Продается дом с кошмарами
Шрифт:
– Видел. Только я не нашёл его особо умным, – признался Костя.
– А второго, широкоплечего, вы тоже знаете?
– Конечно. Это Данила Карманов, из местных, но работает в районе в уголовке. Тоже весьма способный парень. Весной они вдвоём расследовали кражу племенного козла у Свитовых. За сорок минут нашли! По запаху!
– Значит, у них есть служебная собака?
– Нет, Данила сам унюхал. Козёл был, честно говоря, вонючий страшно.
– Кто ж такого украл?
– Толька Пирогов, кто ж ещё. Он тогда только-только откинулся, как говорят подобные субъекты.
– Может, и Артура… тоже Толька?
Профессор ещё раз понюхал пупень, с опаской оглянулся на осинник, который дрожал от ветра, как в лихорадке. Все осиновые листья были красные, как кровь. Это в августе-то!
– Вы никому не скажете, писатель?
– заговорщически прошептал Безносов. – Тогда слушайте. Там, в овраге, я… гм… услышал кое-что. Сыщики работали, а я рядом грибы брал… В общем, подозревается в убийстве женщина.
– Женщина? – удивился Костя.
– Именно! Оказывается, Артур исчез позавчера к вечеру. В его комнате всё перевёрнуто вверх дном - у сыщиков это называется «следы борьбы». Следователь Прухин считает, что жертву силой вытащили из окна, куда-то унесли, а потом убили. И волокла Артура женщина! Знаете, почему? Под окном у Артура натоптано женскими ногами тридцать шестого размера.
«Женщина одолела такого кабана, как Артур? И вынесла через окошко? Когда я еле-еле его в тачку загрузил? Бред какой-то! – подумал Костя. – Хотя почему бред? Давно известно, что такие женщины встречаются. Коня на скаку и прочее… Как та, что вчера в озере… Но как его в окошко выволокли? Почему никто в доме не слышал никакой борьбы? Ирина сказала, что брат просто пропал. Домработница к ночи, допустим, умаялась и дрыхла. Ребёнка с няней куда-то отправили – что-то давно писка не слышно. Но супруги Шнурковы? Вчера ночью они куда-то ездили, могли и позавчера… Это именно их «Мерседес» я ночью видел. Меня не взяли, жлобы…»
История схватки Артура с могучей женщиной выглядела нелепо, но у Кости отлегло от сердца. Значит, о нём самом и о его тачке никто пока не догадывается. Можно для виду посидеть в Копытином Логу ещё пару дней и спокойно ехать домой.
От таких перспектив окрестные пейзажи сразу перестали казаться Косте мрачными. Лес вокруг повеселел, осветился и засиял немыслимыми красками. Жёлтые, красные, пятнистые листья валились с деревьев дождём. В деревне и у мичуринцев было зелено, а тут разыгрался листопад, как в октябре. Тянуло прелью и грибами. Профессор Безносов быстро наполнил своё оранжевое ведро и теперь совал грибы в карманы и за пазуху.
Вдруг он замер, прислушался и знакомым приёмом швырнул Костю в кусты.
– Ложись! – прохрипел он и упал рядом.
Поскольку кусты почти оголились, он присыпал Костю палыми листьями. Сам профессор так зарылся, что стал неотличим от любого лесного пригорка.
Странно, но на этот раз голоса послышались те же, хрипатые. Те же тяжёлые ноги протопали мимо. Костя приоткрыл один глаз и сквозь кулисы сырых листьев увидел громадный грязный ботинок, попирающий багрец и золото внезапной осени.
– Жмур уже есть, и кафы где? – спросил один хриплый.
– Найдём, не кипешуй, - ответил другой.
– Что такое кафы? – спросил Костя профессора, когда Толька-Нога с товарищами исчез в чаще.
– Понятия не имею. Справьтесь в словаре фени, теперь таких полно, - ответил Безносов.
Он аккуратно собирал пупни, которые вот время падения в кусты разлетелись из ведра в разные стороны.
– А почему тут все листья жёлтые? Ведь середина августа только!
Профессор махнул рукой:
– Охота вам интересоваться всякой ерундой! Вы молодой человек, вы писатель, вас должны занимать философские вопросы. Если вас не устраивает ландшафт, то вот вам дорожка. Ступайте по ней к своим мичуринцам!
– Не обижайтесь, Фёдор Леопольдович, - сказал Костя и свернул на указанную тропу. – Тут очень красиво, но поймите, мне работать надо. У меня в романе конь ещё не валялся.
Хотя тропинку сплошь засыпало листьями, Костя всё же считал, что с пути не сбился. Вот только стемнело подозрительно быстро, и деревья кругом стояли совсем голые. «Наверное, старый хрыч мне не ту дорогу показал, - начал тревожиться Костя. – Что-то не видел я раньше такой рощи. А хвороста тут завались! Если б знать, что правильно иду, то набрал бы для камина. Теперь хоть бы к какому-нибудь жилью выйти, пусть в Конопеево».
Однако профессор не соврал: скоро в сумерках показалась единственная улочка Копытина Лога. В избах приветливо желтели окошки. Мычали во дворах коровы, кто-то даже блеял – наверное, тот самый козёл, которого нашёл сыщик Данила Карманов. Пахло вечерней влагой. Листья сыпались с деревьев и стлались под ноги.
Проходя мимо избы старухи Каймаковой, Костя замедлил шаг и отступил в густую сирень. Хотя не видел он ничего, кроме огненной зелени, которая всегда плавает в глазах, когда всматриваешься в потёмки, но сердце его тупо билось, дыхание спирало, а голова шла кругом. Сейчас он не мог бы сделать ни шагу.
Сколько он так простоял, он не помнил. Наконец дверь у Каймаковой приоткрылась. Кто-то ступил во двор, плеснул что-то с крыльца. Смутно мелькнули белые руки и ноги, лицо с тёмными цветами глаз. Инесса! Красивая. Очень.
Дверь снова скрипнула, закрылась, Инесса исчезла. Костя выбрался из сирени. Он решительно открыл калитку Каймаковых, прошёл двор, застучал в дверь. Открыла ему старуха.
– Здравствуйте. Я к Инессе, - пробормотал Костя.
Он сам удивился, что смог сказать такое напрямик.
– А нету Инессы. Она в Конопеево ушла, на танцы, - равнодушно ответила старуха.
Когда это Инесса успела ускользнуть в потёмки, в недосягаемую даль? Костя только что её видел. Её глаза! Её лицо, нежное, как лунный свет!
– Как это она ушла? – удивился он. – Вы её в Конопеево одну отпустили?
– А чего ей сделается? Тут лесом-то всего два километра. Да и рано ещё, программы «Время» не было. А назад робяты проводят. Такую видную девку завсегда есть кому проводить.
– Извините…