Призрак белых ночей
Шрифт:
Вот и сейчас, воображая себя оперными дивами (на трезвую голову едва ли дотянули бы до мартовских кошек), мы весело добрели к озеру. На ходу раздеваясь, Лёка бросилась к воде. Я последовала ее примеру. Смирившись со своей участью, Каштанка села на берегу сторожить одежду и зорко за нами присматривала.
Вволю накупавшись и набрызгавшись, тяжело дыша, мы повалились на песок. Забыв обо всем на свете, я любовалась прекрасным небом, шатром, раскинувшимся над головой, и, глупо улыбаясь, наблюдала за тем, как покачиваются макушки вековых
– Ты это видела?
Не понимая, о чем речь, я сфокусировала взгляд на сестре и хотела о чем-то спросить, но забыла о чем. Лёка соображала не лучше моего, но сумела быстро разозлиться и вновь меня ущипнула.
– Тот факт, – обиженно сказала я. –Что ты старше меня на год, не дает тебе никакого права дискр… диск… дис… все время меня обижать!
Мою обиду Лёка даже не заметила. Чем-то напоминая сказочного персонажа (ту самую собаку, у которой глаза как блюдца), она смотрела на противоположную сторону озера и силилась что-то сказать.
Губы ее шевелились, а слова упорно не появлялись. Заинтригованная, я посмотрела в том же направлении.
И остолбенела.
Зажмурившись и досчитав до трех, открыла ясны очи – не помогло. Потерла глаза ладонью – безрезультатно. Шепотом, стараясь не стучать зубами, сказала:
– Ты видишь то же, что и я?
– Если ты видишь призрак купчихи, то да.
Мы уставились друг на друга в отупении и испуге, стараясь не шевелиться и даже не дышать. Прошло не меньше тридцати секунд.
Где-то хрустнула ветка – это и послужило сигналом к бегству.
Громко завизжав, мы бросились наутек. Босые, мокрые, с ошалелыми глазами и растрепанными волосами, мы мчались по тропинке не оглядываясь. Следом едва поспевала громко лающая Каштанка.
Изрядно запыхавшись, ввалились в дом, заперлись на все замки и, чтоб уж наверняка, задвинули дверь креслом.
Вздохнув с облегчением, испуганно переглянулись. Выглядели мы, конечно, чудовищно. Одно хорошо, купались не голышом, а то вошли бы в историю поселка не самым лучшим образом.
Однако этого нам показалось мало. Рассосредоточившись по дому, мы принялись проверять все окна и запирать те из них, что были открыты. Не поленились даже на чердак и подвал залезть (то обстоятельство, что мы искали окно в подвале, красочно характеризует наши умственные способности в эту ночь).
Стряхнув паутину с плеча, Лёка уверенно заявила:
– Нас так просто не возьмешь!
Грозная Лёка принялась нарезать круги по гостиной. Выглядела она устрашающе и очень решительно. Мне же вдруг отчаянно захотелось спать, да и замерзнуть я успела.
– Будем дежурить!
– Чего? – дежурила я последний раз в школе – мел с доски вытирала, оттого мое удивление понятно.
– Дом сторожить, недотепа, – строго сказала сердитая Лёка и недовольно посмотрела себе под ноги (с мокрых
Грозный взгляд и звенящий негодованием голос сестрицы произвели сильное впечатление. Я вновь перепугалась и отчего-то шепотом спросила:
– Думаешь, она явится за нами?
– Кто? – ошалела сестра.
– Купчиха.
– Может, – кивнула Лёка и облизнула пересохшие губы. – Без боя не сдадимся. Смена караула каждые полчаса.
Я согласно кивнула и, полная боевой решимости, расправила плечи. Мысль о том, как именно мы будем отбиваться от призрака, ни одну из нас даже не посетила.
Впрочем, и дежурство долгим не было, не прошло и двадцати минут, как мы уснули, закутавшись в один на двоих плед.
Пробуждение было не слишком приятным. Первое, что я увидела с трудом разлепив глаза –браслет на Лёкиной лодыжке. С удивлением осознав, что вижу, я попыталась воскресить в памяти события прошлого вечера. Мне это удалось, но лучше бы не получилось.
Кряхтя и поскуливая (ни то от головной боли, ни то от стыда), я кое-как добралась до ванной. Долгий холодный душ помог прийти в чувство, и даже мысли в голову стали возвращаться. Одно плохо, вместе с ними явились и угрызения совести.
Лёку я обнаружила на кухне. Осушив две бутылки минеральной воды, она посмотрела на меня с большой печалью во взоре и тяжко вздохнула. Я плюхнулась на стул рядом и с благодарностью взяла протянутую бутылку минералки.
– Кажется, мы побили рекорд по идиотизму.
– Тебе не кажется.
– Как думаешь, соседи нас видели?
– Надеюсь, нет. В любом случае скоро узнаем.
– Ага, если бабуле с дедулей раньше не сообщат.
– Не каркай, – отмахнулась я.
Опасения сестры были мне абсолютно понятны. Еще со времен нашего детства власть в обоих поселках принадлежала вовсе на администрации, как можно было бы подумать, а Бабсовету.
Так жители поселков прозвали тройку гиперактивных местных жительниц, которые все про всех знали и постоянно вмешивались куда не просят. Слава старушенций и их вездесущесть распространились далеко за пределы Лебяжья и Уткино, и они держали в страхе местную администрацию, районный отдел полиции, поликлинику, а председатель жилищного хозяйства и вовсе хватался за сердце при упоминании даже имени любой из представительниц Совета.
– Эти старые ведьмы чуть что сразу старшим жаловаться бегут… Ух, нет на них управы.
Я тяжко вздохнула и с тоской посмотрела на сестру. Что сейчас, что в детстве Бабсовет мы боялись одинаково, и не зря. Опасения наши тоже были не напрасны, путь к озеру пролегал мимо дома одной из его участниц, а значит, наши вчерашние вопли она вполне могла слышать.
– Ну и пусть, – сжала кулаки храбрая Лёка и решительно направилась к двери. – Мне не три года, и не им, каргам старым, меня судить. А к озеру вернуться надо, я там сарафан оставила.