Привычка выживать
Шрифт:
– Ты злишься на Вольта за то, что он пьет с тобой, но не обсуждает что-то еще. Что-то, что тебя очень мучает, - Джоанна вздыхает, тоже расслабленно потягивается, и привычно начинает раздеваться, не дожидаясь, когда зайдет в женскую раздевалку. – Разве я не права? Ты его обхаживаешь, как жених невесту до свадьбы, - и скалится.
Хеймитч не возражает. Хотя бы потому, что Хеймитч – истинный джентльмен, и не может возражать полуобнаженной женщине. И потому, что для возражения требуется зрительный контакт, а его не так-то просто установить, когда у тебя перед глазами находится нечто гораздо более интересное.
– Ты что, вообще не ревнуешь? – зло интересуется одураченный Эбернети уже после расставания с прелестями Джоанны.
– Если я начну ее ревновать, она вообще с катушек съедет, - отзывается
– И мы не будем обсуждать странности Китнисс?
– заискивающе спрашивает он.
– А как же «негласное правило: не обсуждать странности Китнисс»? – резонно спрашивает Пит.
Эбернети злится и думает о том, что некоторые переродки просто придираются к словам честных граждан.
– И ты не в курсе того, что затевает Бити, - забрасывает он удочку в последний раз. И опять промахивается. Питу ничего не известно. Более того, Пит наивен до неприличия, и поэтому предлагает бывшему ментору задать тот же вопрос Энорабии. – Э, нет, - Хеймитча всего передергивает. – Она опять начнет мне улыбаться, а меня всегда в дрожь бросает от ее улыбок.
…
День заканчивается с того же, с кого и начинался – с Эффи Бряк, которая неизменно заглядывает на двенадцатый этаж, чтобы задернуть шторы и узнать, не нужно ли Китнисс еще чего-нибудь. У девушки все есть, но ей почему-то очень приятно внимание именно Эффи, которая, поправляя одеяло, присаживается рядом на постель, и спрашивает, как прошел день. Новостей обычно много, но Китнисс скупа на впечатления, и отвечает неохотно. Ей больше нравится выслушивать то, как Эффи злится на остальных жителей этого огромного здания, которые ложатся спать не по расписанию, слишком много времени тратят, глядя на экраны своих планшетов, блокируют свои этажи, или ночью пытаются ограбить холодильник.
– Джоанна не получит шоколад сверх той порции, которая ей разрешена, - заявляет Эффи непреклонно, и улыбается; на секунду Китнисс почти верит в том, что перед ней находится та Эффи, которую никто не держал в тюрьме, но эта секунда быстро проходит. Несмотря на богатую мимику, у женщины с нарисованным лицом одинаково пустые глаза. Она говорит о докторе Аврелии, который в последнее время очень занят, о Плутархе, который слишком много работает в последнее время и почти не устраивает светских приемов, даже о внучке мертвого Президента.
– Разве это плохо, что я отношусь к ней, как к обычному ребенку?
– спрашивает Китнисс, хотя мнение Эффи не имеет для нее никакого значения.
– Но она необычный ребенок, - возражает Эффи мягко. – Она – внучка Президента Сноу. А тебе всегда нужно помнить, кто твой настоящий враг.
Китнисс вздрагивает. Ей внезапно становится холодно и неуютно, она отстраняется от Эффи и переворачивается на другой бок. Ей совсем не хочется спать, и дело вовсе не в кошмарах, от которых остались разве что воспоминания. Эта фраза пробуждает в ней смутное чувство тревоги, она пытается понять, кто же является ее врагом сейчас, в настоящее время, и не видит перед собой ни единого знакомого лица. Китнисс закрывает глаза и пытается услышать, как этажом ниже Хеймитч меряет широкими шагами свою комнату, как ноет от голода Джоанна, как рисует Пит, как дышит во сне Каролина, как на нее спящую смотрит Энорабия, как Бити неподвижно изучает бесконечные столбики данных и взламывает новые и новые пароли.
Ночью ей снится странный сон. Знакомые и незнакомые люди появляются перед ней, и говорят, что они – ее враги. Но они не являются ее врагами на самом деле, она чувствует их ложь. А потом оказывается перед огромным зеркалом, и долго, мучительно долго всматривается в свое лицо, боясь и зная ответ на вопрос, который не задавала.
========== ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ, в которой Джоанна вяжет узлы ==========
Проживание на четвертом этаже тренировочного Центра вовсе не кажется Джоанне такой уж блестящей идеей. Ей не хотелось переезжать на седьмой этаж по разным причинам, и дело вовсе не в том, что каждая вещь на седьмом этаже неразрывно связана с не самыми хорошими воспоминаниями ее жизни, хотя от этого факта избавиться полностью тоже не получается. Ее во многом раздражает выбранный этаж,
Мы знаем о тебе все, Джоанна Мейсон.
Она чувствует угрозу. Она чувствует, как кто-то играет ею. Забавляется ситуациями, в которые она попадает, предугадывает каждый ее шаг и показывает ей время от времени, насколько она предсказуема.
Мы знаем о тебе даже то, чего о тебе не знал Президент Сноу.
От этого можно сойти с ума повторно, а она еще не оклемалась после последнего бурного сумасшествия. Никто, впрочем, не оклемался от ее последнего приступа, вернувшего к жизни Китнисс Эвердин (за что ей, кстати, никто так и не сказал спасибо). Доктор Аврелий звонит так же часто, как и раньше, но тратит меньше времени на разговоры. Теперь он всегда чем-то занят, теперь в его голосе все чаще проявляется нетерпение, которое он пытается подавить силой воли, но которое не получается утаить от Джоанны. Доктор Аврелий ругает свою пациентку за то, что она начала опять курить. За то, что она так и норовит слезть с диеты, на которую насильно посажена из-за своей ненормальной (и некрасивой) худобы. Джоанна вяло огрызается. Если здесь есть сигареты, значит, здесь можно курить. Она терпеть ненавидит диеты, даже те, которые предназначены для набора дополнительного веса, не считая мышечной массы. К тому же, Питу нравится ее тело – не такое округлое, с выступающими ребрами, позвонками и ключицами. И да, - вы видели вообще Китнисс Эвердин? Той кома тоже не пошла на позу; у Китнисс никогда не было таких резких скул и таких острых улыбок, хотя шутить она так и не научилась. Шутить, держать удары, делать хорошее лицо при плохой игре, и вообще, почему мы говорим о Китнисс Эвердин?
– Ты сама заговорила о ней, - мягко говорит Аврелий, - ты сама сравниваешь себя с нею. Это какой-то комплекс? Ты хочешь поговорить об этом?
Джоанна устала от разговоров, ей хочется действовать. Куда-то идти. Кого-то бить. Изредка ей удается побить Хеймитча, который теперь тоже выглядит вполне сносно, да и бьет по противнику, а не по его иллюзорной проекции. Изредка она дерется с Питом, но с Питом любая драка напоминает какую-то любовную ролевую игру, причем, не только им одним. Энорабия, например, наблюдая за их спаррингом (у нее только и получается, что наблюдать сразу за всеми, улыбаться и отпускать такие скупые комментарии, от которых волосы дыбом встают), заявила, что для таких прелюдий нужна закрытая секция, а здесь все-таки люди есть и дети. Хеймитч, живший какое-то время через стену от них с Питом, не упустил возможности развить тему. Джоанне, конечно, все равно, что говорят неудовлетворенные люди обоего пола за ее спиной, но лицо Китнисс Эвердин, маячившей где-то поблизости, ее почему-то не обрадовало. Такое кислое лицо не может радовать даже тогда, когда ты – причина этого выражения.
Еще Джоанна чаще выбирается на прогулку. Иногда с Питом. Иногда с Хеймитчем, который ворчит и вырывается, и постоянно пытается свернуть в ближайший магазин со спиртными напитками, расход которых увеличился из-за того, что склонность к алкоголизму обнаружилась в тихом и прежде спокойном Вольте. Вот уж от кого не ждали!
– И как вы раньше на теме пьянства с ним не состыковались? – подначивает Джоанна бывшего ментора Двенадцатого Дистрикта.
– У меня был достойный напарник. Из-за вас, идиотов, он погиб на Арене Третьей Квартальной Бойни, - Хеймитч грустнеет, и уже Джоанна тащит его ближе к алкоголю, да и сама под шумок выпивает пару рюмашек.
Они пьют в неположенное время в одном из кафе с открытой площадкой. Тент широкий, но Джоанна умудряется лечь на два стула и подставить длинные ноги (уже красивые из-за тренировок и диеты, которую она сейчас самым наглым образом нарушает) под палящее солнце. Ей обязательно нужно немного загореть, она ведь не Китнисс, не может пугать народ своей смертельной бледностью. От того, что в голову опять приходит мысль о Китнисс, Джоанна морщится. Может, это какой-то вирус, который передался ей от Пита? Вот уж в чьей голове слишком много мыслей о Китнисс.