Принцип иллюзии
Шрифт:
Он снова перешел на английский, и Саран понимающе кивнула. Интересно, какие еще датчики ускользнули от ее внимания? Клерк наконец открыл дверь, нырнул внутрь, но уже через минуту вернулся, неся плоский стальной ящик. Он поставив его на стол, потом еще раз старательно улыбнулся и вышел.
Луиджи недоверчиво осмотрелся, не торопясь открывать ящик.
– Если хочешь, я могу подождать снаружи, - предложила Саран. Ей почему-то было неловко.
– Обещаю, что не сбегу.
Интересно, а знал ли Эдриан о ячейке в банке?.. Какая нелепая мысль. С чего бы
– Не надо, я сейчас.
Луиджи достал из внутреннего кармана куртки ключ и отпер ящик. Саран изо всех сил старалась не заглядывать внутрь. Меньше знаешь - крепче спишь. И уж тем более никакая разумная лиса не стала бы приобщаться к тайнам Луиджи Эргенте. Но, видимо, она была не очень разумной лисой.
Луиджи вынул из ящика блокнот. Саран в первый момент даже глазам не поверила, но следом он достал обыкновенную шариковую ручку и принялся что-то писать быстрым, резким почерком. Слов не разобрать. Возможно, это даже не было латиницей - буквы казались смутно знакомыми, но иными. Зеркальное письмо? Какой-то из родственных алфавитов? Написав несколько строчек, Луиджи вырвал листок из блокнота, положил его сверху и убрал все обратно в ящик.
– Готово, - сказал он, оборачиваясь.
– Ты решил написать завещание накануне встречи с кобылицами?
Шутка вышла плоской и натужной, как улыбка клерка.
– Не уверен, что мне есть, что завещать. Пойдем.
– Нам обязательно возвращаться?
– вздохнула Саран, когда они вернулись к машине.
Ехать домой и встречаться с Эдрианом было страшно. Да и день был слишком хорош, чтобы сидеть взаперти. Солнце било прямо в лицо, мимо шли нескончаемые потоки людей, туристы, дети. На площади неподалеку кто-то что-то кричал, играла музыка, гудели автомобили. Вновь оказавшись в большом шумном городе, Саран поняла, что соскучилась: по людям, по танцам, смеху, общению. Отчаянно захотелось отмотать время назад, вернуться в Москву, не согласиться на сделку с Пхатти, никогда не встречаться с Луиджи Эргенте. Глупая, она ведь тогда еще была чем-то недовольна!
Неподалеку переливались воды Арно. В середине лета они стояли низко, оголяя гранит набережной. Саран долго не могла оторваться, наблюдая, как блестящие гладкие струи огибают опоры моста.
В первый момент Саран была уверена, что Луиджи откажет. Он остановился, раздумывая и крутя в руках ключи, потом словно встрепенулся:
– Я вдруг вспомнил. Мы ведь встретились ровно неделю назад. По-моему, это все-таки повод для свидания.
Идти до траттории было недолго: повернуть к мосту, перейти на другой берег и свернуть в первый же переулок. Хозяин при виде Луиджи расплылся в довольной улыбке:
– Signor Erghente!
Это сразу насторожило. Никто, кроме клиентов, не называл Луиджи так - Эргенте. У охотника была куча разных удостоверений личности, кредитных карт, аккаунтов... Все доставки приходили на имя Гатти! Луиджи позаботился, чтобы к нему не вело ничего, кроме адреса электронной почты. И, выходит, какой-то маленькой траттории во Флоренции. Усадив Саран за столик, он принялся обсуждать с хозяином заказ. Меню в этом заведении не было, только на магнитной доске рядом с баром были перечислены сорта вин.
Саран, как ни пыталась, ни слова не поняла из речи Луиджи: он говорил слишком быстро и даже, кажется, на каком-то диалекте, язык звучал иначе, чем итальянский, к которому она успела привыкнуть. Зал траттории оказался небольшим, всего на пять столиков, вокруг каждого стояло четыре плетеных стула, а желтые скатерти украшали вазочки с искуственными орхидеями. Благодаря приглушенному свету, тоже желтому, теплому, и плетеных циновок на окнах траттория казалась не второсортной забегаловкой, а маленьким домашним ресторанчиком только для своих. С кухни вкусно тянуло чесночно-томатным соусом.
– Значит, первое свидание?
– улыбнувшись, спросила Саран.
– Первое из тех семи. Так-то третье.
– Ты снова собираешься сбежать?
– Если придется.
– Зачем это все?
– Мы очень давно нормально не разговаривали. Кажется, с тех пор, как спустились в штаб Пхатти. Иногда мне кажется, что ты не видишь меня и не слышишь. Или просто не хочешь слышать. Вот решил проверить.
– Так ты что-то хотел мне сказать?
– Да, хотел... Даже речь продумал, но сейчас это кажется немного глупым.
– Обещаю не смеяться.
– Это ты сейчас так говоришь... Впрочем, смейся, что мне. Я хотел поговорить о твоих кошмарах. Не перебивай, дай сказать. Я знаю, что у меня есть определенная репутация, и ваш шаман здорово сгустил краски. И что бы я ни делал или не делал, ты всегда ожидаешь чего-то еще - чего-то страшного и болезненного. Ты не знаешь, на что я способен и постоянно ждешь подвоха. Я не хочу, чтобы ты гадала. Пугает ведь в основном неизвестность. Знакомые ужасы - это просто неудобства, к ним быстро привыкаешь. Поэтому сейчас мы переведем твой страх в разряд неудобств. Я покажу тебе самое ужасное из того, что тебя ожидает. Дай руку.
Саран не шелохнулась.
– Я быстрее, сильнее и злее тебя. Дай руку.
– Что ты собираешься делать?
– Увидишь. Не пытайся тянуть время. Ты не сбежишь. Саран, - разноцветные глаза опасно сузились, - дай мне свою руку. Сейчас же.
Что он мог сделать с ней здесь, сейчас? Не убьет же в самом деле. Саран выдохнула и протянула Луиджи руку. Она почти не дрожала.
– Спасибо.
Его пальцы обвились вокруг ее запястья, притянули чуть ближе, потом сжали сильнее... Саран не хотела вырываться - само получилось. Луиджи перехватил второй рукой предплечье, не позволяя двинуться. Потом опустил ее ладонь на стол и накрыл своей.
– Вот он, твой кошмар, - серьезно сказал он, не спуская с нее пристального взгляда.
– Я держу тебя и не позволяю сбежать. Во сне ты просила отпустить тебя, и я, очевидно, не слушал. Теперь это происходит наяву. Я касаюсь твоей руки, не даю вырваться. Тебе больно?
– Нет, - очень тихо ответила Саран..
Она старалась не показывать страха, но дыхание все равно было быстрым и рваным. И голос не слушался, звучал как-то хрипло.
– Тебе страшно?