Про что щебетала ласточка Проба "Б"
Шрифт:
VII.
Готтгольдь собралъ наскоро свои вещи; но тутъ пришло ему на умъ, что онъ могъ бы оставить здсь пока ящикъ съ красками. Такимъ образомъ, онъ поставилъ его подл утеса, на которомъ лежала змя, въ глубокой тни,-- и спустился съ холма на лсную дорогу въ длинное ущелье; тамъ журчалъ бжавшій въ море ручей, при усть котораго въ маленькой бухт между двумя крутыми береговыми утесами стоялъ одинокій домикъ кузена Бослафа. Въ то время называли его въ Доллан приморскимъ домомъ, да и не въ одномъ только Доллан; онъ былъ извстенъ подъ этимъ именемъ у всхъ, въ особенности же у моряковъ, для которыхъ онъ былъ отрадною примтою на опасномъ берегу -- и днемъ и, еще боле, ночью, когда свтъ изъ бослафова окна, достигая черезъ водяную пустыню, среди зіяющей кругомъ ночи,
Семьдесятъ лтъ -- и скоре больше, чмъ меньше! никто не считалъ этихъ годовъ. Съ тхъ поръ, какъ самые старые изъ жившихъ теперь людей могли припомнить, кузенъ Бослафъ жилъ въ приморскомъ дом -- чтожь тутъ удивительнаго, что онъ былъ полумиическимъ лицомъ для боле молодыхъ и совершенно молодыхъ людей! Вдь онъ чуть не казался такимъ даже своимъ родственникамъ въ Доллан, съ которыми онъ жилъ, съ которыми провелъ по крайней мр столько часовъ, въ страданіяхъ и радостяхъ которыхъ онъ принималъ участіе свойственнымъ ему тихимъ образомъ, и изъ которыхъ по крайней мр хоть куртовъ отецъ былъ знакомъ съ его исторіей и разсказывалъ ее однажды; Готтгольдъ ужь не помнилъ по какому поводу -- и мальчикамъ ли, или (что правдоподобне) нсколькимъ друзьямъ за бутылкою вина предавалъ онъ ее, а мальчики только украдкою, забившись въ уголъ, слушали ее.
Готтгольду давно уже не приходила на умъ эта исторія, случившаяся въ то время, когда многіе здшніе буки, величественная вершина которыхъ раскидывается теперь надъ головою путника въ вид свода, еще не существовали. Но тутъ онъ вспомнилъ ее до малйшихъ подробностей, насчетъ которыхъ онъ уже не могъ ршить: слышалъ ли онъ ихъ тогда или придумалъ впослдствіи самъ, или узналъ объ нихъ только теперь изъ шума сдыхъ лсныхъ великановъ и изъ журчанія источника сопровождавшаго избранную имъ тропинку.
"Но времена Шведовъ", такъ начинались тогда вс старыя исторіи, "жили на остров два двоюродныхъ брата Венгофа, Адольфъ" и Богиславъ, оба одинаково молодые, одинаково красивые и сильные, и одинаково влюбленные въ прелестную молодую двицу, которую отецъ хотлъ отдать только тому кто богатъ,-- но той простой причин, что, за исключеніемъ своего стариннаго дворянства, онъ владлъ однимъ только большимъ имніемъ Далицъ, на которомъ было больше долговъ чмъ полагали даже братья. Ну, а оба кузена хотя и не принадлежали къ дворянству, но все же происходили изъ очень хорошей старинной фамиліи -- и владлецъ Далица не могъ бы сдлать ни одного возраженія ни противъ одного изъ однихъ, кром того, которое онъ употребилъ и, къ сожалнію, могъ употребить противъ обоихъ: именно, что они были, если возможно, еще бдне его самого. И дйствительно, у нихъ только и было всего, что по доброму ружью у каждаго, вмст съ другими принадлежностями охоты, да еще по пар добрыхъ охотничьихъ сапоговъ на толстыхъ подошвахъ, въ которыхъ они переходили то тутъ, то тамъ, черезъ пороги своихъ многочисленныхъ друзей на остров, везд въ качеств желанныхъ товарищей по охот, по игр и по пирушкамъ. Подобно тому какъ оба они были одинаково высокаго роста и почти съ одинаковыми чертами лица, они были сходны между собою и въ отношеніи всего другаго, или по крайней мр такъ сходны что гостепріимные, веселые землевладльцы съ такимъ же удовольствіемъ встрчали одного, какъ и другаго, а еще лучше обоихъ вмст, что впрочемъ почти всегда и случалось. Оба кузена питали другъ къ другу такую горячую любовь, какая не всегда существуетъ между братьями; а что касается до ихъ страсти къ прекрасной Ульрик Далицъ, то ихъ надежды на нее были такъ ничтожны, что не стоило труда разъединяться изъ-за этого.
Тутъ случилось нчто такое, что разомъ измнило ихъ положеніе, или по крайней мр положеніе одного изъ нихъ.
Въ Швеціи умеръ одинъ очень богатый и очень странный дядя ихъ; онъ кром своихъ шведскихъ помстій, могъ еще завщать и помстье на остров, именно прекрасный Долланъ, къ которому принадлежали тогда вс окрестные лса до самаго моря, а но другую сторону обширная пустошь и лежащая за нею земля вплоть до горныхъ укрпленій. Это помстье предоставлялъ онъ обоимъ кузенамъ или скоре одному изъ нихъ, потому-что, какъ довольно странно говорила духовная, "оно должно достаться тому, котораго присяжные, избранные, въ количеств шести человкъ, изъ ихъ собственныхъ товарищей, признаютъ "лучшимъ человкомъ". Вс смялись, когда это удивительное условіе стало извстно; смялись и кузены, но вскор они стали чрезвычайно серіозны, когда разсудили, что дло идетъ не только о Доллан, но и объ Ульрик, которую отецъ съ радостію отдалъ бы за владльца Доллана.
