Привычка выживать

alexsik

Во время монолога (Питу не приходится даже задавать вопросов, так собеседник увлечен своим рассказом) доктор Винтер часто сбивается с мыслей, меняет интонации своего голоса, да и сам то становится безумцем, то вполне похож на нормального человека. Он говорит о природе страха, затем о том, что когда-то давно случилось с его женой, что-то, что укрепило ее страх перед темнотой, что сделало его невыносимым.

– Я работал, я много работал над этой проблемой. Я прибегал к гипнозу, я использовал все доступное, что мог использовать в борьбе с тем, что таилось глубоко в ее подсознании. И я понял, как можно с этим бороться, мистер Мелларк. Методом проб и ошибок я сумел исцелить свою любимую жену. Порядок действия оказался довольно прост. Я использовал самый слабый наркотик, чтобы погрузить ее в легкий сон. Даже когда

мы спим, мы способны воспринимать все, что происходит рядом с нами. Мы слышим все, что нам говорят, но, просыпаясь, мне не можем ничего вспомнить. Когда моя жена засыпала под действием наркотика, я включал легкую музыку, и рассказывал ей истории, всегда связанные с темнотой и тем, что в темноте таится. Все мои истории заканчивались хорошо, я доказывал ей, что в темноте нет ничего опасного, а когда она просыпалась, она только улыбалась мне. Этот процесс занял много времени, но я смог исцелить ее от страха. Я был бы очень счастлив вместе с ней, - доктор тяжело вздыхает, но делает усилие, чтобы продолжить, - если бы результаты моего опыта не обнаружил Капитолий. Они сумели перевернуть всю мою теорию с ног на голову, мистер Мелларк. Они взяли в заложники мою жену, чтобы я продолжил помогать им. И я помог им. Капитолию не нужен был способ избавляться от психологических проблем. Капитолию был нужен способ беспрекословного подчинения людей своим приказам. Это они сделали и с вами, мистер Мелларк.

Пит качает головой.

– Всем процессом руководили вы, - говорит с усмешкой, и человек напротив вновь дергается; ему не позволяют встать, и он, жалобно скуля, оседает на своем стуле.

– Капитолий бывает убедителен, - отвечает с дрожью в голосе и вертит головой по сторонам. – Всегда был убедителен, когда им управлял президент Сноу, - голос его становится тише, - и сейчас ничего не изменилось.

Похоже, через него пропускают ток большей силы, чем прежде. Пит равнодушно смотрит на камеры, сжимает и разжимает кулаки. Его прежде пытали, заставляя наблюдать, как кто-то другой испытывает боль. Быть может, для него прежнего не было пытки страшнее этой, но прошло так много времени, он успел испытать так много боли, что ему удается держать себя в руках. Он помнит ток, он может представить, каково сейчас тому, на кого он смотрит – ученому, который рассказал столь невинную историю своей любви, что впору прослезиться. Но Пит стоически переваривает всю информацию, полученную в столь ненадежной форме, и размышляет, как с помощью Бити раздобыть доказательства, пусть косвенные. Теперь он с трудом верит людям на слово. Теперь он смотрит на чужие мучения, повторяя про себя, как заклинание – этот человек виноват во всем. Вряд ли это заклинание помогает.

Когда доктор более-менее приходит в себя, он спрашивает, почему охмор не сработал.

– К вашему охмору мы не были готовы, мистер Мелларк. У нас почти не было времени, чтобы подготовить достойную легенду. Если бы у нас было больше времени, мы бы внушили вам, что ваш враг – Китнисс Эвердин, а не переродок, который занял ее место. Вы сопротивлялись, - доктор переходит на шепот, - вы отвергали подобную версию на бессознательном уровне, потому что были влюблены в эту девочку. Я предупреждал президента Сноу, что этот охмор может сработать не так надежно. Ему было все равно, он полагал, что Китнисс Эвердин не сможет продержаться рядом с вами до того момента, что вы перестанете видеть в ней переродка, - Винтер запинается. – Я не могу объяснить лучше. Если бы у меня была возможность поработать с вами ближе… - доктор широко улыбается, и Пит видит тот взгляд, который смутно вспоминает из прежних встреч с этим человеком. – Но мне вряд ли предоставят такую возможность, - доктор жадно сглатывает. – Вам ведь говорили, что я помогал лечить вас, мистер Мелларк? О, я вижу, что вам об этом не сказали, - хмыкает, расплываясь в довольной улыбке. – То, что вы сидите здесь, передо мной – тоже моя заслуга.

Пит медленно встает и делает только шаг в сторону заключенного. Доктор Винтер следит за ним, затаив дыхание и вжавшись всем телом в стену.

