Пробуждение страсти
Шрифт:
— Я… я сожалею, что ударила вас палкой.
— Я знаю.
Она повернулась к нему.
— Нет. Я действительно очень сожалею.
Она сделала большую ошибку, заглянув ему в глаза, так как их теплая голубизна затянула ее.
— Я тоже сожалею, Саманта.
Он нагнулся и поцеловал ее. Ошеломленная, Саманта изогнулась и попыталась вырваться, но он запустил руки ей в волосы и еще крепче прижался к ее губам.
Этот чувственный, нежный поцелуй лишил ее рассудка, и она, положив ему руки на грудь, прижалась к нему. Она не хотела этого.
Глава седьмая
Саманта выскочила из повозки и стремглав бросилась в дом. Макс поспешил за ней. Входная дверь хлопнула, и Эд Джеймс нехотя оторвался от своей газеты. Саманта выглядела запыхавшейся, словно она бежала всю дорогу домой.
Эд медленно поднялся.
— Что он сделал на этот раз, Сам?
— Он поцеловал меня, вот что!
Эд сразу расслабился.
— Но ты хоть двинула негодяя по физиономии?
Саманта метнула на Макса яростный взгляд.
— Мне как-то не пришло это в голову.
Эд обратился к Максу.
— Он только поцеловал ее, больше ничего?
В этот момент Макса осенило, что Эд и Саманта говорят о разных людях.
— Эд, мне кажется, ты немного перепу…
— А чем ты занимался в это время?
— Он прижимал меня к стенке повозки, вот что он делал!
— Ренди прижимал тебя в повозке? — спросил ее Эд в явном замешательстве.
— Какое отношение имеет к этому всему Ренди, черт возьми? — выкрикнула Саманта.
— Ну самое прямое, как мне кажется!
— Это был твой драгоценный мистер Баррет, папочка! Это он целовал меня!
С этими словами она прошла в свою комнату и хлопнула за собой дверью. Вначале Максу показалось, что оставшиеся минуты своей жизни он может сосчитать по пальцам одной руки, но тут он заметил, что Эд Джеймс выглядит скорее удивленным, чем рассерженным.
— Ты поцеловал Саманту?
— К сожалению, да.
— Должно быть, ты целуешься как настоящий сукин сын, друг мой. Она разъярена больше, чем кошка на раскаленной сковородке.
— Я принес ей свои извинения.
— В самой деле? — Эд вопросительно поднял брови.
— Перед тем, как поцеловал.
— Перед тем?
— На случай, если я потом забуду.
Эд принялся мерить шагами комнату.
— Это несколько меняет дело, не правда ли? Мне кажется, нам с тобой следует кое о чем договориться.
— Например?
— Возможно, Саманта не отдает себе отчета, Баррет, но рана, нанесенная ей Дунканом, до сих пор не зажила. Как ни крути, а она собиралась связать с этим парнем свою жизнь, а он растоптал всю ее веру в него. И это был уже не первый случай. Два года назад один местный паршивец разбил ее сердце. Я хочу, чтобы ты дал мне слово чести, что в пути ты не воспользуешься доверчивостью моей дочери.
— Воспользуюсь дове…
— Твое честное слово!
— Черт возьми! Если ты не доверяешь мне, то какого черта ты все еще хочешь, чтобы я сопровождал ее?
— Ты дашь мне слово, и я
Макс прикинул свои возможности. Если он откажется, то у него будут неплохие шансы сорваться с крючка и держаться со своими необузданными желаниями подальше от Саманты Джеймс. Но он обещал выполнить поручение и, черт возьми, помня виденные им две ссоры с Ренди Дунканом, он вполне понимал желание Саманты уехать отсюда.
— Хорошо. Я даю тебе слово. Но, Господи, Эд, это был всего лишь один жалкий поцелуй.
— Очень хорошо, но я хочу быть уверенным, что больше этого не повторится. Когда ты завтра собираешься отправиться в путь?
— Где-то в первой половине дня.
— Тогда увидимся утром.
Макс пошел через холл в свою комнату.
— Она не скоро тебе это простит, будь уверен, — вдогонку ему произнес Эд. Макс готов был поклясться, что все это его здорово насмешило. — Тебе лучше быть поосторожнее ближайшие несколько дней.
Макс бросил взгляд на дверь в комнату Саманты.
— Дети часто бывают злопамятными, — сказал он.
Саманта, яростно дергая за пуговицы платья, стянула его через голову и бросила на пол, где оно опало бесформенной массой сиреневых складок. Если Макс Баррет посмеет еще хоть раз ее поцеловать, она просто разобьет ему его наглые губы! Скользнула под одеяло и потушила лампу.
Не то чтобы ей не понравился поцелуй. По правде говоря, он ей даже очень понравился. Просто он не имел права так поступать! Он не был ее женихом и, вообще, не спрашивал ее разрешения. Он даже сейчас, судя по всему, не испытывал никаких угрызений совести. У него еще хватило наглости принести ей свои извинения перед тем, как он это сделал.
Самоуверенный нахал. И к тому же абсолютно аморальный. Он залез своим языком к ней в рот! Она перевернулась на живот и уткнулась лицом в подушку.
Она слышала, что сказал Макс за ее дверью. Если он считает ее таким уж ребенком, почему же тогда всего лишь полчаса назад он распускал руки?
Надутый старый дурак! Ему, должно быть, лет сорок — ну, уж никак не меньше тридцати. Ей, конечно, нравилось, что, когда он улыбался, вокруг глаз у него собирались такие милые морщинки, но не до такой же степени, чтобы поощрять нежелательные его заигрывания. Ну, может быть, не совсем нежелательные, но все равно — неожиданные!
Его усы были мягкими и шелковистыми, как она и предполагала, И его большие руки, такие сильные и горячие, гладящие ее спину… В конце концов она была вынуждена признать, что то был весьма приятный поцелуй. Не такой неуклюжий и агрессивный, как у Ренди, а нежный, обволакивающий, умелый.
Она крепко зажмурилась и попыталась выбросить из головы сегодняшнее происшествие, но ощущение от прикосновения его губ было неизгладимым.
Она попала в беду. В большую беду.
С первым криком петуха Макс сел в кровати. Уже наступило утро, а он едва сомкнул глаза. Он быстро потер ладонями лицо.