Пробуждение
Шрифт:
— Ты местный? — рявкнул мужчина.
— Я… я… не я, не… не-а, — выдавил парень что-то нечленораздельное, но как ни странно незнакомец понял его … по-своему.
— Понятно, — с явным сожалением в голосе сказал мужчина. — Тогда ладно. — Он развернулся и быстро скрылся в лесу.
Степка еще несколько минут стоял как вкопанный с колотящимся в горле сердцем, а холодный пот мерзкими струйками стекал по его напряженной спине.
Когда он, наконец-то, смог взять себя в руки, тут же рванул назад к землянке, выкопал спрятанную там шкатулку и больше никто и никогда не видел его в деревне. Он много скитался, много пережил и перенес, пока не нашел приют в далекой Италии. Степка и сам не мог сказать, как там оказался. Возможно, сама судьба вела его за руку, и он смог перейти фронт, выжить в лесах, не утонуть в болотах и не умереть от голода и болезней.
Легкой пружинистой походкой, так не свойственной его преклонному возрасту, кардинал шел по мраморным плитам своей резиденции и широко улыбался от сладкого предвкушения окончания его долгих ожиданий, его глаза азартно блестели. Скоро, очень скоро в его руках будет сила, способная … Скоро он станет всемогущим! Степка Косой не мог о таком даже мечтать, когда в один прекрасный день решил выкрасть неприметную старую шкатулку немецкого полковника, не подозревая, какое сокровище она хранила!
Быстро свернув в один из многочисленных поворотов, кардинал открыл дверь небольшим ключом, который всегда носил с собой. Из-за открытой двери на него дохнуло сыростью и плесенью подземелья. Кардинал зловеще ухмыльнулся и стал быстро спускаться по старым каменным ступенькам, потом снял с металлического ржавого кольца небольшой фонарик. А когда-то давно, много десятилетий назад, в этом кольце находился смоляной факел. Но ведь цивилизация не стоит на месте. Вот только проводить электричество в этот подвал кардинал не спешил. Во-первых, протяженность этих старых катакомб была неизвестной, а во множестве коридоров и поворотов, он до сих пор путался. За всю свою жизнь в этом аббатстве он так и не смог найти карту или схему подземелья. Во-вторых, здесь хранятся такие тайны, о которых не стоит знать посторонним.
Кардинал уверенно шел по узкому каменному коридору, освещая себе дорогу неярким светом фонарика. Он уже давно не боялся темноты и сырости. Он уже давно ничего и никого не боялся. Кровь вампира давала его телу силу и молодость, а сознанию — ясность. Но было то, что всегда приводило его в трепет и навевало ужас, то чего он не понимал, но чем стремился обладать всеми силами.
Пройдя около ста метров до первой развилки, кардинал свернул в неприметный коридор, который заканчивался тяжелой металлической дверью. Ключ от этой двери, висел прямо здесь на старом ржавом крючке, давным-давно вбитым чьей-то заботливой рукой прямо в камень. Кардинал вставил ключ в замочную скважину и, приложив немалые усилия, повернул. Дверь нехотя заскрипела и открылась.
Кардинал с довольной улыбкой победителя зашел в небольшую темную комнату, на каждой стене которой висел древний кованый канделябр с несколькими свечами. Кардинал осторожно зажег их, огляделся и выключил уже не нужный фонарь.
— Ну, здравствуй, Грегор, — с издевкой в голосе произнес он, и подошел к большому каменному постаменту в центре комнаты, на котором стоял сбитый из грубых неотесанных досок прямоугольный ящик, мало напоминающий гроб. Крышка стояла рядом, прислоненная к постаменту.
Мужчина подошел ближе и заглянул внутрь ящика, не заботясь, что его красивая и очень дорогая мантия, может испачкаться.
— Смотрю, ты всё спишь и ни о чем не переживаешь, — усмехнулся Кардинал. — А твоя дочь, кстати, уже стала Стражем, но только вот что интересно — ее сила никак не активируется, и это портит мои планы. — Кардинал нахмурился и ухватился обеими руками за грубый край ящика, наклоняясь еще ниже. — Жаль, что ты не можешь мне рассказать, почему так происходит, — зловеще прошипел он. — Что же ты сделал не так, когда передавал силу своему сыну? Неужели, ты где-то ошибся? Или ты сделал это умышленно? Не ответишь мне? Нет? Жаль. А возможно, Егор просто не знает, что нужно сделать или знает, но по какой-то причине не делает? Но, видишь ли, Грегор, мне все больше кажется, что здесь есть другой вариант ответа на этот вопрос. И ты не представляешь, как же я хочу его узнать!
