Призрак Томаса Кемпе. Чтоб не распалось время
Шрифт:
— Я задержался, — сказал Берт с приятной улыбкой. — Мы тут с вашим мальчиком немного поболтали. Можно сказать, нашли общие интересы.
— Вот как? — сказала миссис Харрисон.
— Да. История. Люди, которых давно уже нет. Нас обоих это очень интересует. — Правым глазом Берт выразительно подмигнул Джеймсу.
— Рада слышать, — сказала миссис Харрисон. — Мы и не знали, что Джеймс так интересуется историей.
— Бывает, что родители как раз меньше всего знают о ребенке, — сказал Берт.
— Я, пожалуй, так не думаю, — сухо сказала миссис Харрисон. Джеймс, боясь встретить ее взгляд, стал перебирать кучу
— Так или иначе, придется мне доканчивать завтра, — сказал Берт, засовывая молоток и пилу в свою черную сумку. — Я люблю сделать работу как следует. Довести, так сказать, до ума.
— Что ж, отлично, — сказала миссис Харрисон и сошла вниз. Оставшись вдвоем, Джеймс и Берт Эллисон посмотрели друг на друга.
— Вижу, — сказал Берт, — что твоей маме о привидениях говорить нечего. Твердого характера дама. Обо всем имеет свое мнение.
— Да, — сказал Джеймс с чувством. — Имеет.
— Вообще-то я не против. Хорошо, когда у женщины есть характер. Но вот спорить с такой не приходится. Даром только время терять.
Он сунул линейку и карандаш в карман своего белого комбинезона, закрыл сумку с инструментами и встал.
Джеймс спросил с тревогой:
— А завтра? Вы не можете еще что-нибудь попробовать?
— Если говорить честно, — сказал Берт, — выбирать нам почти что не из чего. Викарии не подходят. В бутылку он не хочет. — Загибая толстые пальцы, Берт перечислял имевшиеся возможности. — Можно было бы занять его каким-нибудь делом, чтоб угомонился. Только нашего на это не возьмешь. Уж очень хитер. Есть еще одно средство: круг и ветка рябины. А твой отец случайно не оксфордец?
— Оксфордец?
— Учился он в Оксфордском университете?
— Нет, — сказал Джеймс. — А что?
— А то, что в старину оксфордцы тоже умели угомонить призрак. Сейчас, наверное, мало кто за это взялся бы. Сейчас их обучают по-новому.
— Значит, ничего не остается? — спросил горестно Джеймс.
— Дело трудное, что и говорить.
— Что он ни натворит, виноват я. Ни карманный денег, ни пудинга. А что будет, когда уж и наказаний не хватит?
— Плохо твое дело, — сказал Берт.
— Еще бы!
— Хуже всего, что они у тебя неверующие. По-настоящему-то им, а не тебе надо бы меня звать. Куда было бы правильней.
Они спускались по лестнице. Джеймс тревожно взглянул на закрытую дверь кухни. Берт понимающе кивнул и понизил голос:
— Вот что. Мне еще доделывать твои полки, так что послезавтра приду.
— Большое спасибо, — сказал Джеймс. — Ах, чуть не забыл… — Он полез за деньгами в карман своих джинсов.
— Я платы не беру, — сказал Берт, — пока дело не сделано как следует.
Он оседлал велосипед и поехал вдоль улицы, а черная сумка хлопала о велосипедное крыло.
Джеймс был прав, думая, что колдун выжидал. Но вечером, словно вознаграждая себя за сдержанность, какую он проявил при Берте Эллисоне (если только это была сдержанность, а не временное отступление перед профессиональным противником), колдун пустился во все тяжкие.
Двери хлопали, что-нибудь то и дело падало, и почти неизменно там, где в тот момент находился Джеймс, так что крики «Джеймс! Прекрати этот адский шум» раздавались по всему дому. С только что починенным телевизором приключилась новая напасть: прогнозы погоды и передачи о полисменах
Спустя несколько часов мистер и миссис Харрисон, обычно на редкость уравновешенные, пришли в состояние медленно закипающего раздражения. В результате Джеймс и Эллен были отправлены спать слишком рано и явно испытывая нехватку родительской любви.
— Несправедливо! — сказала Эллен.
— Точно это мы виноваты.
— Все эти дни все у нас идет наперекосяк. По-моему, виноват дом.
Джеймс широко раскрыл глаза. Подобная проницательность была непохожа на Эллен, которая обычно замечала лишь самое очевидное. Должно быть, что-то в ней менялось. Раз у них настало перемирие, Джеймс решил прощупать почву.
— Эллен!..
— М-м?
— Ты веришь в привидения?
Эллен осторожно спросила:
— А ты?
— Пожалуй что да. Даже наверное да.
— Знаешь, я тоже.
Они посмотрели друг на друга.
— А вот они нет, — сказала Эллен. — Мама и папа.
— Знаю. А многие верят.
— Но почему ты спрашиваешь? Думаешь, что оно и у нас завелось?
Джеймс колебался. Ему хотелось поделиться своей тайной. Но с Эллен никогда не знаешь… Она может засмеяться, может всем разболтать, наговорить глупостей. А ведь пришлось бы рассказать и о Берте Эллисоне.
— Не думаю, — сказал он, отворачиваясь. — Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
Он медленно поднялся выше, к себе, думая о том, что мог бы ей сказать: «Да, знаешь, действительно завелось. А зовут его Томас Кемпе, эсквайр. Он жил здесь три столетия назад и был колдуном, самозваным лекарем, местным полисменом, в общем, всюду совал свой нос, а сейчас думает, что вернулся и опять за все это возьмется, а я чтобы ему помогал. Он то и дело пишет мне записки. В общем, он уже больше недели живет у меня в комнате. Ха-ха!»
Он открыл свою дверь. Бутылка, которую они с Бертом Эллисоном приготовили для изгнания призрака, лежала на полу, разбитая вдребезги. Рядом с ней лежало еще одно послание, Томаса Кемпе, написанное на обороте конверта.
«Не столь ужъ я скудоуменъ, чтобы попасться на сiю удочку дважды».
8
Дважды? Не просто «попасться на сiю удочку», а «попасться ДВАЖДЫ».