Вотъ тутъ-то и случилась престранная вещь: оба кузена, которые до сихъ поръ были неразлучны, начали идти каждый своею дорогою,-- а тамъ, гд не могли избжать другъ друга, смотрли одинъ на другаго такими серіозными, испытующими, почти враждебными глазами, которые невидимому говорили: ну, конечно, лучшій человкъ -- я.
Во глубин своего сердца каждый долженъ былъ сознаться, и каждый сознавался, что этотъ вопросъ, по меньшей мр, очень спорный; такъ думали и говорили и шестеро судей, которые были избраны обоими братьями и приговору которыхъ они общались безпрекословно повиноваться. Но эти шестеро судей были безукоризненные молодые люди, которые взялись за свою нелегкую задачу чрезвычайно серіозно, даже торжественно, и вели длинные чрезвычайно длинные переговоры, во время которыхъ выпивалось страшное количество добраго стараго краснаго вина и выкуривалось невроятное число трубокъ, пока наконецъ они не пришли къ слдующему результату, который былъ признанъ всми разумнымъ и вполн соотвтствующимъ сущности дла.
Лучшимъ человкомъ изъ двухъ кузеновъ будетъ признанъ судьями и всми вообще тотъ, кто лучше разршитъ т шесть задачъ, которыя будутъ заданы ими.
Конечно, добрые кузены очутились бы въ плохомъ положеніи, еслибъ ихъ судьи черпали свою мудрость изъ какой нибудь философской или иной ученой книги; но ни одному изъ нихъ и на умъ этого не пришло. Лучшимъ человкомъ но ихъ усмотрнію будетъ тотъ, кто, во первыхъ, будетъ въ состояніи прохаться передъ судьями, черезъ двое сутокъ, на трехълтнемъ еще необъзженомъ жеребенк четырьмя главными способами зды: шагомъ, рысью, галономъ и во весь опоръ; во вторыхъ, продетъ долланскую пустошь отъ господскаго дома и до старой кузни на четверк молодыхъ пылкихъ лошадей галопомъ и по назначенной линіи; въ третьихъ проплыветъ одну нмецкую милю, начиная отъ твердой земли и до одного изъ лежащихъ на якор кораблей; въ четвертыхъ, выпьетъ отъ солнечнаго заката до солнечнаго восхода -- дло было въ іюн и ночи были коротки -- дюжину бутылокъ краснаго вина, и въ пятыхъ: будетъ играть въ это самое время въ бостонъ съ тремя изъ судей, не сдлавъ ни одной грубой ошибки. Но если судьи -- какъ почти вс ожидали -- и тутъ еще не придутъ ни къ какому ршенію, то кузены должны будутъ сдлать, каждый на разстояніи двадцати пяти шаговъ, двнадцать выстрловъ изъ ружья въ цль, и кто прострлитъ больше колецъ, тотъ долженъ быть лучшимъ человкомъ и владльцемъ Доллана.
Но шестое испытаніе было назначено только по необходимости -- и судьи неохотно ршились на него, такъ какъ не было ни одного ребенка, который бы не зналъ, что Богиславъ былъ не только лучшимъ стрлкомъ изъ двухъ, но самымъ лучшимъ на всемъ остров; но вдь надобно же было придти къ какому нибудь ршенію, а такъ какъ Адольфъ, надясь можетъ быть на то, что онъ выиграетъ призъ еще до этого, ничего не возражалъ противъ задачи No 6, то все было въ порядк и состязаніе должно было начаться.
Оно началось и произошло согласно со всеобщими ожиданіями. Оба молодые немврода здили на лошадяхъ, управляли экипажами, переплывали мили, пили по двнадцати бутылокъ вина и играли въ бостонъ такъ мастерски и безукоризненно, что самые пытливые глаза не могли найти никакого различія въ качеств всего длаемаго ими и судьи, скрпя сердце, должны были приступить къ послднему испытанію, въ результат котораго не было уже ничего сомнительнаго.
И тяжело, страшно-тяжело было, конечно, на душ у бднаго Адольфа, когда онъ въ роковой день вышелъ на площадь. Онъ былъ въ большомъ уныніи и тайныя увщанія тхъ изъ судей, которые особенно благоволили къ нему, не повели ни къ чему: "Теперь вдь все тщетно", говорилъ онъ.
Но замчательно, что и Богиславъ былъ, повидимому, взволнованъ не только не меньше, но даже больше своего двоюроднаго брата. Онъ былъ блденъ, его большіе голубые глаза словно потухли и глубоко впали,-- и особенно расположенные къ нему друзья замтили къ своему ужасу, что когда кузены пожали, какъ и всегда передъ началомъ состязанія, другъ другу руку, его рука -- эта прежде столь сильная смуглая рука -- дрожала, словно рука боязливой двушки.
Кузены, которые должны были стрлять по очереди, бросили жребій; Адольфу достался первый выстрлъ. Онъ долго цлился, раза два останавливался и все-таки попалъ только въ предпослднее кольцо.
– - Я зналъ это заране, сказалъ онъ и провелъ у себя по глазамъ, и желалъ бы больше всего заткнуть себ уши, но все какъ то невольно прислушивался -- и глубоко вздохнулъ, когда вмсто "центра", котораго онъ ожидалъ, былъ указанъ нумеръ послдняго кольца въ кружк и одинъ изъ судей громко провозгласилъ этотъ нумеръ.