Профессия: театральный критик

Якубовский Андрей

"Скупой" не случайно построен на враждующих контрастах ритма, то танцевально-задорного, то замедленного, почти зловещего; на чере­довании взрывов молодого чувства и темной, всеподавляющей страсти скупости, которая препятствовала счастью влюбленных. С резкой опре­деленностью Вилар раскрыл общественный конфликт мольеровской комедии. В ярко театральном спектакле ожила атмосфера нешуточной борьбы. Человечность боролась здесь с бесчеловечностью, свобода— с насилием. Любовь и молодость отстаивали свои права.

В виларовском Скупом психологическая точность соединяется с интенсивностью сатирических красок. Вилар изобразил Гарпагона от­ребьем человечества,

сделал его злой карикатурой на буржуазного че­ловека. Жидкая седенькая шевелюра, одутловатое, лоснящееся от пота лицо, украшенное неопрятными редкими усиками, под которыми пря­чется едва приметная ниточка бескровных губ. Напряженный испуган­ный взгляд, которым он подозрительно сверлит окружающих, низкий, надтреснутый голос. Скрюченная фигура, старческая походка, подагри­ческие жесты, которые становятся конвульсивными, судорожными, ко­гда речь заходит о деньгах. О руках виларовского Гарпагона стоит ска­зать особо: временами кажется, что они живут самостоятельной жиз­нью, так точно и красноречиво выражают они душевные движения ге­роя. Руки Гарпагона такие же жестокие, алчные, скупые, как и он сам.

Вилар высмеивает своего героя не только за скупость, но и за сла­столюбие, жеманство, тупое самолюбование. Актер извлекает все новые и новые оттенки из комических ситуаций, в которые он бесстрашно ввергает своего героя. Образ в его трактовке вырастает до символа пре­ступного и позорного порока. Но там, где любой другой исполнитель остановился бы в своих разоблачениях, Вилар не останавливается; он усложняет образ Гарпагона мотивами трагикомическими.

Вилар смеется заразительно, от души. Но в его смехе порой зву­чат слезы. Вилар оплакивает человечность, попранную и поруганную Гарпагоном, этим "человеком, наименее человечным из всех смерт­ных". Одновременно актер с редкой последовательностью и остротой раскрывает опустошительные разрушения, произведенные пороком в душе героя.

Гарпагон у Вилара одержим скупостью, скупостью болен. Он наро­чито изолирован от окружающих — часто Гарпагон не сразу понимает, о чем они говорят, слушает, переспрашивает, отчаивается понять и сно­ва слушает... Виларовский Гарпагон живет в особом мире— все чело­веческое ему чуждо. Любовные заботы детей, семейные заботы Ан-сельма приводят его в недоумение. Когда он объявляет о своем намере­нии жениться — он неловок и смешон. Когда он любезничает — он омерзителен. И лишь один раз, когда обнаруживает пропажу сокрови­ща, Гарпагон является нам человеком.

В этой сцене Жан Вилар раскрывает трагедию человека, обокрав­шего самого себя, свою жизнь, трагедию банкрота по тому большому счету, в котором учитываются не звонкие пистоли и луидоры, но есте­ственные человеческие чувства, от которых Гарпагон отлучен.

Вероятно, с замыслом Вилара и его воплощением можно и поспо­рить. Но прочтение актером классического образа неожиданно и инте­ресно. Вилар не только развил в Скупом антибуржуазную тему и разо­блачил его, но он и наказал Гарпагона за измену человечности, за ее предательство.

Гарпагона развенчивает не только Вилар — его дружно посрамля­ют герои спектакля, в каждом из которых живет частица мольеровского оптимизма, жизнелюбия, смеха. Особенно свободно чувствуют себя в стихии комедии Кристиан Минаццоли (Фрозина) и Клод Нико (Жак). Они создали необычайно смешные, правдивые и ярко театральные об­разы, ставшие как бы камертоном демократического по стилю молье­ровского спектакля Вилара.

В "Счастливой уловке" все иное: и прозрачная, лирическая атмо­сфера действия, изменчивого и прихотливого; и утонченная, построен­ная на полутонах игра актеров, сумевших с чисто французской грацией передать удивительное богатство оттенков переживаний героев Мариво. Графичность и в то же время текучесть мизансцен, каждая из которых на мгновение становилась живой картиной, выполненной со вкусом, достойным Ватто; и костюмы, и декорации Густава Сэнжье, отмечен­ные особым изяществом и лаконизмом...

Чутко уловив жанровое своеобразие комедии, Вилар показал нам настоящего Мариво — поэта любви и тонкого психолога, запечатлевше­го в своем искусстве образ XVIII века — "века маркизов". В то же вре­мя, не разрушая хрупкой ткани произведения, Вилар открыл в нем мо­тивы, созвучные современности, ненавязчиво, но ощутимо извлек из "Счастливой уловки" ясный моральный урок.

В спектакле Вилара каждый исполнитель на свой лад развивает единую тему—тему любви, вернее, тему верности любви. Человек дол­жен быть сильным сердцем, должен сознавать свою ответственность— вот урок виларовского спектакля. На первый план здесь выступила не интрига, блистательно задуманная и осуществленная покинутыми лю­бовниками, а тема возмездия за измену, связанная с образом Графини в исполнении Женевьев Паж.

В слаженном ансамбле исполнителей актрисе принадлежит веду­щая партия. В этом образе нет и следа театральной условности — Ж. Паж создала характер правдивый и увлекательный в своей сложно­сти. В ее Графине сочетаются очарование непостоянства и способность к глубоким чувствам, женское легкомыслие и неподдельный задор мо­лодости.

Однако Вилар и Женевьев Паж обаятельную героиню осуждают. Образ постепенно окрашивается иронией, особенно ощутимой тогда, ко­гда героиня становится жертвой "счастливой уловки", когда она распла­чивается за свое вероломство. Но в финале Графиня все же прощена — за молодость, за горе, которое она испытала, за раскаяние в содеянном.

Да, как бы говорят создатели спектакля, Графиня виновна. Да, она наказана. Но ведь от ложных признаний, двойного непостоянства через любовную досаду героиня идет к пониманию истинного смысла и цены человеческого чувства. Так пусть же и она узнает торжество любви! Но в спектакле Вилара торжествует не только любовь. Как и в "Скупом", в нем торжествует человечность.

Четыре года назад Жан Вилар покинул Национальный Народный театр, с которым на протяжении более десятилетия была связана его жизнь. За это время художник поставил ряд оперных и драматических спектаклей в Париже, Милане, Венеции. Они были горячо приняты де­мократическим зрителем. Теперь Вилар мечтает о создании театральной школы, строит Национальный музыкальный театр.

Вилар остался верен своему долгу перед народом Франции, своему призванию борца за народное театральное искусство. Вилар борется за искусство умное, человечное, совершенное. Борется и, как мы убеди­лись, одерживает победы.

(Вилар борется — Вилар побеждает // Советская культура. 1967. 14 ноября).

Театр де ля Билль, Париж

"Троянской войны не будет" Ж. Жироду

Июнь 1972 г.

Театр де ля Билль — Муниципальный театр Парижа (сокращен­но — Т. М. Р.) — впервые приезжает к нам в страну. Это естественно: его открытие состоялось всего три года назад, 10 декабря 1968 года.