– Если бы не вы, - медленно говорит Пит, - меня бы не потребовалось лечить.

– Да, - смиренно соглашается Винтер. – Но охмор, быть может, спас вас, мистер Мелларк. Если бы не охмор, если бы не все психологические блоки, которые были поставлены вами и нами, если

бы не отключение всех ваших эмоций, вы бы сошли с ума. То, что с вами делали здесь, мистер Мелларк, - заключенный опять понижает голос, - никогда не отпустило бы вас. Вы сошли бы с ума, как и все, кто через это прошел. Но пока вы были погружены в иллюзии, пока ничего не чувствовали у вас была возможность постепенно принимать правду, какой она была. Я знаю, вы не видите во всем этом ничего положительного, - доктор быстро-быстро кивает, - но это не значит, что во всем этом нет ничего положительного.

Питу хочется засмеяться, подойди ближе к тщедушной, вжавшейся в стену фигуре, и вцепиться в тонкую шею. Сделать тоже самое, что он сделал когда-то с Китнисс Эвердин. И в этот раз ему, быть может, не смогут помешать. Но он сдерживается. Мертвый президент Сноу рассматривает пленника и думает о чем-то, и Пит резко разворачивается назад, к двери, и все же задает последний вопрос, который не хочет задавать.

– Вы сумели победить страх своей жены с помощью охмора, - тянет медленно, тщательно подбирая слова, - и никто больше не работал в этом направлении?

Доктор Винтер закрывает глаза и вздыхает.

– Это два разных уровня охмора, если хотите знать. Капитолию всегда нужен был примитивный охмор, - пожимает плечом, и вновь смотрит на свои запястья. – Но вы не спросили, можно ли полностью излечиться даже от примитивного охмора, - здесь ученый морщится. – Вы думаете, что вам удалось избавиться от него, не так ли? Возможно, вы думаете, что остались какие-то последствия того, что сотворил я с вами. Последствия, не столь важные, как вам кажется. Но ваши подозрения останутся лишь подозрениями, мистер Мелларк. Вы ведь не позволите мне опять изучать вас?

Пит закатывает глаза. Встреча, которую он вырвал с таким трудом, оказалась очередной пустой болтовней и экскурсом в историю создания охмора как такового. Это только познавательно, не более. Плутарх Хевенсби никогда не позволит узнать Питу что-либо действительно существенное. Но у двери он все-таки медлит, будто боясь упустить этот призрачный шанс узнать всю правду. У него больше нет вопросов, а на главный вопрос он получил ответ, в котором нет определенности, как и раньше.

Его останавливает голос. Секунда, даже доля секунды – и Пит видит на сморщенном лице закованного доктора осознанное и новое выражение, до боли знакомое выражение лица, когда-то принадлежавшее совсем другому человеку. Винтер продолжает говорить размеренным голосом, со сбивающимися интонациями, но вызывающе выдерживает взгляд Пита.

– Надеюсь, мой мальчик, ты готов узнать правду.

Эффи спрашивает его только в машине.

– Это все, чего ты хотел?

Пит кивает. Присутствие водителя заставляет его молчать и смотреть на город, уже погрузившийся в темноту. Эффи тяжело вздыхает, и рассказывает ему о том, что прежде в Капитолии никогда не было так темно.

– Поврежденные коммуникации восстановлены не полностью, - замечает с досадой. – Постоянные перепады электричества, - машет рукой, добавляя, что ничего в этом не понимает. – Некоторые районы города остаются обесточенными по несколько суток.

Пит слышит об этом в первый раз. В тренировочном центре очень редко мигает свет; Эффи говорит, что это-то из-за мощных предохранителей. Здание Центра и стоящие рядом с ними дома освещены, Пит помогает Эффи выйти из машины, и следит за тем, как машина исчезает в темноте. На первом этаже никого нет; он пробыл в белой комнате до позднего вечера, и все разошлись по своим этажам. Эффи прощается, и Пит знает, что не сможет себя заставить подняться к Джоанне сейчас, поэтому выбирается на крышу, и подходит к огороженному краю. Интересно, здесь до сих пор работает силовое поле? Должно работать; в новом Капитолии мало что изменилось после революции.

Так получается – судьба, случайность или положение планет, - желая остаться в одиночестве, он нарушает чужое одиночество.

…

Джоанна выбирает самый тяжелый уровень тренировки из возможных. В пустом подвале с разделенными секциями она чувствует себя вполне уютно, а существующий глубоко внутри нее страх только добавляет адреналина. Но, черт возьми, ей не суждено просто убивать созданных программой противников.

– Учти, с такой нагрузкой компьютерные профессионалы сотрут тебя в порошок, - Гейл скорее констатирует факт, а не издевается.