Привычка выживать
Шрифт:
Пит чувствует перемену в ее настроении, но ничего не говорит. Молчанием он реагирует и на машину, припаркованную недалеко от входа в Тренировочный Центр, хотя ему хочется сказать много плохого обо всех привилегиях, выказываемых ему Плутархом Хевенсби. Эффи говорит водителю адрес назначения, и машина трогается с места.
– Это там, где я лежал? – спрашивает Пит тихо.
– Да, - коротко отвечает Эффи. – Ты. И Китнисс Эвердин. И Джоанна Мейсон.
У нее самой с этой больницей тоже связано немало плохих воспоминаний. Пит же помнит изнутри только узкие коридоры и свою собственную палату, но Эффи ведет его к лифту. На светящейся панели много кнопок, на большей части их отсутствуют какие-либо обозначения. Здание больницы невысокое в сравнении с остальными зданиями Капитолия,
Лифт открывается бесшумно, и они оказываются в длинном, плохо освещенном коридоре, в котором двери практически сливаются со стенами. Эффи медлит. На равнодушном лице ее, не искаженном сейчас улыбкой, впервые появляется какая-то тень страха, она будто заставляет сделать себя первый шаг по коридору, и Питу передаются страх и неуверенность, а потом он понимает, почему она боится вновь оказаться здесь.
Мертвый президент Сноу мурлычет себе под нос незатейливый мотив.
(- Ты ведь тоже не рад сюда вернуться, мой мальчик? – спрашивает очень тихо, но Пит не оборачивается.)
Теперь он точно помнит этот коридор и эти двери, неотличимые от стен. Любой, попадающий сюда в первый раз, никогда бы не подумал, что здесь вообще есть двери. Но те, кого вели сюда на допросы, в сознательном или полубессознательном состоянии, уже не смогут забыть бесшумно отъезжающие в сторону панели, за которыми ждет своего часа освещенный люминесцентными лампами ад.
– Эффи?
Она вздрагивает и берет себя в руки. Ей приходится снять перчатку, чтобы нажать необходимую кнопку. Панель действительно отъезжает в сторону бесшумно – совсем как в воспоминаниях Пита. Его бросает в пот. Картинки из прошлого, возникающие резкими вспышками в голове, заставляют на мгновение-другое прикрыть глаза. Но он помнит слишком хорошо время, проведенное в одной из этих комнат. Время, которое не исчислялось минутами или часами. Время, которое тянулось или пропадало из-за резкой боли, которую причиняли ему те, кому были нужны ответы. У него не было ответов. Некоторые из вопросов он не мог даже понять, но это не было поводом прекратить ад, вцепившийся в него мерзкими клешнями.
Значит, Эффи тоже была здесь.
В этом белом аду.
Ад, расположенный в здании, в котором должны исцелять. Какая изящная издевка, вполне в духе Капитолия, придумавшего Голодные игры.
Их с Эффи встречает хмурый человек в военной форме. Пит думает о том, что так мог выглядеть миротворец без привычного обмундирования, но не позволяет своим мыслям взять верх. Он внимательно осматривает все пространства этого места, расположенного где-то глубоко под землей, и на него будто начинают давить пласты нависающих над ними этажей. Здесь нет окон, только белые помещения. Прежде они освещались гораздо лучше. Теперь иногда свет мигает, и Пит думает, что так, с мигающим светом, это место больше похоже на ад; так честнее.
Стандартная проверка документов. Они проходят из одной комнаты в другую, Эффи о чем-то спрашивают, и Эффи отвечает, и все начинает напоминать какую-то талантливую постановку. Должно быть, к этой постановке приложил свою руку Плутарх. И постановка закончится тем, что Пита оставят в одной из палат, под предлогом уточнения его личности. Но – нет, Эффи присаживается на предоставленный ей стул, а Питу предлагают пройти дальше. Это происходит в комнате с несколькими мониторами. Картинка на мониторах подрагивает; на картинке – что-то вроде пустой больничной палаты, в одном углу которой находится человек. Руки человека соединены прозрачными браслетами, и он почти не шевелится.
