проникает в кости, я вздрагиваю от этого ощущения. Это опьяняет: видеть, как кто-то вроде него теряется в страсти, и знать, что причиной этого являюсь я.
Его пальцы сжимаются вокруг моих, и он вдавливает наши руки глубже в подушки, отстраняясь, чтобы заглянуть в мои глаза.
— Ты моя.
Это не вопрос.
Я все равно киваю, приподнимаясь, чтобы произнести ему в губы.
— Твоя.
Возможно, я должна чувствовать себя смущенной — слабой — как будто мне нужен мужчина, претендующий на меня. Но когда он отпускает мою руку и подносит свою к вырезу моего платья, тянет до тех пор, пока оно не рвется, я чувствую только власть.
И я отчаянно хочу, чтобы он наполнил меня ею, пока я не закричу.
Как он и обещал.
39. Тристан
Одно слово, и я обезумел.
Мои руки хватают, щупают и гладят, желая ощутить кончиками пальцев, что ее идеальная кожа не повреждена. Я в ярости, что кто-то решил взять дело в свои руки, после того как я четко сказал не трогать ее. Когда Эдвард рассказал мне об этом, ослепляющая ярость захлестнула меня, но она была вперемешку с новой эмоцией.
Страх.
В этом мире я мечтал только об одной вещи, и она находится на кончиках моих пальцев, корона так близко, что я почти могу протянуть руку и положить ее себе на голову.
Но теперь есть она.
И все остальное меркнет в сравнении. Нет ничего, что я не сделал бы, чтобы она была рядом со мной. Она — это всё. И если ей будет больно, я буду пытать тех, кто это сделал, пока они не будут умолять меня позволить им умереть.
Я сжимаю в ладони одну из ее грудей, чувствуя ее мягкая кожа под моей хваткой. Ее соски твердые, проступают под тонким материалом разорванной ночной рубашки, и мой рот требует, чтобы я наклонился и попробовал их на вкус. Так я и делаю.
— Тристан, — стонет она, ее пальцы тянут пряди моих волос до боли в корнях.
Мои зубы впиваются в ее кожу, и она вскрикивает, ее бедра поднимаются, пока она не прижимается к моему паху, заставляя мой член подрагивать от трения. Я отпускаю ее сосок с хлопком и отстраняюсь от нее, ухмыляясь.
— Куда ты идешь? — жалуется она. — Вернись.
Я игнорирую ее мольбы и иду к тумбочке, беру с нее толстую свечу и возвращаюсь к кровати. Она смотрит на меня, ее лоб наморщен, а щеки раскраснелись, она растянулась на кремовых шелковых простынях, ее черные волосы разметались вокруг неё.