Про Кешу, рядового Князя
Шрифт:
Новобранец Калинкин понимает, видать, толк в бане. Шагая рядом с Кешей , он время от времени потирает руки в предвкушении удовольствия.
– Парни,– говорит он,– хотите стихотворение про баню? Сам придумал!
– А ну!
– Разговоры в строю!– строжится сержант.
Кеша косится на Калинкина и тихонько спрашивает:
– Ты медкомиссию проходил?
– Проходил, а что?
– Да так... Думал, графоманов не берут.
– У самого уши прозрачные,– беззлобно отвечает парень.
– Прекратить разговоры!
Ну и слух у этого сержанта! Далеко пойдет с такими локаторами.
В раздевалке стриженые сдирают с себя гражданские одежды, словно соревнуются, у кого больше отлетит пуговиц. А чего жалеть, если сейчас им выдадут настоящее военное обмундирование? С погонами! С ремнями, на которых жарко сияют увесистые медные бляхи! Правда, сержант сказал, что желающие могут отослать одежду домой, но кто ж этим станет заниматься? Чай не бедные!
– Эй, парень, ты что про баню сочинил? Валяй!
– Поэма или роман в стихах?
– А вот слушайте:
В предбаннике смотрит
Телевизор Ваня.
Ох и хороша же ты,
Русская баня!
– Во дает! Ротным поэтом будет!
– Слушай, ты чего лапшу на уши вешаешь? Откуда в предбаннике телевизор?
– Кончай придираться к парню. Свободный полет мысли!
– Все правильно – поэма о повышении благосостояния народа.
Брызжут в разные стороны пуговицы – белые, черные, желтые, синие. Колышутся и мелькают загорелые ребячьи тела, стриженые головы. Трещат и порхают крыльями презренные гражданские рубахи, куртки, пиджаки, брюки. Все это слетается в огромную кучу под названием «макулатура».
– Э-э! А где ж обмундирование?
– Правда, где? Я голым королем служить не собираюсь.
– Спокойно, старшина сейчас привезет,– поясняет Шевцов.– Марш мыться!
– Парни, куда нас завели?– кричит кто-то, как резаный.
– Как куда? Вроде, в баню.
– Иди глянь – морозильник! Трубы ледяные!
– Шутишь или смеешься?
– Иди, иди, засмеешься!
Бесштанная масса плотно залепляет двери в банное помещение и разочарованно гудит. От бетонного пола веет холодом, как в пасмурное утро после ночного дождя.
– Вот тебе и телевизор...
– Эй, поэт, сочиняй новое стихотворение!
– Без паники!– снова раздается голос, которым бог награждает артистов, большое начальство и некоторых сержантов.– Сейчас включат горячую воду. Заходи! И поживее, через час дивизион придет мыться.
Ничего не поделаешь, приходится соглашаться на роль свежемороженого новобранца. Перешагнув порог, голый м'oлодец нервно вздрагивает, покрывается гусиной кожей и шлепает крутить краны.
– Эй, поэт!– кричит Кеша , стуча кулаком по крану.– Сочини к своим стихам музыку, петь охота!
– Пошла-а!
Как музыка, слышатся всплески воды. Музыка тут же тонет в грохоте жестяных шаек. Разыскав где-то в углу свободный тазик. Кеша пробивается к захлебывающемуся от радости крану.
– Девочки, где тут моя первая очередь?
– На губе твоя первая очередь!
– Растворись, грубиян!
Под сводами начинает клубиться пар. С каждой минутой он становится все гуще, пока не превращается в молоко. Квадраты окон теряют четкие очертания, по углам почти не видны загорелые тела новобранцев.
У Кеши дел по горло: он собирает с бетонных лавок ничейные мочалки. Судя по коварной улыбке, он далек от мысли поработать за банщика. Заняв удобную позицию поближе к дверям. Кеша быстро, одну за другой швыряет мочалки в молоко.
– Эй, кто там по шее захотел?– кричат из белой мглы.
– А, это их светлость шутить изволят! Ну, погоди!
Кеша быстро выплескивает на себя воду из тазика и закрывается им, как щитом. Очень вовремя: в ту же секунду несколько взмыленных мочалок с треском шмякаются о жестяное дно. Князь осторожно выглядывает из-за укрытия и тут же получает в лоб запоздалой мочалкой. В этот же момент он наступает на омылок и падает, словно сраженный пулей. А падая, получает пониже спины еще одной мочалкой.
– Дети, без баловства!– слышится сквозь ребячий хохот чей-то строгий голос. Этот слегка надтреснутый голос никак не может принадлежать сержантскому сословию. Но стриженые разыгрались, им теперь все нипочем.
– Эй, папа, покажись!
– Папочка, как ты меня нашел?– подхватывает Кеша .– Иди, родной, поцелуемся?
– Без баловства мойтесь?– повторяет таинственная фигура, и дверь закрывается.
9.
В конце спального помещения новобранцам отведено место. Поскольку увольнение в запас еще не кончилось, в роте становится тесновато, и кровати стриженых временно расположили в два яруса. Новобранцам, никогда не спавшим на многоэтажных кроватях, это явно нравится.
Сидя на табуретках в хозяйственной комнате, парни пришивают петлицы к новеньким гимнастеркам и шинелям, вставляют звездочки в пилотки и шапки. Никто не желает показать себя неумехойм в этом серьезном деле. А потому советчиком и наставником оказывается едва ли не каждый, словно ребята с пеленок ничего не носили, кроме мундиров.
– Слушай, дорогой, ты, вроде, не то делаешь.
– Как не то?
– Подворотничок должен выглядывать на два миллиметра.