Продавцы грёз. Том первый
Шрифт:
Подождать, пока мы закончим погрузку, эти сучки согласились (как потом оказалось, из-за того, что платформа запачкалась), так что с начала мы решили, что всё будет тип-топ. Правда, когда Орайе и Эмене пришлось после погрузки с четверть часа отдраивать платформу, кое-какие опасения у нас уже появились.
Потом все три коровы орали, как дуры, пока их поднимали. Нет, я всё понимаю, дирижабль находился на высоте семидесяти-восьмидесяти метров над землёй, но платформа имеет длину и ширину в три метра, так что втроём-то там уместиться можно без проблем. И уж точно найти на ней место,
Я, в это время поднимающийся по не закреплённой снизу верёвочной лестнице (человек вообще быстро ко всему привыкает, даже если эту лестницу раскачивает нехилый ветер), осознал: путешествие на остров будет непростым.
Но я тогда не предполагал, насколько.
Мясо к обеду надо подавать только свежее. Кашу мы не будем. Где яйца и масло на завтрак? Ах, у вас ещё и свежего хлеба нет? Нет, сухари мы не будем. Где свежие овощи? Я не буду жрать сушёную картошку. И морковку тоже. Где кофе? Почему только чай? Почему к обеду не подали бокал вина? Хочу свежего молока.
Мне надо отдельную каюту! Каюту, а не вонючий склад! Почему кровать такая твёрдая?! Одеяло тонкое! Подушка твёрдая! Пол холодный! Где моя ванна? Почему нет тапочек? Где мой халат?
Я выругался и принялся тереть голову с утроенной силой. Эти засранки меня-то достали за последние три дня, а чего уж говорить об Эмене, которая ежедневно получала выговоры за “отвратительные обеды, которые можно подавать только свиньям”? В общем, жизнь у нас стала не сахар.
– Чего ругаешься? – раздался рядом хрипловатый женский голос.
Я вздрогнул. Осторожно плеснул в лицо воду, наплевав на то, что в ней уже мылись, и выглянул из бадьи.
Оправдались самые наихудшие мои опасения. В одном коротком халате, не особо скрывающем колыхающиеся, как желе, “прелести”, в дверях ванной стояла самая старшая наша пассажирка (как их всех звали, я вообще не хотел запоминать). И это при том, что я её очередь мыться должна была настать после смены и нагрева воды, то есть через пару часов.
– В... в глаз пена попала, – заикнувшись, сказал я.
– Хочешь, помогу тебе её вымыть? Или потереть тебе спинку? Тебе понравится, мой мальчик.
– Я уже помылся, – скороговоркой произнёс я, лихорадочно раздумывая, что делать дальше. Сидеть в ванной дальше? Чёрт, не хочу я, чтобы эта коровятина на меня пялилась! Но ведь она может это неправильно истолковать. Встать и свалить? Так она и это может понять неправильно!
Но пассажирка решила всё за меня. Она распахнула халат и шагнула к бадье.
– Я знаю, тебе нравятся зрелые женщины, – сказала она.
Вот уж не знаю, как я выпрыгнул из бадьи и увернулся от её объятий (наверное, сколький от мыла был), но мне даже почти удалось опрокинуть на себя ведро воды (вылил я его себе куда-то в область поясницы) и, закутавшись в полотенце, рвануть к выходу, подхватив на ходу мокрые вещи и сунув их подмышку. Выскочив из двери, я столкнулся с Крогом.
– О, а я-то думал, что тебя опять битый час ждать придётся, - обрадовано пробурчал механик. – Погоди, а ты чего весь
– Беги! – прошипел я и рванул дальше по коридору.
Но Крог, кажется, меня не понял. Он посмотрел мне вслед, пожал плечами и зашёл в ванну.
Через полчаса он пришёл ко мне на склад и уселся рядом на гамак, вытирая полотенцем мокрые волосы. Я сунул ему сигареты.
– А вообще, знаешь, неплохо, – сказал механик, глубоко затягиваясь. – И, главное, неожиданно. Молодой ты ещё.
Я в ответ пробурчал что-то невнятное.
Глава двенадцатая
Следующие два дня я таскал ящики в большом ангаре. Машину пришлось немного захламить, но пока это было не так и важно. Моей целью являлся коридор длиной в пятнадцать метров, и я этой цели достиг. Так что весь шестой день я усиленно тренировался в стрельбе, правда, без оптического прицела. Да и какой прицел при стрельбе на расстояние в полтора десятка метров.
И без прицела у меня получалось стрелять куда лучше, чем раньше. Выстрелы ложились довольно кучно, так что Капитан даже осталась довольна. Спать я отправился с приподнятым настроением. К тому же, назавтра мы наконец-то должны были распрощаться с пассажирами, к которым даже уже относительно привыкли. Больше всего привык Крог, он даже как-то раз заявил, что, быть может, не стоит никуда торопиться, а то топлива много уходит. Капитан сказала, что в таком случае ему придётся поставить себе машину на ручном ходу.
– А то у тебя слишком много энергии в последнее время, – добавила она. – Эти же три суки и дня лишнего не задержатся у меня на корабле.
Уже к ночи длинный песчаный берег сменился свинцовой гладью океана. Ветер стал ещё более влажным и неприятным.
Вообще, ближе к океану местность стала куда более густонаселённой. Мы пролетали над деревеньками, городишками, хуторками. Огромные пустыри, заваленные грудами железного хлама, стали встречаться всё реже. Но здешние поселения навевали ещё больше тоски, чем покинутые поля боёв. Хуторки, ощетинившиеся колючей проволокой, с узкими дырами в металле стен вместо окон и дулами пулемётов вместо украшений. Утыканные виселицами и смотровыми башнями грязные деревеньки с тощими людьми, плюющимися вслед нашему дирижаблю. Вшивые городишки с рядами голгоф, где, несмотря на крохотные размеры, обязательно имелся невольничий рынок.
Поверженные боевые гиганты, которых становилось всё меньше, возвышались над оградами человеческих поселений, утоптанные тропы почтительно огибали их. Иногда огромная машина сама являлась поселением, и её жители копошились в раскуроченных железных потрохах словно черви в гниющем трупе. Эти боевые машины, когда-то несущие смерть в бою, казались памятниками погибшим воинам-великанам. Леса, изувеченные ржавым железом, будто бы упрекали тех, кто изуродовал их, но зелень медленно и верно хоронила под собой вонь солярки и ржавчину. Глядя на жалкие деревеньки и поросших зеленью гигантских роботов можно было решить, что скоро под натиском природы падёт и человечество.