Проект «Мессия»
Шрифт:
– Слу-у-уша-ай, рабо-очий, война на-ач-аала-а-с-я-а, бросай сво-о-е де-ло, в по-ход собира-а-айся.
Эндрю с удивлением вслушивался в незнакомые слова. Ситуация ему не нравилась, но он не перебивал, чтобы не обидеть друга. Миша сделал паузу, вдыхая воздух. Эндрю с облегчением подумал, что все закончилось, но он ошибся. Миша расправил грудь, положил руку на плечо Эндрю и внезапно громко продолжил:
– Смел-о-о мы в бой пойдем за вла-а-асть Сове-тов, и ка-а-ак один умрем в борь-бе-е за э-это!
Сделав очередной вдох, Миша запел повтор припева, подмахивая головой, как бы приглашая компаньона поддержать песню. На ребят оборачивались из-за соседних столиков, отчего Эндрю было очень неловко. Он, не зная ни слов, ни языка, начал невпопад подвывать, неумело имитируя звуки русской речи. Смотрелось нелепо. Эндрю это понимал, но поделать ничего не мог.
Миша закончил так же внезапно, как и начал. Эндрю опасливо смотрел на друга:
– Майкл, что это было?
– Откровение, товарищ. Откровение. Теперь это часто со мной. Как будто голос внутренний наружу вырывается. А слова сами из глубин генетической памяти всплывают. Пойдешь со мной до конца, если это понадобится, Эндрю? – Майкл, не отрываясь, смотрел ему в глаза.
– Пойду, Майкл, ну в пределах разумного, конечно. Ты ведь знаешь, я вообще за любое веселье, – Эндрю не ожидал такого оборота и сказал то, что, по его мнению, должно было как-то разрядить обстановку.
Глава 5. Коммунизм и сексуальная этика
Миша поднаторел в матчасти и в ораторике. Теперь он мог строить фразы гораздо более сложные по структуре и глубокие по содержанию. Он умело владел мимикой и играл на паузах. Миша легко и довольно точно подбирал аллегории и метафоры, которые значительно облегчали понимание сказанного как для слушателя, так и для него самого. Причем все это ему удавалось удивительно легко, естественно и непринужденно, что неизменно добавляло притягательности его выступлениям.
– А ты знаешь, что такое коммунизм, Эндрю? – спрашивал Миша, глядя на друга, раскинувшегося на широком кресле-диване клубного чилаута.
Друзья только что сделали заказ. Приглушенная расслабляющая музыка нисколько не мешала, но даже усиливала эффект от Мишиных слов.
– Все вот считают, что при коммунизме можно будет не работать, бесплатно брать, что захочешь, пользоваться всем и ни за что не платить, – в глазах парня сквозила укоризна. – И как бы оно так, только подоплека в этом совсем другая. Коммунизм – это всего лишь название нового типа общества, более лучшего, более развитого, чем сейчас. А разве общество не должно постоянно становиться лучше? Разве плохо, что мы когда-то вылезли из пещер и построили города, придумали науку, медицину, отказались от физического принуждения и институционального рабства? Настало время человечеству сделать очередной шаг вперед, в мир, где исчезнет рабство финансов, не будет экономического принуждения. И если человек захочет поработать, он будет делать это для души, а не потому, что нужно гасить кредит по ипотеке. И таки да! В новом, более совершенном обществе действительно не будет денег и все блага, в которых есть потребность, станут бесплатны. Но люди не будут бросаться на них, как дикари. Каждый в любой момент сможет брать столько, сколько нужно конкретно ему здесь и сейчас.
Миша поймал добродушный взгляд Эндрю:
– То есть вот так вот просто зашел в магазин, взял себе ящичек «Джим Бим» или спустился к причалу и увел три яхты, – в глазах Эндрю играли веселые огоньки.
В этот момент подошел официант и аккуратно поставил на низкий стол две мисочки с теплой ароматной водой для омовения рук, рядом он расположил скрученные в трубочку миниатюрные белоснежные полотенца на подставках. Миша воспользовался паузой, чтобы собраться с мыслями.
