Призрак Проститутки
Шрифт:
Нечего и говорить, реальность менее проста, чем мои схемы. В жизни психопат и нарцисс имеют тенденцию больше походить друг на друга. Нарцисс стремится выбраться из своего отчуждения, а психопат стремится укрыться в отчуждении. Правильнее будет считать их полюсами в спектре, простирающемся от самого герметически закрытого нарцисса до самого неконтролируемого психопата. Маленький пример: ваша Модена начинала, я подозреваю, как абсолютный нарцисс — родители, должно быть, так ее холили, что та видела только себя. А теперь, благодаря общению с Сэмми Дж., она на пути, чтобы стать в какой-то мере психопаткой.
Я не хочу, чтобы вы считали меня любительницей копаться в чужом белье, я просто высказываю свои суждения. То, что я сказала про Модену, применимо в известной мере и ко мне. Я тоже была единственным ребенком, и едва ли кто-либо начинал с большего нарциссизма, чем я. (Как бы мне могло прийти в голову насчет Альфы и Омеги, если бы они с самого раннего детства не жили во мне?) Поэтому я не осуждаю Модену: я прекрасно понимаю, что нарциссов притягивают психопаты.
И как ни странно, но вполне логично, существует порок, притягательный и для нарцисса, и для психопата. И этот порок — предательство. Психопат не в состоянии удержаться: его предательство не поддается контролю. (Именно это мы имеем в виду, говоря о психопатических лжецах.) Поскольку психопат быстрее других людей переходит из-под власти Альфы под власть Омеги, Омега или Альфа чувствуют себя вправе нарушить обещание, данное час назад другим. Нарцисс же, будучи более скованным, склонен исследовать нюансы предательства, а не заниматься им. Однако у нарцисса всегда присутствует желание вырваться из своего замкнутого пространства. И предательство является средством достижения этой цели.
Итак, я подхожу к моей затаенной страсти. Она состоит в том, чтобы предавать Хью. Не плотски. Эта клятва является броней, оберегающей мое здравомыслие. Как я это знаю, не могу сказать, но я храню клятву верности в сексе. Однако желание предать Хью велико. Я сублимирую этот инстинкт, переписываясь с вами. Создаю нерушимую с вами связь. Этакий анклав из двух людей. Это высвобождает меня для других дел.
Как видите, я вполне представляю себе, чего хочу. Большой корабль нашей страны не лишен руля, но компас его скошен. Не могу передать вам, каким шоком явился провал в заливе Свиней для всех нас, кто в управлении наблюдал это со стороны. Если мы не знаем, как проложить курс в Истории, то кто же знает? Предполагается, что мы обслуживаем президента, но большинство наших президентов настолько туманно мыслили, что нам приходилось брать руководство в свои руки.
Теперь наш президент — человек живой, способный распознать ошибку, тщеславный, умный, готовый учиться, остро чувствующий границу между осторожностью и риском. Существенно важно, чтобы он был хорошо информирован. Он это заслуживает. Он опирается одной сотой частицей себя — или я преувеличиваю? — на людей типа Монтегю. Тем не менее эта частица в одну сотую существует. Мне кажется, он готов слушать меня не меньше, чем Хью.
И я обнаружила, что знаний, которые я черпаю от Хью, недостаточно. Я хочу знать больше. Вы можете счесть это вопиющим тщеславием, но в глубине души я твердо решила стать собственным разведцентром.
Это безумие, скажете вы. Рановато для маленькой мисс Лавы.
Нет, говорю я, — неправда. Половина сотрудников этого чертова управления страдают той же страстью и держат ее взаперти. Лишь немногие осмеливаются в этом признаться. Я смею. Я хочу знать, что происходит. Хочу влиять на курс корабля. Несмотря на все мои недостатки, я чувствую, что способна вынести суждение не хуже, чем мой муж, а он умнее всех, кого я знаю в управлении или вообще в этом священном болоте, именуемом Вашингтоном.
А что, можете вы спросить, способны вы внести в наше сообщество? Уйму всего, приятель. Уж я об этом позаботилась. Вы были правы. Ваша карьера действительно скисла. Хант не взял вас к себе после «Зенита». В своей характеристике он написал: «Спорадичен в работе и часто бывает рассеян». Возможно, в этом повинно количество времени, которое вы проводили с Моденой в постели. Словом, вы очутились на корабле, движущемся в никуда.
