Призрак Проститутки
Шрифт:
— А что бы я там делала? — спросила Дороти.
— Управляла бы большой фабрикой по подготовке шпионов. Контрактники на выбор — по разной цене. Любой национальности.
— Передай нам вино, прежде чем ты все выпьешь, — сказала Дороти.
— Откроем еще бутылку, — попросил Ховард.
В тот вечер мы сильно напились. Дороти давно ушла спать, а Ховард все продолжал говорить. У меня никогда не было старшего брата, и Ховард начинал заменять мне его.
Вернувшись после ужина в отделанный деревом кабинет, он достал бутылку «Курвуазье», и мы принялись точить лясы. На стенах кабинета Ханта висело, должно быть, пятьдесят фотографий в серебряных рамках, на которых были изображены он и Дороти в детстве, затем они вместе в Париже, фотографии детей, фотография Ховарда, играющего на саксофоне в университетском оркестре; младший лейтенант Ховард Хант, резерв военно-морского флота США; корреспондент Хант в Гуадалканале; Хант за машинкой пишет один из своих романов; Хант в китайском окопе со снайперской винтовкой; Хант на лыжном подъемнике в Австрии; Хант со связкой фазанов в Мексике; Хант на пляже в Акапулько; Хант в Голливуде; Хант с рогами антилопы в Вайоминге; Хант с рогами барана не знаю где — ему надоело быть гидом по фотографиям еще прежде, чем мы добрались до Греции. Дойдя до Акрополя, он махнул рукой на дальнейший рассказ и, усевшись в большое кожаное кресло, предложил мне занять собрата.
Чем больше мы пили, тем откровеннее становился Хант. Через некоторое время он стал называть меня Хабом. Я уже видел большую карьеру, открывающуюся перед Хабом, и быстро подыскал этому объяснение (в котором не было ни грана правды), что моего брата-двойняшку звали именно так.
— Вернемся к Гарри, — соблаговолил Хант. — Хорошее имя — Гарри.
— Благодарю вас.
— Что маячит для тебя, Гарри, вдали?
— Где вдали?
— Лет этак через тридцать. Видишь ты себя в кресле директора или в меховых туфлях среди отставников?
— Мне нравится эта работа. Каждый день я узнаю что-то новое. И хочу стать чертовски хорошим сотрудником.
— Никаких укоров совести?
— Бывает, пожалуй, но мне еще надо дозреть.
— Отлично, — сказал Ховард и выдвинул ящик стола. — То, что я тебе сейчас покажу, — сугубо секретно.
— Дассэр.
— Это мои оценки людей.
— Ясно.
— Опустим Гэтсби и Кирнса. Ничего хорошего о них я послать домой не могу.
Поскольку я тоже ничего хорошего сказать не мог, то промолчал.
— Порринджер получаст «Б» с минусом. У тебя отметка получше.
Должно быть, он передумал мне это показывать, так как вдруг задвинул ящик.
— Я поставил Шерману хорошую отметку за то, что он много работает и инициативен в вербовке агентов, но я вынужден приклеить ему ярлычок. Его уровень — заместитель шефа резидентуры. Выше он не пойдет, пока не научится командовать резидентурой. Так что, боюсь, на этом уровне он и застрянет, но моя обязанность — беспристрастно оценить его.
— Я понимаю всю трудность.
— А вот с тобой дело обстоит посложнее. Билл Харви — все мы знаем — мстительный мерзавец, но тут он превзошел самого себя. Он наклеил тебе ярлык «недостоин доверия» — это все равно что взрезать яремную вену. Потом неделю спустя этот ярлык снял. «По размышлении, — написал он, — считаю, что это человек с вывертами, но талантлив и достоин доверия». Когда будут решать вопрос о твоем повышении, тот, кто будет заниматься твоим делом, может задаться вопросом, что побудило Харви на сто восемьдесят градусов изменить свое мнение. Это для тебя не слишком хорошо.
— Дассэр. — Я помолчал. А потом не выдержал: — Ну и ну!
— Так что тебе нужно получить у меня безоговорочное «да».
— Наверное.
