Про что щебетала ласточка Проба "Б"
Шрифт:
– - Стало быть, сказалъ г. Вольнофъ,-- торгъ заключенъ и мы закрпимъ его по доброму старому обычаю рюмкой вина. Вы видите, господинъ Готтгольдъ Веберъ, что женская мудрость превосходитъ поповское лукавство. И долго могъ бы проповдывать, чтобъ убдить васъ остаться здсь; по является женщина -- и пугливая птица поймана. Ну, очень радъ, душевно радъ этому.
– - А какъ обрадуется Цецилія! вскричала госпожа Вольнофъ.-- Моя бдная Цецилія! Право, маленькое и къ тому же еще такое пріятное развлеченіе будетъ очень полезно для нея!
Готтгольдъ измнился въ лиц. Въ сущности ему и на умъ не приходило, когда онъ давалъ свое опрометчивое общаніе, что онъ доставляетъ себ такимъ образомъ удобный предлогъ повидаться съ Цециліей.
– - Мн кажется, что мы можемъ избавить нашего друга отъ этого путешествія, сказалъ господинъ Вольнофъ,-- а ты удовольствуешься и простой копіей.
– - Ты вдь
– - Я хочу только не удалять нашего друга такъ скоро, но удержать его у насъ и для насъ.
– - Не скрытничай, Эмиль, не скрытничай! сказала госпожа Вольнофъ, грозя пальцемъ.-- Дло собственно въ томъ, господинъ Веберъ, что онъ не терпитъ Брандовыхъ -- Богъ знаетъ за что. То есть и я тоже терпть не могу его и не имю на это никакой причины, потому что въ танцклассахъ онъ всегда только ухаживалъ за мною съ свойственнымъ ему коварствомъ. Но для меня дло тутъ не въ немъ, а въ его божественной жен.
– - А такъ какъ мужъ и жена составляютъ одно...
– - Если бы вс смотрли на это, какъ ты милый Эмиль -- и я, то конечно... но нтъ правила безъ исключенія; а бракъ Брандовыхъ такой плохой и несчастный бракъ, что право я не вижу почему бы...
– - Къ чему такъ много говорить объ этомъ, сказалъ господинъ Вольнофъ,-- тмъ боле, что эта тема едва ли можетъ интересовать нашего гостя.
– - Не можетъ интересовать! вскричала Оттилія, всплеснувши руками.-- Не можетъ интересовать! Пожалуйста, господинъ Готтгольдъ -- извините, никакъ не могу отстать отъ старой привычки -- по скажите же этому человку, который находитъ гетевы Wahlverwandshaften нелпыми...
– - Извини, безнравственными, говорилъ я.
– - Нтъ, нелпыми -- не дальше какъ третьяго дня вечеромъ, когда мы разговаривали у конректора и ты высказалъ неслыханное мнніе, что Гёте поступилъ вроломно -- да, ты именно сказалъ вроломно -- выставивъ Миттлера, единственное лицо во всемъ роман, который говоритъ сколько нибудь правды о брак, полудуракомъ.
– - Но что же такое ты хочешь сказать своими Wahlvershaften? вскричалъ Вольнофъ почти съ досадою.
– - Онъ не вритъ въ духовное сродство, сказала Оттилія, торжествуя,-- и утверждаетъ, что оно, подобно привидніямъ, существуетъ только въ головахъ дураковъ. Но дло въ томъ, что онъ только такъ говоритъ, а втайн вритъ ему больше чмъ кто либо -- и теперь пугается, какъ ребенокъ привидній, при одной мысли, что вы дете въ Долланъ и увидитесь съ подругой вашей молодости.
– - Вотъ ты какъ поговариваешь! сказалъ господинъ Вольнофъ, скрывая свое тягостное смущеніе подъ принужденной улыбкой.
– - Боже мой, да мы въ нашемъ собраніи весь вечеръ ни о чемъ другомъ не говорили! вскричала Оттилія.-- Надобно вамъ сказать, господинъ Готтгольдъ, кром меня тамъ были еще три изъ нашего танцкласса -- вс три теперь замужемъ -- Паулина Эллисъ -- ну да вы можетъ быть не интересуетесь ею -- Луиза Пальмъ -- съ темными глазами, мы прозвали ее цыганочкой -- и Гермина Зандбергъ -- знаете, такая красивая двушка, жаль только, что она нсколько коситъ и шепелявитъ. Мы вдь въ самомъ дл знали все, все до малйшихъ подробностей, и прежде всего на счетъ вашей дуэли съ Карломъ Брандовымъ.
– - При которой, сколько мн помнится, не присутствовала ни одна изъ упомянутыхъ выше дамъ, сказалъ Готтгольдъ.
– - Очень хорошо! вскричалъ Вольнофъ.
– - Вовсе не хорошо, сказала Оттилія, надувъ губы,-- очень не хорошо и не благовидно со стороны господина Готтгольда, что онъ насмхается надъ врной дружбой, которую питаютъ къ нему столько лтъ.
– - И не думаю, возразилъ Готтгольдъ.-- Напротивъ того, мн чрезвычайно лестно, что мое бдное я могло дать хоть бы только на нсколько минутъ -- содержаніе для разговора такимъ прекраснымъ женщинамъ.
– - Посмйтесь еще.
– - Увряю васъ еще разъ, что я говорю безъ всякой ироніи.
– - Хотите дать мн доказательство?
– - Конечно, если это въ моей власти.
– - Ну такъ раскажите мн, сказала Оттилія, сильно красня,-- какимъ образомъ происходила эта дуэль -- потому-что, сказать правду, одна говорила что это было такъ-то, а другая -- такъ-то,-- изъ заключеніе мы нашли, что вс мы ничего не знаемъ объ этомъ. Разскажете?
