Призрак Рембрандта
Шрифт:
За длинным пустым столом читали газеты двое местных жителей, но, кроме них, в помещении никого не было. Им навстречу вышла пышная, розовощекая женщина в клетчатом переднике и на прекрасном английском сообщила, что ее зовут Вельден. Она вручила им меню, а через несколько минут вернулась, приняла заказ и заодно поведала, что «Старая таверна» существует здесь с тысяча семьсот шестидесятого года и что раньше она называлась «Prins te Paard», то есть «Принц верхом на коне».
Еще несколько минут спустя женщина вернулась с огромным подносом, который легко держала на одной мощной руке. Финн она принесла блюдо под названием uitsmijter, которое оказалось яичницей с беконом, посыпанной сыром и залитой горчичным соусом, а Билли досталось gevulde pannekoek: два огромных блина, сложенных вместе, с жареной колбасой посредине. Количество калорий и холестерина в каждом блюде зашкаливало – о лучшем завтраке нельзя было и мечтать.
– Уф, – вздохнул Билли, откидываясь на спинку стула. – Помилуй меня, Господи, ибо я согрешил. Придется года два потеть на тренажерах, чтобы все это искупить.
– Не самое страшное, что могло случиться, – заметила Финн, отхлебывая отличный, крепкий кофе. – Нам вообще повезло, что мы до этого дожили.
– Я об этом почти забыл, – помрачнел Билли.
– Я тоже, – кивнула Финн, – а это опасно. Нельзя забывать об осторожности.
– Наверное, ты права. Те ребята так просто не отвяжутся. – Он покачал головой. – Конечно, мы все это уже тысячу раз обсудили, но я все-таки так и не понял, чего они от нас хотели.
– Боюсь, они хотели нас убить. Мы кому-то здорово мешаем.
– Но почему?
– Ну, если в твоем прошлом нет каких-нибудь кошмарных тайн, то, скорее всего, это связано с картиной.
– Каюсь, – развел руками Билли, – все эти годы я вел двойную жизнь. На самом деле я эстонский шпион, который только притворяется малообеспеченным английским лордом с родословной, начинающейся с кровожадной Боудикки, королевы кельтов.
– Значит, дело в картине.
– Но мы ведь даже не взяли ее с собой, – пожал плечами Билли.
– Ничего другого мне в голову не приходит.
– А как насчет… Ну, этой ситуации с Питером Богартом – моим пропавшим кузеном и твоим… гм, отцом?
– Он мне не отец, – отрезала Финн, – и я совсем не уверена, что вся эта «ситуация», как ты выражаешься, имеет отношение к покушению.
– Может, им нужна ты, а не картина?
– Если бы они хотели убить меня, то совсем не обязательно было делать это прямо перед Институтом Курто. По-моему, Крауч-Энд подошел бы для убийства гораздо больше.
– А меня в любой момент можно потихоньку прикончить на «Дутом флеше», – подхватил Билли.
– А это опять возвращает нас к картине, – кивнула Финн. – Когда в последний раз на аукцион был выставлен небольшой Рембрандт, он ушел за девятнадцать миллионов фунтов. Тридцать шесть миллионов американских долларов. За это вполне могут убить.
– Я вот что подумал. – Билли отодвинул пустую тарелку, наклонился над столом и выстроил в ряд солонку, перечницу и сахарницу. – Все эти инструкции, которые Питер Богарт оставил сэру Джеймсу… По-моему, он преследовал две цели: свести нас вместе и дать нам три ключа – картину, дом и «Королеву Батавии». Все они как-то связаны между собой.
– Думаешь, это ключи?
– Да, это как игра в зайца и гончих. У вас в Америке есть такая?
– Бумажный след.
– Она самая.
– Выходит, Питер Богарт – заяц, а мы – гончие, так?
– А картина – это приманка, и дом тоже.
– А какая цель?
– Поймать зайца.
– Иными словами, найти Питера Богарта? – предположила Финн.
– Или то, что искал он сам.
11
Из «Старой таверны» они сделали два звонка: один – в Амстердам, адвокату, у которого, по сведениям Талкинхорна, хранились документы на дом, другой – доктору Шнеегартену в Институт Курто. Старого чудака из Сомерсет-хауса не оказалось на месте, а адвокат по имени Гвидо Дерлаген был у себя и согласился принять их немедленно.
Офис Дерлагена располагался в современном здании на Рокин – просторном, зеленом проспекте в двух шагах от знаменитой площади Дам и в десяти минутах ходьбы от вокзала и порта. На Рокин не было жилых домов – только магазины, кафе, банки, адвокатские конторы и офисы биржевых маклеров, и улица чем-то напоминала Уолл-стрит в Нью-Йорке. По дороге непрерывным потоком шли машины, а по тротуару – пешеходы. Утренний Амстердам выглядел энергичным и бодрым.
Дерлаген оказался хорошо одетым человеком средних лет, с идеально выбритым, хоть и несколько шишковатым черепом. Он был одним из целого отряда юристов, работающих на судоходную компанию Богартов, и отвечал за личные состояния членов семьи, и в частности Питера Богарта. Единственное окно его небольшого кабинета выходило на оживленную улицу. Сквозь густую листву деревьев внизу Финн разглядела желтый трамвайчик, бегущий по утопленным в мостовой рельсам, и кричащую красно-желтую вывеску китайского ресторана на другой стороне дороги.
Кабинет юриста имел аскетичный вид: стеклянный стол на блестящих хромированных ножках, совершенно пустой, если не считать компьютера с плоским экраном, два черных кожаных стула напротив и несколько полок с папками составляли всю обстановку. На полу лежал полосатый ковер, а белые, будто в картинной галерее, стены были совершенно голыми.
Финн и Билли уселись на стулья.
– Вы пришли по поводу дома на Херенграхт, – произнес юрист по-английски с заметным южноафриканским акцентом, что было неудивительно, поскольку первые буры-поселенцы прибыли в Африку именно из Голландии.
Он потыкал пальцами в клавиши компьютера и взглянул на экран.
– Мы все были удивлены, когда узнали об этом завещании. Видите ли, со дня своей постройки в тысяча шестьсот восемьдесят пятом году этот дом принадлежал только членам семьи Богарт.
– Я тоже член семьи, – сообщил Билли. – Питер Богарт – мой кузен или что-то в этом роде.
– М-да, скорее что-то в этом роде, лорд Пилгрим.
– Просто Билли, если не возражаете, или на худой конец мистер Пилгрим.
– Как вам угодно, лорд Пилгрим. – Он повернулся к Финн. – Ваши родственные отношения с менеером [11] Богартом еще более туманны.
11
Традиционное голландское обращение к мужчине.
– Так и есть, – подтвердила Финн, которой не понравился снисходительный тон юриста. – Но сэр Джеймс заверил нас, что завещание оформлено правильно. Вас что-то смущает?
– Нет-нет, похоже, все верно, – пробормотал Дерлаген, еще раз взглянув на экран.
– А если так, – продолжала Финн, – может, перейдем к делу? Если вы, конечно, не возражаете… Гуидо. – Она намеренно произнесла его имя с сильным итальянским акцентом.
Мужчина покраснел.
– Нет, это произносится иначе. Примерно так, как в имени Ван Гога, художника.