Присягнувшие Тьме
Шрифт:
7
Больница в Шартре, также носившая название Отель-Дье, возвышалась в глубине двора, покрытого черными лужами и подрезанными деревьями. Кремово-коричневое здание напоминало пирожное с шоколадными полосками. Я не стал подниматься по двойной внешней лестнице, ведущей сразу на второй этаж, а прошел на первый.
Я оказался в большой столовой со сводчатым потолком, каменными колоннами и черно-белым кафелем на полу. В глубине — залитое солнцем крыльцо, ведущее в сад. Мимо прошла медсестра, и я спросил,
— Мне жаль, но сейчас он обедает.
— В одиннадцать часов?
— После этого у него назначена операция.
— Я подожду здесь, — сказал я, доставая удостоверение. — Скажите, пусть идет сюда со своим десертом.
Девушка ушла. Ненавижу показывать свою власть, но от одной мысли, что придется войти в столовую с ее запахом жратвы и звяканьем столовых приборов, мне становилось дурно. В зале послышались шаги.
— Что вам нужно?
Здоровенный тип в белом халате с разъяренным видом шел мне навстречу.
— Майор Матье Дюрей. Уголовная полиция Парижа. Я веду дело о самоубийстве Люка Субейра. Вчера его доставили к вам в отделение.
Врач разглядывал меня через очки. Лет шестьдесят, седые волосы, не знавшие расчески, длинная, как у грифа, шея. Наконец он произнес:
— Я все написал в отчете, который отправил жандармам вчера вечером.
— В Уголовной полиции его еще не получили, — сблефовал я. — Прежде всего скажите: почему вы решили отправить его в Отель-Дье в Париже?
— У нас нет нужного оборудования. Люк Субейра был полицейским, вот мы и решили, что Отель-Дье…
— Мне сказали, что его возвращение к жизни граничит с чудом.
Врач не смог сдержать горделивой улыбки:
— Люк Субейра вернулся с того света, это верно. Когда его привезли сюда, сердце уже остановилось. Если его и удалось оживить, то лишь благодаря стечению особых обстоятельств.
Я вынул карандаш и записную книжку.
— Объясните.
Врач сунул руки в карманы и двинулся к саду. Он сутулился и шел, согнувшись под углом почти в тридцать градусов. Я пошел за ним.
— Первый благоприятный момент, — начал он, — то, что течением Люка отнесло на несколько метров, он ударился головой о камень и потерял сознание.
— А что в этом удачного?
— Когда человек оказывается под водой, он вначале рефлекторно задерживает дыхание, даже если это попытка самоубийства. Потом, когда весь кислород уже поглощен кровью, он открывает рот — это непреодолимый рефлекс, вода проникает в легкие, и человек захлебывается и тонет за несколько секунд. А Люк отключился как раз перед этим решающим мгновением. Он не успел открыть рот, и в легких у него воды не было.
— Но он в любом случае задохнулся бы, так?
— Нет. Он был в апноэ. В общем, в таком состоянии, когда у человека замедляется естественный ток крови и она приливает к жизненно важным органам: сердцу, легким и мозгу.
— Это что-то типа зимней спячки?
— Именно так. Кроме того, этому явлению
Я записывал каждое слово.
— Как по-вашему, сколько времени он пробыл под водой?
— Невозможно определить. По мнению спасателей, сердце остановилось как раз перед тем, как его привезли.
— Они делали ему массаж сердца?
— Нет. К счастью. Иначе они наверняка разрушили бы это своего рода состояние благодати. Они предпочли привезти его сюда, потому что знали, что я могу применить особую методику воскрешения.
— Какую методику?
— Идите за мной.
Врач вышел через крыльцо и, прежде чем войти внутрь, прошел несколько шагов вдоль современного корпуса. Операционный блок. Белые коридоры, вращающиеся двери, запах медикаментов. Еще один порог. Теперь мы находились в комнате, где не было никакого оборудования, только металлический, высотой с комод, куб на колесиках, занимавший часть стены. Врач откатил его от стены и повернул ко мне той стороной, где располагались ряды кнопок и датчиков.
— Это аппарат искусственного кровообращения, АИК. Его используют для того, чтобы понизить температуру тела пациентов перед началом сложной операции. Кровь поступает в прибор, где она охлаждается на несколько градусов, потом снова вливается в тело. Такой цикл повторяют несколько раз до тех пор, пока не будет достигнута искусственная гипотермия, которая улучшает действие анестезии.
Я все это записал, не понимая, к чему он клонит.
— Когда привезли Люка Субейра, я решил использовать только что полученный из Швейцарии прибор, но применить его в обратном порядке: не для охлаждения крови, а для ее нагревания.
Не отрываясь от своих записей, я закончил его фразу:
— И все получилось.
— На все сто. Когда Люк Субейра поступил к нам, температура тела была 32 °C. После трех циклов переливания крови нам удалось поднять ее до 35 °C. При 37 °C его организм заработал — правда, очень медленно.
Я оторвал взгляд от записей.
— Вы хотите сказать, что все это время он был… мертв?
— Вне всякого сомнения.
— И сколько, по-вашему, это продолжалось?
— Трудно сказать точно, но в целом около двадцати минут.
Мне вспомнилась одна деталь:
— Спасатели прибыли на место очень быстро. Разве команда была не из Шартра?
— Это еще одно удачное стечение обстоятельств. Они прибыли по ложному вызову: это где-то в районе Ножен-ле-Ротру. И когда жандармы позвонили, они находились в нескольких минутах от места происшествия.
Я все записал и вернулся к физиологическим подробностям:
— Есть кое-что, чего я не понимаю. Ведь мозг может оставаться без кислорода всего несколько секунд. Как же Люк мог воскреснуть после двадцатиминутной смерти?