– - Очень охотно, сказалъ Готтгольдъ.
Онъ очень хорошо заттилъ неоднократныя попытки господина Вольнофа дать другой оборотъ разговору и пришелъ къ заключенію, что ихъ прежній разговоръ вовсе не былъ такъ безцленъ со стороны его хозяина, какъ казалась ему вначал. Ужь не разсказала ли госпожа Вольнофъ своему мужу какого нибудь романа въ ея вкус, въ которомъ заставила его играть Богъ знаетъ какую глупую роль. Надобно было попытаться положить конецъ подобнымъ разговорамъ -- нему показалось, что онъ лучше всего успетъ въ этомъ, исполнивъ сію же минуту желаніе госпожи Вольнофъ и расказавъ это происшествіе какъ можно безпристрастне, какъ будто бы оно случилось съ кмъ нибудь другимъ.
Эти мысли мелькали у него въ ум, въ то время какъ онъ медленно подносилъ къ губамъ стаканъ. Онъ сталъ понемногу прихлебывать изъ него и, обратившись къ госпож Вольнофъ, сказалъ съ улыбкою:
– - Съ какимъ удовольствіемъ, милостивая государыня, началъ бы я мою исторію словами шиллерова Энея: "О, царица, ты боль несказанную вызвала въ старой ран моей";-- но это некстати, право не кстати, милостивая государыня. Конечно, при сильномъ измненіи погоды я ощущаю что-то въ своей ран, но это вовсе не та несказанная боль и во всякомъ случа я ровно ничего не чувствую въ эту минуту кром глубокой истины стариннаго нарченія: молодые собственно тмъ и молоды, что строятъ разныя проказы, иногда очень глупыя. Къ числу этихъ послднихъ принадлежитъ, безъ сомннія, и моя ссора съ Карломъ Брандовымъ, которая возникла однакоже не въ танцкласс, какъ вы, милостивая государыня, полагаете,-- но только получила тамъ огласку, такъ какъ она еще задолго до этого тлла подъ пепломъ, а разъ даже грозила вспыхнуть яркимъ пламенемъ. Но первый поводъ къ ней былъ слдующій. У насъ во второмъ класс существовалъ старый и все еще свято сохранявшійся обычай -- предоставлять открытое пространство между первой скамейкой и кафедрою "старикамъ", тогда какъ "новичкамъ" запрещено было ходить туда подъ страхомъ тяжкаго наказанія. Ну, а Карлъ Брандовъ, хотя и принадлежалъ къ старымъ и даже очень старымъ воспитанникамъ, потому-что уже три года былъ во второмъ класс, но только постоянно сидлъ на одной изъ заднихъ скамеекъ, не смотря на то, что ему, сколько мн помнится, минуло уже восьмнадцать лтъ. Я принадлежалъ къ молодымъ и даже очень молодымъ; такъ какъ я, четырнадцатилтній мальчикъ, только-что поступилъ, въ день св. Михаила, во второй классъ къ немалой досад моего отца, который готовилъ меня самъ, безъ посторонней помощи, и ждалъ, что меня сразу примутъ въ первый -- и не безъ основанія, потому-что, когда по обычаю надобно было, по истеченіи первой недли, опредлить послдовательность учениковъ на основаніи особаго рода работъ, называвшихся у насъ Extemporalіa (статьи написанныя безъ приготовленія), то мои оказались совершенно безукоризненными и я былъ возведенъ съ нкоторою торжественностью въ заслуженное мною званіе Prіmus omnіum. И не смть ходить посл этого въ мсто передъ скамейкой! Я съ первой же мину ты считалъ за стыдъ это запрещеніе, а теперь объявилъ это во всеуслышаніе, прибавляя, что я не стану больше покоряться ему, а требую напротивъ того уничтоженія этого грубаго закона -- и притомъ не только для меня, но и для всхъ новичковъ, въ качеств ихъ передоваго бойца.
Формулируя такимъ образомъ свое требованіе, я слдовалъ только прирожденному мн чувству справедливости, безъ всякихъ мыслей; но оказалось, что я не могъ бы лучше дйствовать, еслибъ я былъ самымъ ловкимъ демагогическимъ агитаторомъ. Дйствуя одинъ, я не имлъ никакихъ шансовъ провести свое смлое нововведеніе; но теперь мое дло сдлалось дломъ всхъ, то есть всхъ новичковъ,-- и случаю было угодно, чтобы насъ было ровно столько же, сколько стариковъ. И въ отношеніи тлесной силы, которую мальчики этого возраста такъ хорошо умютъ опредлять, мы очень хорошо могли бы помриться съ ними; а чего недоставало -- то могло бы быть замнено энтузіамомъ, сопровождающимъ защиту праваго дла, который я не переставалъ раздувать,-- еслибы только не было Карла Брандова. Кто могъ бы противостоять этому восьмнадцатилтнему, стройному какъ сосна и полному силы герою! Онъ свирпствовалъ бы между нами, какъ Ахиллъ между троянцами, и равнина -- уютное мстечко въ еловой рощиц за училищемъ -- усялась бы трупами его повергнутыхъ на землю враговъ. Между нами было условлено, что кто во время борьбы коснется спиной земли, тотъ будетъ считаться побжденнымъ и долженъ отказаться отъ дальнйшаго участья въ битв,-- она должна была, какъ ршили, происходить на этомъ лугу, передъ глазами шести достойныхъ уваженія учениковъ перваго класса, которые съ достойною всякой признательности готовностью приняли на себя должность третейскихъ судей.