Про тебя
Шрифт:
А я с пистолетом в кармане.
Когда Фриц, заботясь обо мне, а может, сам желая избавиться от страшного соблазна, предложил мне эту штуку в подарок, он не подумал о том, что я должен буду пересекать много границ. Если сейчас что-либо случится, пострадаю не только я. Будут серьёзные неприятности у Нади. У всех.
Как ты думаешь, отчего этот красавец с косой и серёжкой в ухе так ненавидит меня? Эту ненависть я чувствую давно, с самого начала путешествия. То-то будет злобной радости, если меня накроют с пистолетом.
В салоне вспыхивает свет. Автобус останавливается. Надя с отцом Василием выходят наружу. Мне видно в окно, как они вместе с немецким пограничником оказываются в освещённом изнутри домике, как показывают там папку со списками и документами.
Сейчас все они поднимутся в автобус. А тут ещё привлекающая внимание гора чужих вещей именно рядом со мной. Пропаду, как дурак, ни за грош!
Но вот Надя и отец Василий возвращаются в салон, и автобус въезжает на мост. Яркие огни фонарей отражаются в водах широкой реки. Рейн. Если меня арестуют, это будет во Франции.
— Всем приготовить паспорта! — приказывает Надя.
Мост кончился. Передние двери снова раскрываются.
— Бон суар! — приветствует всех молодой французский пограничник.
Он быстро идёт по проходу. Взгляд на визу в паспорте, на фотографию, взгляд в лицо. Ставит штамп.
Дошел до меня. Та же процедура.
Пошел дальше в глубь салона. Пронесло!
И тут в автобус врывается таможенник с собакой на поводке. Пробегают мимо. Ищут наркотики.
Теперь, кажется, все. Мы остаёмся одни. Автобус медленно набирает скорость. Едем по Франции
Мои соседи тотчас разбирают сумки и пакеты. Снова загромождают проход. Боятся, что ли, что я что-нибудь украду? Может, с этим пистолетом я обрёл особо подозрительный вид?
Сзади подходит Катя.
— Можно я с вами посижу?
— Садитесь.
Достаю апельсин, угощаю.
— А у меня там есть термос, кофе. Хотите принесу?
— Хочу.
Весь автобус смотрит, как она несёт мне термос, чашку. Даже отец Василий с Игорем обернулись.
— Это мои немецкие хозяева заправили термос, подарков надарили. А как вас принимали?
— Отлично.
Кофе горяч и сладок.
— Что, Катенька? Вы хотели о чём-то спросить?
— Миша с Леной отчитывают её молитвами каждый день, — шёпотом отвечает Катя. — Сказали, в Олю вселился бес.
В этот раз Ольга на месте. Сидит у окна рядом с Георгием. Поглощена рассматриванием своего лица в зеркальце. Красится. Видимо, по случаю скорого прибытия в международный экуменический центр.
— Тонечка говорила, что тоже беспокоится за неё. Катя, а вы уверены, что у Миши и Лены есть сила изгонять бесов?
— Не знаю… Очень боюсь за Олю.
— Она — ваша подруга, близкий человек?
— Нет. Я видела её в храме, а познакомилась здесь, во время поездки.
— Катя, скажите честно, зачем вы поехали? Зачем вам это паломничество? Посмотреть Францию? Какова ваша цель?
— Если честно?
— Конечно, честно.
— Говорят, там, в экуменическом центре молодёжь со всего мира. Я хотела бы познакомиться с американцами, итальянцами… Переписываться. Может быть, выйти замуж.
— Понятно. Спасибо за искренность. А что дома, в Москве, знакомых ребят нет?
— Куча! Ходим на дискотеки, в театры. Телефон обрывают. Но все они какие-то…
— Какие?
— Неустроенные. Один богатый. По ночам работает в киоске на Аэровокзале, продаёт водку и сигареты. Другой бедный, грузчик при художественной галерее. Третий ушёл из мединститута, лечит частным образом кошек и собак. Он очень милый.
— А вы где учитесь?
— В педагогическом, на втором курсе. Отпросилась ради этой поездки. Мама и бабушка дали денег.
— Катя, вы чувствуете, что я к вам хорошо отношусь? — Да.
— Умолите Мишу и Лену, чтоб они больше не приставали к ней. Добром не кончится.
— Хорошо, — смиренно отвечает Катя. — Если смогу…
Автобус резко тормозит, останавливается.
Со своего места вскакивает Надя.
— Кто хочет, может выйти минут на двадцать!
— Давайте-ка, Катенька, погуляем.
— Сейчас. Только отнесу на место термос и чашку.
Мы с Катей выходим наружу под французские звёзды. Стрекот цикад. Фары автобуса освещают наших пассажиров, толпящихся впереди.
Подходим ближе.
Оказывается Коля и Вахтанг, как грифы на падаль, набросились с гаечными ключами и отвёртками на брошенный у обочины разбитый «Ситроен».
— Разве так можно? — спрашивает Катя. — А если вернётся хозяин?
— Не вернётся! — вмешивается Надя. — Здесь дешевле бросить битую машину, чем починить.
…Отвинчивают колеса, дверные ручки, выдирают пепельницу.
— Коль, сними-ка мне эти два подголовника, — просит Игорь и объясняет заворожённой толпе. — Будет на моём «жигуле» как бы память о поездке.
Отхожу в темноту. Справа от шоссе тянется проволочная сетка. За ней смутно различаю виноградник. Ни канавы вдоль обочины, ни ямы. Жду пока прервётся слепящий поток машин на трассе. Перебегаю шоссе.
Вот незадача! И здесь почти рядом с асфальтом тянется высокое проволочное ограждение. И здесь виноградник. Если перекину пистолет через сетку, рано или поздно кто-нибудь найдёт. А я не хочу брать грех на душу.
Иду вдоль сетки. Должна же она когда-нибудь кончиться!
Нет ей конца. Поворачиваю обратно.