Призрак Проститутки
Шрифт:
— Разве Хью Монтегю не твой крестный?
— Дассэр. — И, не удержавшись, спросил: — Откуда вам это известно? Он несколько раз дотронулся указательным пальцем до большого, подражая квакающей утке.
— Я обедал в Вашингтоне с Арни Розеном.
— Рози будет получше любого телефониста былых времен, — сказал я. К моему удивлению, Хью рассмеялся.
— Держи! — И он достал из кармана жилета маленький ключик. — Звони. Может, и мне известно, что значит волноваться по поводу ребенка.
— Благодарю вас, Ховард.
— А когда покончишь со звонком, не сегодня, но скоро я хочу поговорить с тобой о паре вещей. Не спрашивай кто, но человека два предупредили меня насчет Гарри Хаббарда. Сказали, что ты провалился в Берлине.
— Может, так оно и есть.
— Ну, под началом Билла Харви нетрудно напутать. Самое скверное, если хочешь знать, то, что ты связался с каким-то не тем раввином.
Я молчал. К этому времени я до чертиков разозлился, но старался соблюдать каменное спокойствие.
— Мы можем, — продолжил Хант, — поговорить об этом за коктейлем или ужином. — Он взглянул на часы. — Ой, я опаздываю на обед. Кабинет оставляю тебе. Чтоб он был в таком же виде, когда ты будешь уходить. — Он рассмеялся, чтобы снять обидный подтекст с последней фразы, и ушел.
Пользоваться непрослушиваемым телефоном из Монтевидео оказалось непросто. Мне пришлось пройти через станции в Буэнос-Айресе, затем в Мехико-Сити, затем в Вашингтоне. Лишь через полчаса я выяснил, что Проститутки нет ни в конторе, ни дома, и только после звонка в справочную меня адресовали в ДИКИЙ ЧЕСНОК — так именовался телефон Проститутки в Крепости. Словом, я потратил целый час в кабине Ховарда Ханта, чтобы связаться с человеком, с которым так боялся говорить.
— Ты звонишь мне по поводу Киттредж? — вместо приветствия спросил Проститутка.
И снова у меня было впечатление, что голос долетает до меня по длинной трубе.
— Да, — сказал я, — именно по этому поводу я вам и звоню.
— Как ты сумел добраться до телефона Ховарда? Отдал за это кусок себя?
— По всей вероятности.
— Наверняка слишком много.
— Хью, Киттредж с вами, в Крепости?
— Она в порядке. Принимает успокоительное, но в остальном все отлично.
Я не мог понять, как человек, принимающий успокоительное, может чувствовать себя отлично, но Хью словно услышал мои мысли и добавил:
— С ней я. Так что она не одна.
— Дассэр.
Хью долго молчал, а когда заговорил, такое было впечатление, что за это время он принял решение что-то добавить к сказанному:
— Видишь ли, Гарри, она не помешалась. Это просто следствие перегрузки.
— Я беспокоюсь за нее, — сказал я.
Он фыркнул:
— Беспокоишься? А я живу стиснув зубы. Знаешь? Она все еще старалась кормить малыша, продолжала работать и — самое неприятное — экспериментировала с субстанцией. В эти периоды она, конечно, не кормила малыша. Когда вводила в себя субстанцию.
Я с трудом мог поверить услышанному:
— Что-что?
— Киттредж всегда сначала сама прыгала в воду, а затем уже разрешала другим. Просто она выбрала для своих экспериментов неподходящее время.
— Она в порядке? — спросил я.
— Я же сказал тебе. Она выбирается из этого. Принимает успокоительное. Хороший врач, мой приятель, следит за ее состоянием. Он друг Аллена.
— Она была в больнице?
— Конечно, нет. Упоминание о психическом расстройстве в персональном досье столь же нежелательно, как принадлежность к коммунистической партии в молодости.
Я чувствовал, что ему хочется поговорить. В каком же он, должно быть, состоянии!
— Хью, извините за вопрос, но вы уверены, что ей не следует показаться очень хорошему психиатру?
— Я знаю многих из них, — сказал Монтегю. — Они все перебывали у нас в Технической службе. Я понимаю Киттредж куда лучше, чем они когда-либо ее поймут. Им не найти подхода к ее тонкой психике. Говорю тебе: она в порядке. Через неделю снова будет сама собой. Конечно, какое-то время ей не придется работать и в будущем надо отказаться от всяких инъекций субстанции. Ею движет амбиция, понятно? Единственное, что не поддается в ней контролю. Она считает, что ее работа недостаточно признана. А от этого самый здравомыслящий человек может рехнуться.
— Могу я поговорить с Киттредж?
— Она сейчас спит. Я бы не хотел ее будить.
— Могу я позвонить позже?
Долгая пауза. Я ждал, но он продолжал молчать.
— Кристофер с вами? — спросил я.
— Естественно.
— Есть няня?
— Хорошая. Уроженка Мэна, приходит на день. Если Кристофер просыпается ночью, к нему подхожу я. — И умолк.
Я хотел спросить его о работе. Кто его замещает? Киттредж однажды сказала, что у него есть два абсолютно надежных помощника. Они стерегут двери УПЫРЯ. На меня вдруг накатила не слишком сильная, но неизбежная паника при мысли, что разговор сейчас кончится. И как только Хью повесит трубку, я снова останусь один в Уругвае.
— Так могу я позвонить позже? — снова спросил я.
Вместо его голоса в телефоне гудела статика, казалось, стрекочут мириады крошечных существ.
— Гарри, загляни к себе в душу, — сказал Проститутка. — Ты ведешь себя как сукин сын. Я хочу, чтобы ты прекратил переписку с Киттредж.
Моя первая мысль была: читал ли он письма или же просто знает об их существовании.
— Великий Боже, Хью, — произнес я наконец. — По-моему, это должна решать Киттредж.
— Гарри, рождение ребенка продырявливает карьеру амбициозной, талантливой женщины, как удар копьем. Киттредж необходимо с этим справиться. Так что прекрати переписку. Я так хочу, и она тоже.
— Я собираюсь просить об отпуске.
— Возможно, ты его и получишь, но я не разрешу тебе встречаться с ней.
— Хью, не отсекайте меня. Я же нахожусь в шести тысячах миль от вас.
— Ну, ты скоро обнаружишь, из какого ты сделан теста. Меня не покидает смутное чувство — раз уж мы с тобой разоткровенничались, — что у тебя, Гарри, кишка тонка. Во всяком случае, для того дела, которое ты себе выбрал. Докажи, что я не прав. Всецело уйди в свою работу. Возьми от нас отпуск, потом мы сами к тебе придем.