Призрак Великой Смуты (CИ)
Шрифт:
Так что существующие батальоны и эскадроны бригады быстро пополнялись добровольцами. Кроме того, в преддверии боев за перевал формировались новые части, в том числе и четыре лыжных роты из лучших охотников, которых вооружили захваченными у японцев винтовками «арисака». Для лесных снайперов, и из дедовской кремневки бьющих белку в глаз, такое оружие, по выражению русского оружейника Федорова «обладающее избыточной точностью», оказалось в самый раз.
Командовал и натаскивал сводный лыжный батальон бывший полковник русской императорской армии Яков Слащев, в этой истории вместо несуществующей
Пока на станции Борзя переформировывалась и пополнялась Забайкальская бригада Красной гвардии, сводный отряд старшего лейтенанта Бесоева и подъесаула Тетери медленно продвигался вперед. Впереди отряда двигался головной дозор, состоявший из опытного охотника, уже пожилого, в возрасте за сорок, старшего урядника Акинфия Митрохина и четырех спецназовцев старшего лейтенанта Бесоева, одетых в зимний камуфляж и полностью экипированных по стандартам двадцать первого века.
На первом же ночном привале старший урядник отозвал в сторону своего командира.
– Волки это натуральные, Иван Никодимович, – тихо сказал он, – и ни разу не городские. Но не охотники. Смотрят и движутся совсем иначе, чем мы. Хотя на тигру я бы с ними пошел.
Иван Тетеря только вздохнул. Офицер военного времени, сумевший дослужиться за два с половиной года за счет своей храбрости и сметки от подхорунжего до подъесаула, он и сам не раз примечал в своих недавних спутниках много чего интересного. Ну не похожи они были на знакомых ему фронтовиков германской войны. Не похожи, и в то же время опыт войны у них явно был, да еще какой. Ближе всего к ним по повадкам стояли кубанские пластуны и солдаты полковых охотничьих команд. Но все же это было не то.
А оружие, а снаряжение. Вы только подумайте – три ручных пулемета на взвод, да еще что-то вроде тяжелых крепостных ружей с оптическим прицелом, бьющих чуть ли не на версту. И все оружие замотано белыми тряпками. Зимой не разглядишь их, пока не наступишь.
– Кадровые оне, Акинфий Никитич, – ответил он чуть погодя, – и пострашнее тигры зверь бывает двуногий – человеком кличут, сам знаешь, как оно на войне бывает. На того зверя они и охотники, но ты все равно приглядывайся – что там да как.
Как и ожидалось, на дальнем перевале у семеновцев не было даже пикетов, хотя путь там торить не пришлось. В обход железной дороги, за которую сейчас велись бои, до них явно прошел, возможно даже не один, санный обоз. Война войной, а жизнь в этих краях продолжала идти своим чередом. На укатанной дороге
Покрутив ус, Иван Тетеря посоветовался с Николаем Бесоевым, и тот приказал усилить головной дозор еще двумя парами бойцов.
Но ни нагнать попутный, ни напороться на встречный обоз им так и не довелось. Правда, все эти предосторожности все же сыграли свою роль, но уже позже, сегодня после полудня, в родной Даурской степи у поселка Семиозерье, от которого до станции Даурия оставалось чуть более двенадцати верст. Места тут уже пошли людные, поэтому шли сторожко, высылая не только головной, но и фланговые дозоры. Тем более, что на снегу виднелись не только следы санных полозьев, но и отпечатки копыт верховых разъездов.
Это только кажется, что степь ровная как стол. А на самом деле она вполне изобилует балками, сопками, увалами и невысокими холмами, между которых и петлял как обычно торный санный путь. И вот у одного такого поворота головной дозор остановился, настороженно прислушиваясь. Там впереди что происходило. Пронзительно и отчаянно кричала какая-то женщина, гнусаво звучали мужские голоса, переговаривающиеся по-монгольски.
Акинфий Митрохин потянул из-за спины кавалерийский карабин Мосина.
– Тихо, дядя Акинфий, мы сами тут разберемся, – негромко сказал ему старший дозора прапорщик Воронов, застегивая маску масхалата и беря наизготовку автомат. – Работаем, ребята.
И ребята сработали. Они тихо подкрались к повороту дороги и оценили обстановку. Возле одиночных саней бродили шесть невысоких лохматых монгольских лошаденок и один жеребец куда как лучших статей. Их хозяева в ватных халатах и лисьих малахаях, спешившись столпились вокруг саней, в которых кто-то валял ту самую кричащую женщину. И больше никого вокруг, кто мог бы заметить внезапное и бесшумное появление из-за поворота белых как снег теней. Банальная уголовщина: групповое изнасилование с предположительно смертельным последующим исходом.
– Хлоп, хлоп, хлоп, хлоп, хлоп, – одиночными выстрелами заговорили автоматы с прикрученными глушителями, и баргутский разъезд полег за несколько секунд, даже не успев понять – кто и как их убивает. Только один успел вскрикнуть: «ок мангус», и тут же лег с снег с дыркой во лбу.
Ничего не понял и насильник с расцарапанной до крови мордой и спущенными штанами, одетый при этом в русскую офицерскую бекешу. Сильные руки выдернули его из саней, хорошенько дали по почкам, обезоружили и скрутили руки за спиной, сунув в раззявленный рот вместо кляпа рукавицу. Вам нужен язык – пожалуйста, получите и распишитесь.
Самой последней из саней была извлечена простоволосая, испуганно лупающая глазами то ли девка, то ли молодуха, одной рукой оправляющая задранную до пояса юбку, а другой запахивающая на груди шубейку с оторванными пуговицами.
– Тю, – сказал подошедший последним Акинфий Митрохин, – Дашка, неужто ты. А я то думал – кто это так там вопит? Прикрылась бы что ли…
– Ой, дядька Акинфий, – только и смогла вымолвить Дарья, и тут же разрыдалась.
– Да не вой ты, дура, – сплюнул на снег старший урядник Митрохин, – все уже кончилось.