– Это доктор Винтер, - говорит Эффи тихо. – Плутарх сказал, что ты хотел с ним встретиться. И, - она медлит, прежде чем продолжить, - помни, что Плутарх выполняет все условия, которые выставил, позволяя встретиться тебе с этим человеком.
Пит открывает последнюю дверь, обычную дверь, которую несложно найти. Он помнит, что каждое сказанное им
– Доброе время суток, Пит, - тихим, но очень знакомым голосом говорит доктор Винтер, и Пит понимает, что уже прежде слышал этот голос, видел это неприятное лицо, все иссеченное морщинами.
Этот человек сделал его переродком.
– Сейчас время обеда, - говорит Пит, присаживаясь на второй стул.
– О, - короткий смешок. – Благодарю вас за полезную информацию.
Он сидит на стуле, но Пит помнит, как он высок. Время, прошедшее с их последней встречи, плохо отразилось на его костлявой фигуре, морщины на лице стали еще заметнее, а глаза будто утратили свой цвет.
– Задавайте свои вопросы, мистер Мелларк, - просит человек тихо. – Но помните, что за каждый неправильный вопрос через меня пропускают электрический заряд, не очень большой по силе, но все же ощутимый.
Ток объясняет его поспешное и болезненное возвращение на место. Пит медлит. Он о многом хотел спросить у того, кого должен благодарить за все свои нынешние несчастья, за свою искаженную память, и совесть, которую испачкал в чужой крови. Он думал, что захочет уничтожить виновника своего охмора, но видя эту несуразную фигуру, сохранившую лишь остатки прежнего здравомыслия, он может только презирать его. Доктор чувствует отношение к нему Пита, и улыбается половиной губ; вторая часть его лица остается неподвижной, будто парализованной. Во взгляде, беспокойно перебегающим от точки к точке, царит ожидание и страх, доктор не смотрит Питу в глаза.
– Я кое-что прочитал об охморе, - говорит Пит медленно, и доктор будто взрывается, и хочет вновь вскочить с места, но благоразумно одумывается, лишь высоко поднимая сцепленные браслетами руки.
– Все написанное – ложь! Ни слова правды, - договаривает спокойнее Винтер, и почти безумным взглядом цепляется за глазок камеры. – Охмор – величайшее мое изобретение, я создал его, я взрастил его, а они превратили его в чудовище, - в голосе ученого помимо безумия появляется горечь. – Уверен, моего имени вы не нашли ни в одном из прочитанных документов, мистер Мелларк. Моего имени там нет, но, уверяю вас, я создал охмор, я и никто другой.
Он смотрит с надеждой на Пита, но Пит молчит. Пожалуй, Пит не презирает его. Пожалуй, презрение вновь становится ненавистью, потому что этот человек говорит об охморе как о величайшем открытии, и всерьез думает, что Пит будет им восхищаться.
– Нет-нет, - быстро замечает человек, и взгляд его опять начинает быстро-быстро метаться из стороны в сторону, - пожалуйста, не смотрите на меня так! – просит почти жалобно. – Я был молод, мистер Мелларк, быть может, чуть старше вас, и я был гениален, - говорит без всякого бахвальства, - я был влюблен, - добавляет с трогательной откровенностью. – Мне повезло, мне очень повезло, я смог взять свою возлюбленную в законные жены, и я продолжал работать над незначительными проектами, занимался исследованиями человеческих реакций и процессами, протекающими в голове каждого человека, процессами, являющимися и физическими и психологическими одновременно. Я долгое время изучал страх, и все, что связано со страхом. Я был гениален, - делает паузу, силясь что-то вспомнить, - и я был очень, очень влюблен. Моя жена была прекрасным человеком, но она так сильно боялась темноты… - он запинается, затем долго подбирает слова. – Ее страх был иррационален. Она не могла спать без включенного света, она не могла выходить из дома после захода солнца, ее постоянные истерики, ее кошмары, - все буквально сводило меня с ума. И я придумал, как можно избавиться от страха. Я создал то, что позже назвали охмором, я не знал, во что они превратят мое открытие.