Кардинал замолчал, рассматривая бледное лицо мужчины, лежащего в этом импровизированном дубовом гробу. Оно больше напоминало восковую маску — было слегка желтоватого оттенка и неестественно гладким. Глаза Грегора были закрыты, и черные ресницы оставляли на щеках длинные полоски тени. Синюшные губы замерли в насмешливой улыбке, а лицо сохранило выражение покоя и благодати. Казалось, что мужчина покинул этот мир добровольно и с радостью, без малейшего сожаления о своей преждевременной кончине.
— Кстати, Грегор, твой сын рвется навестить тебя, а я не понимаю зачем, — задумчиво произнес Кардинал. — Что же ты задумал, а? — со злостью в голосе прошипел он, вглядываясь в эту невозмутимую маску спокойствия и равнодушия. — Что ты сделал с этой силой, Страж? Почему у Егора ничего не получилось? Почему этот мальчишка так и не смог стать полноценным Стражем? Что еще ты скрываешь, Грегор? Что кроется за твоей довольной улыбкой? Черт, и почему ты до сих пор не сдох?! — С каждым новым вопросом голос кардинала все больше звенел от ярости и бешенства. Он злился на этого спящего человека, который, даже находясь в таком незавидном положении, срывал все безупречно продуманные планы кардинала. Он был уверен, что именно из-за Грегора и его странного летаргического сна силы Стража никак не пробуждаются.
— Сволочь! Какая же ты сволочь, Грегор! — яростно простонал кардинал.
Долгие двенадцать лет, лежа в ящике в этом каменном мешке Грегор жил. Его сердце все еще билось. Пусть только один, едва ощутимый удар в минуту, но оно все еще жило, и это не поддавалось никакому объяснению. Нет, если бы Грегор был вампиром, эту ситуацию еще можно было бы понять. Но он был человеком. Или нет? Глупости! Будь он вампиром, как бы он тогда стал Стражем? Это невозможно. Значит, он все же человек. Тогда как объяснить то, что его страшные раны, нанесенные больше десятка лет назад, до сих пор медленно, но затягиваются, оставляя после себя чуть заметные шрамы? Может, это и есть сила Стража? Ведь никто никогда не видел, как уходит Страж, после того как передаст свою силу преемнику. Считается, что он должен умирать, но кто знает об этом наверняка. Может быть, поэтому Грегор жив? Хотя такое существование трудно назвать жизнью.
Кардинал еще несколько минут смотрел на спящего мужчину, все больше хмурясь, потом отвернулся и подошел к стене справа от постамента. При нажатии на неприметный камень раздался еле слышный щелчок скрытого механизма, и тут же в стене открылась потайная ниша. Мужчина осторожно вытащил небольшой металлический ящичек — старый, погнутый и поцарапанный, но все еще целый. Именно его Степка Косой украл у немецкого офицера.
Он скитался вместе с этой странной шкатулкой по объятому войной миру больше года, пока судьба не привела его к границе Италии. Все это время фортуна берегла Степку, а тут вдруг изменила ему. Он попал в перестрелку, вот только понять, кто стреляет и в какую сторону ему бежать, он так и не смог, поэтому, как заяц, стреканул к видневшемуся на горизонте лесу. Он уже почти добежал до спасительного укрытия, когда пуля обожгла ему правый бок. Еще несколько метров он бежал на чистом адреналине, чувствуя, как одежда все больше пропитывается горячей кровью, а тело быстро слабеет. В один миг у него потемнело в глазах, и он упал в высокую густую траву между деревьев. Степке еще хватило сил перевернуться на спину, и он потерял сознание.
Очнувшись, он не сразу вспомнил, что произошло, и не понимал, где находится. Над ним были аккуратно сложены ветки, словно небольшой шалаш, и до Степана долетал терпкий запах костра и аромат чего-то съестного. Он медленно сел на жесткой постели из колючих еловых веток, прикрытых какой-то одеждой. Память стала возвращаться к нему, и он тут же схватился за бок, но, как ни странно, рана совсем не болела. Парень осторожно приподнял почему-то чистую рубашку и обомлел. На месте развороченной пулей раны был только слегка заметный белый шрам, похожий на зажившую царапину. Степка потер его пальцами, проверяя, не обманывает ли его зрение, но совсем не почувствовал боли, как будто это и не ранение вовсе. Он нервно сглотнул. Может, приснилось?