Тем не менее я тут на днях сказала Хью: «Ты должен что-то сделать для Гарри». Он ответил: «Не уверен, что я этого хочу. Он завалил все дело с СИНЕЙ БОРОДОЙ». В этот момент он впервые признался, что вы и есть Гарри Филд.
Я заметила, что вы зашли настолько далеко, насколько позволял разум. Другие в подобной не слишком чистой операции могли бы ничего не добиться, даже поцелуя от дамочки.
«Он никак не использовал то, чего добился. Мог бы извлечь из этого куда больше. С другой стороны, если он так сильно влюбился, значит, у него не хватило лояльности сказать мне, чтобы я отстал». Таково было суждение Хью.
Знаете, мне кажется, Хью втайне любит вас. Он недоволен ничьей работой, но вы — его крестник, и он этого не забывает. Мы обсудили с ним подходящие для вас назначения, пока он не предложил то, что, по-моему, было бы для вас самым правильным. Быть связным между Биллом Харви и генералом Эдвардом Лэнсдейлом в замышляемой Кубинской операции. Могу не подчеркивать, каким сверхоктановым это обещает быть. По секрету скажу, что операция будет называться «Мангуста», по имени этого злобного зверька из Индии, славящегося своим умением убивать крыс и ядовитых змей. МА/НГУСТА — поняли? МА — обозначение Дальнего Востока, удобное тем, что им пользуется Пентагон, а не мы. Выбрал его Хелмс. Он считает, что это собьет с толку слишком любопытных среди нас. Любопытные решат, что это что-то затеянное нами совместно с Пентагоном где-то в Азии.
А на самом деле операцией «Мангуста» руководит особая усиленная группа, возглавляет которую генерал Максуэлл Тэйлор, который выступает представителем Бобби Кеннеди. (Если вы считаете, что Джека беспокоит Куба, могу заверить вас, что Бобби ненавидит Кастро, смертельно ненавидит. Поэтому осуществляется нажим с целью сделать многое. Идея в том, чтобы любым способом сбросить Кастро.)
Генерал Лэнсдейл назначен руководить «Мангустой» и непосредственно под ним, как представитель управления (на чью долю падает девять десятых «Мангусты»), поставлен Билл Харви.
Мы с Хью тщательно все обсудили. Это работа вне категорий. Она может стать престижной или губительной — все зависит от вас, Гарри. Можете и очутиться на коленях у богов. Продвижение по службе так часто зависит от заметных этапов в твоей работе: столько-то лет в малозначимом секторе А, потом за границей в малозначимой резидентуре А (читай: Уругвай), потом в более важном секторе, в более важной резидентуре und weiter[184]. Вы, милый мальчик, немного выбиваетесь из сетки категорий — так оно, по-видимому, и останется. А вот работа связным приблизит вас к активно действующим людям. Например, к Лэнсдейлу. Судя по слухам, он настоящая белая ворона в армии, и его военная карьера была далеко не типична. Он не учился в Вест-Пойнте, не служил в регулярной армии, а только в Корпусе по подготовке резервистов. Все тридцатые годы он работал в рекламном бизнесе, а во время войны — в Управлении стратегических служб. (Предполагаю — в Пропаганде.) После победы он получил назначение на Филиппины в качестве майора-резервиста и стал там отличаться. Я уверена, вы теперь кое-что знаете о его легендарной карьере. Он увековечен Грэмом Грином в «Тихом американце» и превознесен Ледерером и Бэрдиком в «Мерзком американце». Факт остается фактом, что он все перевернул на Филиппинах и многое сделал, чтобы одолеть коммунистов Хукбалахапа. А потом, по сути дела, посадил Рамона Макзайзая в президентское кресло. В последнее время он был очень близок с вьетнамским Дьемом. Этому человеку есть чем похвастаться. Хоть он и белая ворона, но с Божьим даром.
Проблема состояла в том, как продать вас Лэнсдейлу. Хью едва знает его — вообще-то Хью собирается получше с ним познакомиться завтра вечером за ужином. Тут сработал Кэл. Я насела на Хью, чтобы он позвонил Кэлу, несмотря на холодные отношения, установившиеся между ними из-за залива Свиней, и ваш отец, который знает Лэнсдейла и дружно работал с ним на Дальнем Востоке, безусловно, откликнулся. Прямо по телефону из Японии он процитировал нам рекомендацию, которую дал Лэнсдейлу: «Гарри — хороший малый и становится все лучше. Я счастлив, что могу назвать его моим сыном». Вот как. И добавил: «Только, Хью, не говорите этого вашему крестнику. Это вскружит ему голову».