Принцесса для психолога
Шрифт:
— Мне нужны пять человек, чтобы обеспечить охрану наших животных и поклажи. Остальные могут располагать своим временем. Но в три клепсидры пополуночи я вас жду.
— Как же так? — удивился воин, — А охрана вашей особы и Равноправной?
— Свою супругу я сберегу сам. А меня хранит Рауша.
Воин открыл, было, рот, чтобы возразить. Но показались ворота постоялого двора, перед которыми приплясывал от нетерпения мальчишка-слуга — и все разговоры стихли.
Это правило аскеры Священного усваивали сразу — при посторонних рты на замки. Никаких разговоров, споров или, не дай Святой Каспер — ссор. Шамайту на лицо, взгляд — преданный, кулак у сердца. Чтобы ни у кого не возникло дурной мысли, что в маленьком отряде могут быть какие-то разногласия. Даже по такому вопросу, как: идти к распутным девкам, или не ходить.
Кесара заняла несколько комнат на втором этаже длинного дома с плоской крышей. На крыше, как здесь случалось часто, был разбит небольшой садик в котором пышно цвели найтари. Бело-розовыми цветами, как облаком, были плотно укутаны тонкие ветви. Зелени листьев почти не просматривалось.
Алессин поднялась в сад, чтобы остаться одной. Правда, полного одиночества не получилось — девчонка-рабыня все равно ходила следом, как хвостик, но Лесс в том большой беды не видела. Она ведь молчала, а, значит, не нарушала ход мыслей кесары.
А мысли были невеселые. Верне она сказала правду — но не всю. Росомаха, действительно, не увидела ничего особенно угрожающего в Хаммгане, а чутье к делу не привяжешь. Но вот как раз оно и било тревогу.
Логических оснований для нее как будто не было — их небольшой караван пропускали везде, верблюдов и лошадей меняли по первому слову, были предупредительны и даже льстивы, но… Лесс не отпускала мысль, что на дне глаз всех этих незнакомых людей прячется что-то хитрое и довольное. Словно их с Янгом заманивают в ловушку.
Тогда становилось очень понятно все это показное дружелюбие и отсутствие препон — зачем чинить их дичи, которая сама идет туда, куда ее хочет загнать охотник?
И с Янгом не посоветуешься. А он бы ее понял, как никто другой. Даже лучше, чем Эшери. Посвященный Рауше глубоко верил в интуицию и считал ее таким же надежным инструментом познания, как зрение, слух или обоняние. Он бы не стал ее вышучивать, наоборот, постарался разобрать все ее смутные предчувствия по дням и клепсидрам, и найти то, что насторожило Лесс.
Но с мужем, согласно легенде, они сейчас были "в ссоре".
Через пять дней, край, через неделю они будут в землях хассери. Дальше простирались обширные территории, где правил царь ниомов. Отец Шекер. Забыть об этом никак не выходило, уж больно ладный складывался узор, не хуже, чем тот, что эта дикая неграмотная царевна вышила на покрывале. Красивая наложница привлекает внимание кесара. Бесплодная супруга становится обузой. Священный приглашает ее в паломничество в монастырь Рауши, якобы, помолиться о наследнике… Путь лежит через земли, охваченные войной.
То, что в предгорьях ее ждет смерть, Росомаха без всяких сомнений записала в "дано". Сомнения были в другом — Серая Госпожа ждет ее одну или вместе с Янгом. Дочь царя ниомов была сказочно красива и ее отец, наверняка, считал, что она не только давно делит постель с кесаром, но уже и понесла от него… не зря же в этой ее головной повязке оказалось столько интересных вещей.
А, значит, Священный становился не нужен.
Будь проклят обжигающий огонь его серых глаз, прохладный шепот, сильные руки. Из-за них сердце сжимала тревога, похожая на тупую боль — и не давала сосредоточиться, сделать правильный расклад, вынести за скобки лишнее, оставив только необходимое. И найти идеальное решение.
Сзади послышался шорох, едва слышный, но Лесс стремительно обернулась, формируя в руке воздушное лезвие, пригодное и для того, чтобы ударить и для того, чтобы метнуть.
За спиной стояла та самая девочка — рабыня. Почему она посмела приблизиться?
Алессин смерила ее испытующим взглядом, безмолвно задавая один вопрос: что ты делаешь там, где тебе не место?
Девочка поняла правильно. Они все были на диво понятливы и Росомаха подумала, что, скорее всего, это какая-то извращенная форма естественного отбора — другие в Шариере не выживали.
Рабыня опустилась на колени, ожидая разрешения говорить. Интересно, а если дать ей это разрешение не голосом, и не жестом — а мысленно, поймает?
— Богоравная, — тихо заговорила девушка, — я недостойна наступать на вашу тень… Но… вы в последнее время так грустны…
"Не грустна, а задумчива. Но ты вряд ли поймешь разницу, в твоем представлении у женщины имеется огромное сердце и ни на полногтя мозгов. Зачем они — ведь мужчины думают обо всем. А если мужчина начинает думать неправильно, женщине остается только грустить. Отличная позиция! Главное — позволяет ничего не делать, даже для спасения своей собственной жизни".
— Я хотела сказать, что готова на все, лишь бы моя госпожа улыбнулась…
"Вот, еще один человек, которому жизнь не мила без моей улыбки. Интересно, почему они все умереть за нее готовы, а подождать, пока мне захочется улыбнуться — нет. Неужели отдать всю жизнь легче, чем несколько дней или недель? Или все проще — девушка лжет, перекуплена и втирается мне в доверие?"
— Спасибо, Сати. Я тебя услышала. И, возможно, скоро напомню о твоих словах.
Прозвучало зловеще, но рабыня, похоже, осталась полностью довольной. Она робко улыбнулась Алессин, отползла на коленях немного назад… Правильно сделала, если бы поднялась так близко от нее, Росомаха ударила бы просто на рефлексах. Но девочка не могла об этом знать… Или знала? Кто ее просветил в таком важном вопросе? Или опять все проще — она боится пощечины и делает так всегда? Местные дамы не скупятся на такие "знаки внимания", да еще кольца носят, с камнями. А рассеченное лицо — это вечная ссылка на кухню.
Рабынь, обеих, Алессин себе подбирала сама, взяла их из "нижних", уверенная, что девчонки будут благодарны за возвышение и преданы. Неужели ошиблась?
Глава 35. "Господи, спаси меня от самого себя. Со всем остальным я справлюсь"
— Я написал наше прошение об аудиенции лучшей черной краской на самой красивой бумаге, положил в деревянный футляр и вручную расписал его аскелеями — любимыми цветами Сейди. И, как положено, еще до рассвета положил в специальный сундук в восточном крыле.