Привратники
Шрифт:
– Ищущий, - поправил бармен.
– Готов к "шоту"?
– Ебал я в рот твои "шоты", твое жлобство и тебя самого!
– он яростно указал на жирную блондинку, - Держитесь, блядь, подальше от меня!
Она рыгнула в ответ, наполовину закончив со своей следующей пиццей. Рыжая тоже все еще оставалась за стойкой; на барной салфетке она рассеянно рисовала каракули с непомерно большими гениталиями...
– Чего приперся назад?
– спросил бармен.
Жирная блондинка пустила еще одну отрыжку, которая прозвучала как треск дерева:
– Может
– Вы не видели моего безнадежно-неадекватного дружка, бродящего поблизости?
– спросила рыжая.
Господи, - подумал Писатель.
– Все, что я хочу знать, когда следующий проклятый автобус приходит в этот проклятый город.
– Позвони в "Trailways"[78], - предложил бармен.
– Платный телефон по пути в сортир.
Ну, наконец-то, телефон!
– Но, подожди сек, - бармен хлопнул желтый "шот" на стойку.
– Выпей, Ищущий. И не волнуйся, это...
– Я знаю, жесть.
– Не повредит, не так ли? Писатель начал пить и замер на середине глотка, а затем выплюнул его: - Ебать, что это было?
– "Мочебрызг", партнер, - ширинка бармена была расстегнута.
– Фирменный напиток. Немного вкуснее, чем последний раз, да?
– Вы все - кучка психопатов!
– закричал Писатель.
– Замути один из твоих "Соплебрызгов", - предложила жирная блондинка.
– Это хорошо, что я был простужен всю неделю. Сделаем его погуще, пожирнее, - бармен прижал указательный палец к его левой ноздре, а затем громко осушил правую в один из стеклянных "шотов".
– Да уж, красава. Давай, Ищущий.
Голову Писателя лихорадило:
– Нет уж, спасибо. Я пытаюсь экономить.
– Твое здоровье, - сказала толстая блондинка. Она аккуратно его выпила, глотая, более-менее как единый комок.
– Приятный и жирный!
Это просто никогда не закончится, не так ли? Писатель покачнулся назад к таксофону, забросил мелочь и стал ждать.
Гудка не было.
– Будь проклято это ебаное дерьмо, этот бар - кусок чoкнутого дерьма, и этот, еб твою в жопу мать, город!
– Писатель сформулировал самое лучшее из его утонченной и эрудированной лексики.
– Ебаный в рот жлобский город-помойка, где даже нет ебаного телефона, который работает!
– Телефоны не работают с прошлой ночи, - проинформировали его.
Это был парень в белой рубашке, который только что зашел с черного хода. Он взвешивал в руке блестящую, 1.5-килограммовую, алюминиевую бейсбольную биту.
– Тсс, - прошептал он затем.
– Я хочу удивить ее.
Он подкрался сзади к рыжей, выбирая позицию как грозный бэттер[79] и вмазал...
ТРРРАХ!
Удар битой в правое ухо рыжей, выплеснул большую струю крови из левого. Она слетела со стула, как мяч для гольфа от тройника, и приземлилась на пол.
– Как насчет этого?– мягко спросил Белая Рубашка.
– Я готов поспорить, что это было достаточно большим для тебя.
Бармен и жирная блондинка рукоплескали. Писатель просто смотрел. Белая Рубашка за глотку оттащил рыжую через заднюю дверь.
– Все еще не нашел, че искал, ага, Ищущий?
– прокомментировал бармен.
– Все еще не нашел Истину. Ну, дай я скажу тебе че... истина может меняться.
Писатель взглянул на него.
– Я знаю, что есть истина, - заявила жирная блондинка.
– Да?
– возразил Писатель.
– Скажи мне тогда, жирный кусок дерьма, ходячее быдло из трейлер-парка, блевото-машина. Что есть истина?
– Она черная!
Отлично. Истина - черная. Замечательно. Писатель направился к выходу, но бармен взмолился:
– Не уходи пока. Ты пропустишь мой следующий, - он спустил штаны.
– "Спермобрызг"!
– закричала жирная блондинка.
Смех все еще преследовал Писателя за дверьми. Он все еще чувствовал их взгляды. Возможно, в их безумии они знали что-то, чего не знал он. Возможно, безумие, в данном случае, было знанием.
В переулке, Белая Рубашка потрошил рыжую большим охотничьим ножом. Нетерпеливо, он рылся во влажных органах, как кто-то ищет что-то, например, запонки.
– Верни!
– кричал он, весь в запекшейся крови.
– Я хочу вернуть ее!
Писатель прислонился к стене и закурил.
– Приятель, - тихо спросил он.
– Не мог бы ты сказать мне, когда следующий автобус проедет через город?
– Больше здесь нет никаких автобусов. Все изменилось.
Изменилось, - подумал Писатель.
ИСТИНА ИЗМЕНИЛАСЬ, - выполз голос.
– ТЫ БЫЛ ПРАВ. ОНА ВОЗРОДИЛАСЬ, ЧЕРЕЗ МЕНЯ. Я ЖИВУ В НЕЙ.
Писатель задумался.
– Я ищу свою любовь, - заметил Белая Рубашка и указал на вскрытый живот рыжей.
– Я дал ей свою любовь, и я хочу вернуть ее, - oн почесал затылок.
– Это должно быть где-то там.
– Любовь находится в сердце, - указал Писатель.
– Да, но эта телка была бессердечной.
– Ну, патриархальные японцы привыкли верить, что любовь находится в животе, в кишечнике. Они считали, что живот был храмом души на земле. Вот почему они практиковали ритуальное самоубийство через эвисцерацию[80]– освободить душу и освободить духовную субстанцию своей любви.
– Кишечник, - осматривался Белая Рубашка.
– Итак... если я отдал ей свою любовь...
– oн смотрел на развороченную кишку, перебирая свои инструменты.
– Для того, чтобы получить ее обратно, я должен получить это внутрь себя?
Писатель пожал плечами.
– Я не могу советовать. Решение за тобой.
Белая Рубашка стал есть кишки девушки.
У Писателя выступил пот. Рыжеволосая была мертва, как могут быть только мертвые, если не мертвее. Тем не менее, пока ее бывший любовник постепенно употреблял петли ее внутренностей, ее глаза распахнулись, и ее голова повернулась.