Продолжение следует
Шрифт:
Изображение славного экипажа исчезает, вновь сменяясь изображением травяного поля. Космодром вдруг мягко проваливается вниз, и ни малейших перегрузок. Подумаешь, чудо… Любой транспортный кокон…
«Ого! Ты начал привыкать к чудесам цивилизации» — в глазах моей жены пляшет смех.
«Есть одно чудо здешней цивилизации, привыкнуть к которому я не смогу никогда» — я обнимаю её под крыльями рукой, по-человечески.
«Мелкий льстец!»
«Да почему мелкий-то? Я крупный!»
И мы снова хохочем.
— Здравствуйте! Вам нравится? Может быть, есть просьбы или пожелания? — одна из девушек, кажется, Играющая с ветром, стоит на пороге нашей шестигранной каюты-ячейки. Собственно, порога никакого нет, потому как нет двери или там люка. Вообще нет задней стенки в каюте. Интересно, а что будет, если вдруг разгерметизация?..
— А откуда она возьмётся? — улавливает мою мысль старпомша.
— Ну, а если метеорит?
— Если всё же найдётся когда-нибудь метеорит, способный пробить нашу защиту и полуметровую броню, от нас останется облачко плазмы, и совсем не больно, — смеётся космонавточка, а глаза любопытные. — Страшно, Победивший бурю?
Нет, как хотите, а привыкнуть к телепатии потруднее, чем ко всем прочим чудесам тутошней науки и техники. Имя угадала влёт, хоть я даже не помыслил. Ведьма и ведьма… Под самый корень зрит…
Смеются сразу двое — эта самая Играющая с ветром и моя жена.
«Всё проще, Рома. У них же полный список пассажиров»
— Мы с сестрой рады познакомиться с вами, живые легенды будущего. Кстати, можно спросить?..
Но я уже понимаю. Моя культяшка теперь выглядит точь-в точь малышовой — уцелевшие шпеньки перьев выпали, кожа зажила и буквально сияет нежно-розовым. Через несколько дней из кожи полезут новые перья, и она утратит гладкость…
— Да так, пустяки… — я скромно, но с достоинством складываю повреждённое крыло, прячу. — На учебном полигоне нарвался на выстрел из плазменного разрядника.
Одновременно со словами в моей голове прокручиваются кадры боя с биороботом. В моём воображении бой несколько приукрашен — Иван выглядит уже совершенно чудовищной глыбой, чуть поменьше слона, и плазменных разрядников у него почему-то два…
— Ого! — бесстрашная космонавтка смотрит на меня с уважением, и только где-то в глубине глаз затаилась весёлая искорка. — Вот это муж у тебя, слушай…
— Лучше просто Иолла.
— Спасибо, живая легенда. Тогда я для вас Киу, ребята. Нет, нам с сестрёнкой везёт. Кого только не бывает на нашем милом шарике! Но чтобы вот так вот живой биоморф… Да ещё Дважды Превращённая…
Я уже ощущаю на себе отблеск благородной бронзы, и гранит пьедестала под ногами… Дамы разом смеются, уловив мою мысль. Как мне тут везде легко, Господи!
— Извините, ребята, у нас сейчас полно работы. Но после ужина, если захотите… Правда, приходите в каюту экипажа, а?
Я оглядываюсь на Ирочку.
— Мы придём, — подумав секунду, отвечает она.
Когда мы остаёмся одни, Ирочка поворачивается ко мне.
«Ну что, живая легенда? Любишь пускать девушкам пыль в глаза?»
«Где?» — я искренне изумлён.
«Ну как же? А Великая битва со всем мировым злом на полигоне?»
«Да ладно…» — я смущён — «Ну приврал чуток… Я не нарочно, правда. Само как-то вышло. У меня же богатое воображение художника, к тому же буйное и необузданное»
«Ты полагаешь, она не заметила?» — Ирочка фыркает, и в моей голове возникает мыслеобраз: кот, лазающий по кухонным полкам, срывается и падает в кастрюлю с кипящим супом. — «Вот как выглядит твой подвиг для тех, кто понимает. Хвастун!»
«А хоть бы и хвастун. Зато от чистого сердца!»
И мы снова хохочем. Господи, как я счастлив!
Звуки плывут, чарующе и вкрадчиво, дробятся, и голоса разных инструментов чуть смещаются по времени, на полтакта, не более. Эта неслаженность странным образом не создаёт ощущения диссонанса — наоборот, подчёркивает общую мысль, неравномерность текущего времени… Колдовство, и тут колдовство…
«Нравится, Рома?»
«Ещё бы!»
«Это Соната Звёзд»
Мы сидим в пустоте. Именно так — мы сидим вдвоём в бескрайней пустоте космоса. Под ногами у нас Млечный путь, сотканный мириадами звёзд, превращённые расстоянием в светящуюся пыль. Над головой неистовым накалом сияет шар солнца, отнюдь не золотого — здесь, вне плотного фильтра атмосферы, местное светило светит ярче сварочной дуги, ослепительно-голубоватым светом, и даже ангельский глаз, приспособленный к прямому взору на солнце, с трудом выдерживает такое зрелище. Мощный тут телеэкран, натурально передаёт. А вот и Рай, маленький бледно-голубой шарик…
«Слушай, а здорово мы летим, за какой-то неполный час…»
«Так ведь всего трое суток на всё путешествие. Дорога в один конец занимает сутки. О, гляди, а вон и Холодная!»
Я вглядываюсь в крохотную искорку. Не впечатляет…
«Ничего, завтра утром впечатлит. А вон Несчастная звезда»
Да, вот это уже лучше. Даже на расстоянии в миллиард километров шарик заметный. Я уже знаю, что ангелы назвали так эту планету ещё до того, как поняли природу звёзд. Интуитивно, так сказать. Потому что планета эта, втрое тяжелее Юпитера, недобрала совсем немного, чтобы стать настоящей звездой, дарящей тепло и свет. Оттого она и несчастна.
«А вон Великая звезда» — я уверенно указываю на ночное светило, беря роль гида на себя — «Тебе будет любопытно узнать, что это парная звезда…»
«Издевайся, издевайся…»
— Между прочим, тут как-то зашёл разговор про ужин… — внезапно вспоминаю я.
— И низменные инстинкты взяли верх над тайнами Вселенной, — смеётся Ирочка. — Пойдём в кают-компанию, или ты стесняешься? Можно покушать тут, в каюте…
В каюте? Ха! Вот он, миг моего торжества. Я открываю маленький дорожный чемоданчик с разными мелочами, нужными в пути. Хозяйственная супруга захватила его с собой, и мне оставалось лишь замаскировать в недрах чемоданчика своё произведение.