Пробудившая пламя
Шрифт:
– Оман! – склонились окружающие в поклоне.
Оман... Оман? Оман!!! Это? Рядом со мной стояла двухметровая зверюга, с такими рогами, что любой бык с корриды мечтал бы о таких. Мышцы, казалось сейчас вот-вот прорвут кожу. Существо передо мной неприятно напоминало макет строения мышц человека из кабинета биологии. Такой очень сильно перекаченный макет.
На груди и плечах торчали плотным слоем шипы. Какой-то неприятный на вид нарост. Однажды в Питере, на экскурсии я видела плиты из радужного лабрадора. Вот и это существо переливалось точно так же. Цвет был просто идентичный. Такая сине-жёлто-бордовая иризация
И вот из-за этого столько слёз? Серьёзно! Я стояла и хлопала глазами, пытаясь хоть как-то связать чувства Ираидалы и этим вот оманом. И тут я вспомнила кое-что другое.
Это вот этот "красавец" заявил Ираидале, что она стала уродлива после родов? Значит это и есть тот самый оман, что заявил о моих детях, что они страшные и сморщенные? А в зеркало он сам с детства, что ли не смотрел? Нет, я, конечно, всё понимаю. Внешность это дело вкуса. Но тут же слов просто нет! Ещё и Ираидалу попрекали тем, что она всё время плачет. А ты попробуй не плакать, когда просыпаешься посреди ночи водички попить, а на соседней подушки спит то, что называется "мама, Чужой в городе"!
И такая злость на Ираидалу вдруг поднялась! Свою жизнь испоганила, детей бросила, своей любовью себя извела, измучила ревностью... Какая к черту ревность! Тут впору каждую наложницу, что взяла на себя труд провести ночь с этим страшилищем вместо тебя, встречать прям у порога спальни, с кружкой собственноручно приготовленного горячего шоколада на цельном молоке! За вредность работы так сказать!
– Я вас слушаю, оман! – страха перед этим страховидлой я не испытывала.
– Ты, смотрю, власти взяла не по месту! Дерзка без меры! Но всему есть предел. Убирайся! И чтоб духу твоего здесь не было! У тебя сутки, чтоб покинуть мой дворец и мой город. Задержишься хоть на минуту, и я лично тебе шею сверну! – прохрипел он, наклонившись к моему лицу.
А я даже растерялась на секунду. Ведь почти эти самые слова я уже слышала, в своей прошлой жизни. Но другой жизни, я уже не хочу. И не какому-то мужику, которого я и знать не желаю, лишать меня возможности растить моих детей!
– Да пошёл ты в баню! – вырвалось у меня в сердцах. Оман мотнул рогатой башкой, но кажется, даже не понял, что я сказала.
– Ты смеешь мне перечить? – рычит, как цепной пёс.
– Я лари, оман. А по законам империи, лари может и должна проживать вместе со своими детьми. – Я не власть отстаиваю, а что-то по-настоящему ценное и важное.
– Так вот на что ты рассчитываешь! Значит, забирай своих детей и убирайся! – он распрямил огромные плечи. – Я, оман Берс Марид Нави, определяю своему младшему сыну Барлику Марид Нави оманлиром земли Геликарнак, и местом жительства дворец Карнак. Моей дочери, Малис Марид Нави, я определяю во владение восточную крепость Гарлакан, в заливе жемчужном заливе, недалеко от дворца Карнак, в тех же землях. Их мать, обязана проживать с любым из детей, и по их воле! Собственного жилья, я тебе не выделяю, Ираидала! И только посмей сама переступить через порог дворца! Отрублю ноги до колена!
После этого он резко развернулся и быстрым шагом отправился во дворец.
– А Марс... – попыталась окликнуть его я.
– Мама, тише! После четырнадцати, я могу сам решать, где и с кем мне жить. – Сжал мою ладонь Марс.
–
– Я очень этому рад! Но оман, сказал "забирай своих детей". И не оговорил кого именно. А после пожара, я считаюсь твоим сыном. Просто оман не выделил мне отдельного жилья. И не будем ему об этом напоминать. – Рассмеялся Марс.
– Ты... Ты, мой особенный сын! – не смогла удержаться я.
Мы уезжаем! Я и дети! Оман думал, что наказал меня? Наивный! Только что он подарил мне свободу и счастье!
Глава 11.
Мир огня.
Империя Тер-ли-Осан.
Западная граница империи, крепость Галхур.
Оман Берс Марид-Нави
Со двора доносились крики, солдаты гарнизона заменяли повреждённые во время последних боёв крепостные катапульты и дальнобойные арбалеты. Что-то выкрикивали войсковые лекари. Сейчас уже реже, а вот несколько дней назад только их и было слышно.
Высадку противника в заливе мы сорвали, но бои прокатились волной по всему побережью. Сейчас я сидел над картой всего хребта, словно делящего наш мир пополам. Он начинался глубоко в море, выходил на сушу, рвался скалами к небу, и говорят, оканчивался в холодном море далеко на севере.
Когда-то в детстве мне было интересно, и учитель рассказал, что по легенде, когда-то давно наш мир был другим. Совсем другим. Но ветры, что властвуют безраздельно в вечной пустоши, что окружает наш мир, как вода маленький пузырёк воздуха, столкнули несколько таких миров-пузырьков с такой силой, что они навсегда вмялись друг в друга.
Говорят, что холодное море, это и не море вовсе, а вход в мир, полностью заполненный водой. А ещё, что на самом высоком пике, что всегда закрыт облаками, начинается дорога в мир, где царят ветра. Страшный излом на границе этих миров, стал Рубежом, который охраняет страж. Страж легендой не был. Я его видел.
Говорят, наш род ведёт своё начало от сосланного в этот мир опального принца, одного из сыновей повелителя стражей. Раз в сотню лет поставленный на рубеже страж приходит в мир, к правящему императору, смотрит, тяжело вздыхает и уходит. По крайней мере, этот сделал именно так. Так что может и те, другие миры существуют. Ну, а наш пограничный хребет, это всего лишь окончание Большого Хребта.
С той стороны тоже живут люди, и вся история нашего мира, это история войны наших народов. Раньше, до воцарения моего рода здесь, всё по той же легенде, они и вовсе творили, что их душе было угодно. Поэтому жители нашей империи приняли опального принца и сделали своим императором, принеся ему клятву верности на крови. Страшную клятву, потому что всё, в ком есть хоть капля крови клявшегося, хоть искра от его души, обязаны её соблюдать.
Да жители этого мира даже голову при нас опускают, потому что клятва принуждает к прочтению и послушанию. Мы с моим молочным братом, как-то пробовали ради интереса, что будет, если он передо мной не склонит голову. Таргос продержался всего пару минут. А потом у него несколько дней болела шея и голова, и он рассказывал, что держать при мне шею прямо, это очень больно и требует огромных усилий.