– А нужны ли тебе, вот лично тебе, Эндрю, три яхты или пятьдесят собственных гольф-полей? Вот я считаю – нет! Одной яхты, Эндрю, вполне достаточно для счастливой жизни. А если их будет три или пять одновременно, то ты просто не сумеешь, физически не сможешь ими всеми качественно наслаждаться. Так и будут они одиноко стоять на причале. А ведь они могли бы принести счастье кому-то еще. Вот у тебя сколько полей для гольфа?
Эндрю поднял взгляд к потолку, как бы вспоминая, сколько у него полей для гольфа.
– Не важно, – оборвал его размышления Миша, подкрепляя слова картинным жестом ладони. – А нужны ли они тебе все в качестве собственности? Нет, не нужны. Ну захотел поиграть – приехал, взял клюшечку, погонял шары и уехал восвояси, – Миша протер пальцы мягким полотенцем и отложил его в сторону. – При коммунизме, Эндрю, все гольф-поля мира будут общей собственностью трудящихся, и каждый работяга в любое время сможет свободно приехать и поиграть на них в гольф.
Эндрю, конечно же не воспринимал всерьез ничего из сказанного Майклом, но волей-неволей оказался втянут в сети его творческих изысканий. Понемногу он и сам стал неплохо разбираться в идейной философии марксизма. Постепенно Эндрю начал получать удовольствие от пассивных дискуссий. Ему нравилось ставить собеседника в тупик неожиданными каверзными вопросами и наблюдать, как тот выпутывается из сложных ситуаций. Вот и сейчас Эндрю слегка прищурил глаза. Это означало, что в его голове возникла очередная оригинальная мысль.
– Майкл, скажи, сколько стоит галлон керосина для твоей яхты?
– Не знаю, – Миша пристально посмотрел на друга, чувствуя подвох.
– А сколько ты платишь за аренду причала в Монтерей?
– Не помню. Наверно что-то около…
– Не суть, Майкл. Ты можешь назвать сумму кэша, которая у тебя сейчас на карточке?
– Нет. Боже, да какая разница, Эндрю, к чему ты это? – Миша был слегка смущен. Он не понимал, куда клонит хитрый собеседник.
– Погоди, Майкл. Скажи, сколько стоит крабовый салат, который мы только что заказали?
– Не знаю. А сколько?
– Это не важно, Майкл. Главное то, что ни ты, ни я этого не знаем. Мы вообще не знаем, сколько чего стоит. Майкл, ты понимаешь, что это значит?
– То, что мы с тобой два оборзевших сынка богатых родителей?
Миша, конечно, понимал, что Эндрю имеет в виду что-то иное, но пока не мог догадаться, что конкретно, и бросил свою фразу скорее на автомате.
– Нет, не то. Это значит, Майкл, что мы с тобой по сути достигли светлого будущего и живём при коммунизме в полном достатке и вообще не загоняемся по деньгам. Строители коммунизма мечтали, строили, а живем мы. Это ли не чудо, Майкл?
В лице Эндрю играло деланное торжество. Ему было приятно смотреть, как напрягается лоб его друга в поисках ответа.
– Нет, никакое это не чудо. Во-первых, никто из нас ничего не приложил для достижения этого буржуйского коммунизма для избранных. Материальное благополучие досталось нам совершенно случайно в результате генетической лотереи, и мы никак не причастны к ее результатам. А значит, никто из нас не заслуживает этих благ и владеет ими несправедливо. Во-вторых, капиталов наших семей хватит на много жизней вперёд. Сколько лично у тебя жизней, Эндрю? Одна, как у любого человека. Мы похожи на персонажа из русской сказки по имени Кощей. Мы так же, как он, сидим на деньгах, которые физически не можем потратить за время, отведенное нам биологией. Получается, что мы украли у кого-то его коммунизм, его жизнь, его возможности. При этом самим нам потратить украденный ресурс не хватит и тысячи лет.