— Я думаю, ты его получишь. Я вижу в тебе нечто такое, чего многим хорошим молодым офицерам недостает. Ты способен предвидеть. И я намерен сказать, что хотя ты еще неопытен, но имеешь все данные, чтобы работать в высшем эшелоне. «Стоит не упускать из виду» — вот что я хочу добавить к твоей характеристике.
— Спасибо, Ховард.
— А все потому, что у тебя есть честолюбие.
Разве? Мне никогда не представлялось трудным сделать выбор между знанием и властью. Я всегда предпочитал первое. Или Хант увидел во мне то, чего я сам не замечал? Не знаю, то ли от «Курвуазье», то ли от оценки Хантом моих способностей, но я чувствовал, как согрела меня его похвала. Что же до оценки, данной мне Харви, поразмышляем над этим завтра.
— Главное, Хаб, извини — Гарри, не обманываться насчет себя. Нам всем хочется стать директором центральной разведки. Для меня это значит больше, чем стать президентом. Ты тоже так считаешь?
Я едва ли мог ответить отрицательно. И потому просто кивнул.
— Черт подери, именно так. Но я знаю свои шансы. У Ховарда Ханта один шанс из двадцати, может быть, из пятидесяти. Дороти говорит, что, к сожалению, я слишком благосклонно отношусь к себе. Будем считать, что у меня один шанс из ста. И этот шанс — живой нерв. Он проходит от моей макушки до кончиков пальцев на ногах. Еще лет десять — пятнадцать, и я, пожалуй, смогу претендовать на место в эмпиреях. Как и ты лет через двадцать — двадцать пять.
— Я начинаю понимать, что делает хороший коньяк.
— Ха-ха! Ну-ка повтори, Гарри. — И сопроводил свои слова глотком из рюмки. При этом он лихо щелкнул по стеклу пальцем с кольцом. — Отлично. Эндшпиль нам ясен. За высокую цель! — И поднял рюмку.
— За высокую цель.
— Позволь поставить перед тобой еще одну весьма существенную цель. Рано или поздно ты женишься.
— Этого следует ожидать.
— Хорошая жена сотрудника ЦРУ должна быть произведением искусства. Ко времени моего назначения в Гватемалу Дороти была уже в третий раз беременна. Мне пришлось оставить ее в Вашингтоне в самый тяжелый для нее период. Так что тут явно есть свои «за» и «против». С точки зрения карьеры быть холостяком — это на короткое время плюс. Ты можешь в любой момент сняться и переехать в другое место. Но если брать более долгий срок, то отсутствие жены — минус для управления. Объективно говоря, для сотрудника ЦРУ лучше всего жениться на богатой девице, вполне презентабельной, пригодной для светской жизни и достаточно самостоятельной, чтобы месяцами жить без тебя. Скажем так: пока ты не женат, пользуйся этим вовсю. Не упускай возможности, если таковая перед тобой открывается, перейти из одного отдела в другой. Расширяй поле своей деятельности. Затем, когда подвернется подходящая девушка — я имею в виду такое совершенство, как Дороти, — женись. Без этого шефом резидентуры тебе не стать. Ведь резидент — своего рода посол. Мы являемся олицетворением того, какими иностранцы хотят видеть американцев. — Он оторвал от рюмки длинный палец и выбросил его вперед под углом в сорок пять градусов. — Видишь ли, у меня есть тезис. Мы, американцы, живущие за границей, обязаны думать о необходимости сдерживать людскую зависть. Мы показали всему миру, что можно жить честно и при этом процветать, и потому нас всюду ненавидят. Следовательно, что бы мы ни делали, мы должны помнить о существовании зависти. Нас могут ненавидеть, но необходимо, чтобы люди понимали, что их зависть бессильна. Вот тут женщина и должна сыграть свою роль.
Он говорил, а я думал, что не за этим я сюда поступил. Возможно, таково было действие коньяка, но не было у меня желания стать директором, нет, меня привлекало не это, а двойная жизнь. В двойной жизни была моя надежда сохранить разум, и я кивал с умным видом, словно мы были одного года с коньяком.
15
Киттредж молчала, пока снова не потеплело и не подошло время справлять в Уругвае второе мое Рождество.
12 декабря 1957 года
Гарри, дорогой Гарри!