Принцесса Иляна
Шрифт:
– Отец, дело не только в ней, - возразил Вацлав.
– Не всё так просто.
– Да чего проще-то!
– вспылил отец.
– Говорю тебе: если на одном поле семя не всходит, сей на другом, и ещё на третьем поле для надёжности.
– Сеял, и не раз, - небрежно бросил Вацлав, но наряду с небрежностью в его голосе вдруг послышалось ожесточение. Так говорит человек, который затратил много сил на некое дело и не добился ничего.
Отец настороженно замолчал, и это молчание длилось очень долго, а затем он спросил:
– И что?
– А ничего, - всё так же небрежно и с ожесточением бросил Вацлав.
– Не всходит.
–
– не отставал отец.
– А столько, что в твоих деревнях об этом тайные разговоры. Девки меня теперь не боятся почти. Как видно, не так им страшно целости лишиться, как в подоле принести. А молодухи сами мне улыбаются, выпрашивают перстенёк или деньги...
Так Илона узнала, что муж ей не верен, но ей очень хотелось бы думать, что Вацлав солгал отцу - солгал, чтобы избавить свою любимую супругу от унижения.
Илона посчитала бы унизительным воспитывать ребёнка служанки или крестьянки как своего собственного - это совсем не то же самое, что воспитывать пасынка, ведь ради воспитания пасынка ты не носишь накладной живот и никому не лжёшь. Пусть в Священном Писании говорилось, что обе жены Иакова сводили своего мужа со своими служанками, приговаривая "через неё мой род продолжился", но Илона не смогла бы последовать их примеру. Нет, только не так!
Илона никогда не признавалась мужу, что слышала тот ночной разговор, и никогда не спрашивала: "Ты солгал отцу или не солгал?" Она просто повторяла себе, что Вашек по всегдашнему обыкновению защищал её и, наверное, надеялся, что дети ещё будут. Илона и сама в то время надеялась, но, увы, детей так и не появилось, поэтому она с каждым годом чувствовала себя всё более виноватой. И всё же чувствовать вину было намного легче, чем хоть на минуту допустить, что Вашек хоть в чём-то виноват, и что он, когда ездил на охоту (а отлучался он весьма часто), охотился ещё и за крестьянками в отцовских поместьях.
* * *
Маргит, как и обещала Илоне, нашла повитуху, но сделать всё в полной тайне не смогла - мать Илоны и Маргит, всё так же живя в Буде и продолжая беспокоиться за младшую дочку, прознала про эти поиски.
Когда Маргит наводила справки, одна из материных столичных подруг случайно услышала разговор и поспешила обрадовать "будущую бабушку":
– Знаешь, кто вдруг понадобился твоей старшей дочери? Неужели, после стольких лет случилось чудо? Господь милостив.
Разумеется, "будущая бабушка" поехала в дом к Маргит, начала допытываться, выяснила, для кого ведутся поиски на самом деле, а в итоге разволновалась. Агота Сери-Поша даже тогда, когда выдавала свою младшую дочь замуж за "того самого Дракулу", не думала, что в браке появятся дети, пусть такая возможность и обсуждалась при заключении брачного договора.
Все привыкли, что над королевской семьёй висит проклятие бездетности, а про Матьяша говорили, что он сумел прижить внебрачного сына только потому, что перестраивал главную церковь в Буде, почти отстроил заново: Господь смилостивился и даровал Матьяшу сына. "Неужели, смилостивился и над Илоной?" - наверное, думала мать, и ей оставалось непонятным, как же следует принять происходящее: радоваться или нет? Появление ребёнка - радость, но если речь идёт о ребёнке Дракулы...
– Почему ты мне не сказала?
– этот вопрос Агота Сери-Поша задала младшей дочери прямо с крыльца, входя в прихожую пештского дома.
– Я не сказала, потому что пока не о чем говорить, - пролепетала Илона, стоя в прихожей, и с укоризной посмотрела на старшую сестру. Маргит ведь не предупредила, что придёт вместе с матерью - лишь сказала, что нашла повитуху и явится вместе с ней.
"Ну, хоть в чём-то не обманула", - приободрилась Илона, когда увидела рядом с сестрой упитанную женщину средних лет в простом сером платье и белой косынке, скрывавшей волосы. В руке у женщины была корзина с плетёной крышкой.
– Вот сейчас и мы узнаем, беременна ты или нет, - меж тем произнесла мать, строго взглянула на младшую дочь, а затем повелительным жестом указала на лестницу, ведущую наверх - туда, где находилась спальня.
То, что мать распоряжается в доме, как хозяйка, было неприятно. Илона предпочла бы сначала сама поговорить с повитухой и окончательно решить, можно ли довериться этой женщине, но теперь выбора не оставалось. Следовало слушаться.
Жена Дракулы тяжело вздохнула и побрела наверх, а вот повитуху всё происходящее, кажется, забавляло. Эта женщина едва заметно улыбалась, тем самым показывая, что наблюдает семейные сцены не впервые. Илоне даже показалось, что улыбка нагловатая, и это подозрение перешло в уверенность, когда повитуха вошла в спальню и осмотрелась - тоже будто хозяйка. Увидев кувшин с водой, тазик для мытья рук и полотенце, женщина перевела взгляд на кровать, а затем - на окна, из которых лился яркий дневной свет, и будто подумала: "Годится".
Мать Илоны тем временем оставалась всё такой же строгой:
– Приступай, - повелела она повитухе, и только тут жена Дракулы, наконец-то, очнулась от оцепенения, в которое впала.
– Нет.
– Как это "нет"?
– удивилась мать.
– Матушка, вы с Маргит должны выйти и подождать в одной из соседних комнат. При вас я не хочу быть осмотренной.
– Дочка, нечего привередничать, - возразила мать.
– Что плохого, если я останусь?
– Нет.
– Доченька, но я же с ума сойду от беспокойства!
– Нет, - Илона сказала это, как и предыдущие "нет", очень твёрдо, поэтому её желание было исполнено, но повитуха, закрывая дверь за уходящими женщинами, всё так же нагловато улыбалась.
"Нет, сама я бы её не выбрала, - думала жена Дракулы.
– Уж слишком она самоуверенная".
Илона не очень хорошо представляла себе, как должен проходить осмотр, поэтому, присев на край кровати, решила прямо спросить:
– Что от меня требуется?
– Сперва, госпожа, мне нужно вас расспросить, - ответила женщина.
– Вы позволите, если я тоже присяду тут рядом с вами, с краешку?
Жена Дракулы позволила, а после этого пришлось отвечать на множество вопросов, некоторые из которых в ходе разговора задавались по нескольку раз. Особенно часто повторялся вопрос: "И как вы себя теперь чувствуете? Что-то болит? Беспокоит?"
Так из-за этих настойчивых расспросов Илона вспомнила, что со времени отъезда мужа все дела делала будто через силу. Всё время хотелось прилечь, даже если спать не хотелось. Но ведь нельзя же так себе потакать и лениться!